Старый Харитон

№ 2022 / 44, 17.11.2022, автор: Петр ЦЫБУЛЬКИН (г. МАГАДАН)

Старому Харитону Копылову было далеко за семьдесят. Точную дату его рождения знала только бабушка по каким-то своим приметам, но её уже много лет не было в живых. А родился он тогда, когда бумажная запись появления человека на свет у его сородичей происходила много позже этого события, по приезду в тундру или тайгу людей из района, волости, уезда. Фамилия же Копылов и имя Харитон закрепились в их роду очень давно, от пришлых казаков, после православного крещения. Так же звали и его деда. А сейчас это имя носит внук – Младший Харитон.

Местные любили брать имена пришлых. Считалось, что так можно запутать злых духов. Как-то, тоже очень давно, к одному селению прибилась татарская семья. Поэтому среди земляков Харитона можно было встретить и тех, кого звали по-мусульмански.  Как, к примеру, его племянников – Рамилем и Равилем.

Несмотря на возраст, Старый Харитон не бросал промысла, который из века в век кормил его род. По-прежнему большую часть времени жил в тайге,  в своей избе-зимовье, окончательно перебравшись туда в переломные годы, когда и с продуктами стало плохо, и среди людей непонятно что стало твориться. А сюда мало кто мог добраться, особенно из лихих и плохих людей – такие все в столицу потянулись, где только с этими качествами куда-нибудь и пробьёшься. Оттого и в глубинке, хотя  народу и поубавилось, больше хороших людей стало.

Добывал зверя и дичь на мясо, которое в последнее время стало пользоваться повышенным спросом в городских ресторанах, пушнину. Хотя мог бы жить или в посёлке,  или в городе,  и как большинство его соплеменников ловить, заготавливать и продавать икру и красную рыбу на выделенных коренным народам льготных лицензионных участках.

Но, во-первых, его род не был береговым, и рыбалка не являлась основным видом его занятий. В старые времена предки Харитона рыбу и икру выменивали на ярмарках на продукты своего промысла – охоты. Во-вторых, льготное обеспечение соплеменников  лицензиями на вылов красной рыбы он не одобрял. Считал, что, несмотря на подаваемый чиновниками смысл этой затеи как заботу о сохранении культуры малых народов, она шла им только во вред и воспитывала иждивенчество, отвлекала от других промыслов, которые постепенно забывались.

А когда стали давать эти льготы, очень многие хитрецы записались в коренные. Такое не свойственно людям, близким к природе, к тайге, тундре, поэтому это были в основном пришлые,  наполовину других кровей и по паспорту могли называться и русским, и украинцем, и казахом, и армянином – по тем фамилиям, которые носили. В списках Харитон встречал даже выходцев из Прибалтики и евреев. Причём он знал, что основным занятием предков многих таких льготников по линии коренных народов, как и у него, были не рыбалка, а оленеводство или охота. Те же полукровки распространяли, что пришлые национальности споили местных, у которых будто  нет природной защиты от пьянства, тем самым внушая им бесполезность  лечения от этой вредной привычки. И непонятно, какая часть крови в них самих споила другую. А если рассуждать здраво, то пришлые, смешиваясь с местными, наверное, привнесли в их кровь ту самую защиту от пьянства.

Своими таёжными думами Харитон однажды поделился с корреспонденткой городской женской газеты по фамилии, происходящей от  почти матерного слова, делавшей репортаж о народном празднике. Та в своей статье назвала Харитона националистом. Понятно, что сделала это под влиянием людей, которым выгодно нынешнее положение в лицензионной рыбалке. А Харитон порадовался, что она, окончившая местный увядающий вуз, готовящий невостребованных педагогов, не пошла учить детей, а прибилась к газетчикам.

В городе Харитон бывал редко. Знал его хорошо – в осуждаемые времена не один раз его избирали депутатом районного и областного совета. Приходилось ездить на различные заседания, выполнять депутатские обязанности. Но ориентировался в городе он не по названиям улиц и номерам домов, а как привык – по распадкам, речкам, сопкам да перевалам, что иногда вводило окружающих в заблуждение.

Сейчас в городе побывать Харитону не мешало, чтобы перерегистрировать оружие – у него два нарезных и два гладкоствольных. А ещё наградной нож. Боевой. Ещё с тех, ныне осуждаемых времён – милиционеры наградили. За то, что помог задержать беглого опасного преступника – бывшего немецкого полицая.

В те года тот, кто убегал из лагеря,  представлял настоящую угрозу жившим в тайге или тундре. Иногда это кончалось трагически, поэтому оленеводы, рыбаки и охотники с большой готовностью помогали органам в розыске и поимке бежавших, получая за это премии или награды, как Харитон. Часто такая помощь заканчивалась трагически для беглецов. Потому как многие могли оказать сопротивление по пути к нужному месту и расправиться с теми, кто их сопровождал, выбрав подходящий момент и заговорив спутников. Поэтому намного безопасней было показать, где зарыто тело бежавшего, чем привести его самого.
А, судя по нынешним воспоминаниям знакомых Харитону некоторых быших сидельцев, сочинять или, как у них выражаются – «блефовать», они умели. На просьбы тех же самых журналистов рассказать о «том» времени и о тех, кто «сидел ни за что» Харитон никаких примеров привести не смог.

В отличие от имени и фамилии, промысел в семье унаследовался плохо. Оба сына, на которых Харитон возлагал надежду, не оправдали его ожиданий. Один стал бизнесменом – держал станцию технического обслуживания автомобилей. Ещё в детстве он очень любил копаться в моторке и снегоходе. Младший вообще юрист, коих в последнее время развелось чересчур много. 

На родном языке сыновья разговаривать не хотели. Они часто навещали Харитона, помогали по хозяйству, но чаще мешали. Однако, благодаря им хорошо продавалось добытое в тайге. 
Но всё-таки у Харитона была надежда, что навыки, которые он унаследовал от своих предков, он сможет передать младшим.

Внучка Анна, окончив школу с серебряной медалью, а потом и филологическое отделение университета, вдруг неожиданно для всех увлеклась охотой. Перечитала все книги по этой теме дома, в вузовской и областной библиотеках. Кое в чём даже консультирует деда. Стала большим знатоком охотничьего оружия. Коллекционирует охотничьи ножи. Правда,  работу на телевидении и танцы в ансамбле народов Севера она, наверное, никогда не бросит и не станет профессиональным охотником. Да этого Харитон от неё и не ждёт. Главнее, то, что накапливалось годами, и то, что называют национальными культурой и бытом, не уйдёт в небытие, а останется во внучке. И Харитон почему-то уверен, что в каком-то изменённом виде продолжится и дальше, в других поколениях. По крайней мере,  внучка  задумывается о написании книги.

Второй день пуржило. По всем приметам, в это время года, в начале декабря, пурга начнёт слабеть только на следующий день к вечеру. Зверь и дичь затаились. Харитон тоже. Все дела в избе уже давно деланы-переделаны. Всё заштопано, прикручено, прибито и смазано.

Харитон временами  выходил из избы, отчищал снег, делая из него защиту от ветра и подобие канала, по которому в реку, огибая избу, потечёт талая вода с сопок.

Обычно в ненастные дни, чтоб мышцы не застаивались, он любил колоть дрова. Но по осени приезжали сыновья и он не углядел, как все напиленные им чурбаки были переколоты, за что Харитон и отругал их.

Приближался сеанс радиосвязи с посёлком. Харитон старался всё делать медленно и размеренно, так как времени было, хоть отбавляй, но всё равно радиостанцию включил и настроил раньше положенного часа. Оказывается, не зря – до него на том конце уже всё утро пытались докричаться. На «авось» – а вдруг он случайно включит радиостанцию. Так и получилось.

Произошло ЧП.  В направлении Харитона выехала на вездеходе группа инспекторов из двух человек с проверяющим из Москвы и водителем.  Связь потеряна, второй день от них нет никаких известий. Вездеход должен был вернуться накануне вечером, но не прибыл. Надеялись, что добрались до Харитона, но, как видно, напрасно.

«Кто же в такое время, в декабре, да в пургу на одном вездеходе едет? Ведь штормовое было», – подумал Харитон, но в микрофон ничего не сказал – надо уже было действовать, а не вести пустые разговоры: всё-таки люди пропали. – «Наверное, рассчитывали проскочить до начала пурги».

Ситуация, как ему сказали, стояла на контроле в области. О ней руководитель местного Управления МЧС уже по телевизору рассказал, заверив, что делается всё необходимое, чтобы найти пропавших людей.

Подумав, Харитон сделал вывод, где мог застрять вездеход. Получалось два варианта – когда водитель опытный и когда неопытный. Первый пошёл бы по руслу реки и мог угодить в полынью или наледь. Полностью затонуть угрозы не было – таких глубин на реке нет. Тем более, зимой, когда уровень воды спадает, а река во многих местах перемёрзла. Неопытный, скорее всего, стал бы двигаться по карте, по старой таёжной дороге, где раньше возили лес, а дальше по просеке, которая к реке  выходит значительно позже, ближе к зимовью. И по дороге, и по просеке есть много возможностей попасть в пургу в непреодолимый снежный завал.

Харитон умел читать знаки и учил этому других. В этот раз происшествие с вездеходом было знаком,  который говорил, что на технику в наступивших обстоятельствах полагаться не следует. Поэтому он не стал заводить снегоход, а достал лыжи. Немного задумался. Открыл кладовку, вытащил два куска лосятины, положил их в большую кастрюлю, залил водой, поставил на печь и подбросил дров – пока будет ходить по тайге, бульон настоится. 

Вышел во двор, затопил баню. Потом обул лыжи, свистнул и крикнул: «Айда!»

Зашевелился один из сугробов и из-под снега, отряхиваясь, появились две друг на друга похожие лайки, которые отличались только тем, что у суки чёрное пятно было на правом глазу, а у кобеля – на левом. Мать и сын. Можно сказать, семейный подряд. Муха и Ахум. Кличку второму дали дети, поскольку он был зеркальным отображением матери.

Харитон старался внимательно подбирать собак и обращал внимание на их характеры, наблюдал, так как в тайге долгое время нужно находиться с ними в одной связке. Собака и друг, и напарник. Но иногда и Харитон ошибался, и его расчёты и опыты давали сбой.

До Мухи и Ахума у него были два кобеля – Фатей и Сыч. Первый хитрый и коварный, второй – глупый. Харитон думал, что благодаря разным качествам собаки в связке будут дополнять друг друга. Поначалу так оно и было. Но потом случилось, что зверь из-за возникшей бескормицы в зиму после лесного пожара ушёл в другие угодья, а кобели просто сбежали, так как рацион питания им был вынужденно урезан. Обнаружились уже в посёлке, и пришлось собакам сменить профессию – их посадили на цепь охранять двор. Получилось, ни на что большее они не способны, пустолайки.

Харитон всё рассчитал правильно и нашёл пропавших довольно быстро. На самом повороте с лесной дороги на просеку возвышался большой сугроб снега с торчащей вверх трубой, из которой струился дымок. Это была палатка.

«Надо же! Нашли, где поставить!» – мысленно он отругал тех, кто находился внутри.

Даже при хорошей погоде по этой дороге мало кто ездил, но ставить палатку на проезжей части не рекомендуется – опасно. К тому же у водителей на таких пустых дорогах, где, как считается, вряд ли кого можно встретить, притупляется бдительность. На памяти Харитона не один связанный с этим трагический случай.

Как оказалось, вездеход, пытаясь преодолеть снежный завал, заглох и никак не хотел заводиться. Связь до этих мест не доставала,  а к приходу Харитона все аккумуляторы уже были посажены. Чтобы совсем не заблудиться, пассажиры, когда вездеход застрял, приняли решение – поставить палатку, греться – благо в машине была небольшая походная металлическая печка, – дожидаться окончания пурги, а потом по карте выходить к месту, где есть люди.

Грелись, в том числе, спиртным, которого взяли с запасом, а вернее – с избытком. Более всего заметно это было по гостю из Москвы, в подтверждение широко известного утверждения о том, что на Севере много пьют, но с поправкой – много пьют приезжие. Из-за незнания того, что ввиду нехватки кислорода алкоголь в организме здесь распадается медленнее и человек трезвеет не скоро.

Харитон внимательно наблюдал за сборами и поторапливал горе-путешественников. Необходимо  признать, что  спасение к ним пришло только благодаря его правильному расчёту. И лишь в чёрных красках можно было представить то, что могло случиться, если бы не он.

Дорога до зимовья по протоптанной Харитоном и собаками лыжне, а затем по отшлифованному ветром льду реки не изобиловала особыми впечатлениями. Разве что для московского гостя. Он относился к той категории жителей больших городов, которые,  побывав на Севере даже три дня и столкнувшись с тем, что для обычного северянина является повседневностью,  начинают себя ощущать чуть ли не полярниками. Отращивают бороду и после поездки рассказывают близким, какие трудности им встречались.

Варево на печке поспело. Но Харитон не спешил угощать гостей. Завёл генератор, при свете яркой лампы осмотрел людей и только, заключив, что никаких обморожений и язв нет, отправил их в баню. Спиртное и закуску брать с собой запретил – в бане нельзя.

Выхода на связь Харитона в посёлке ждали. Радиостанция в администрации была  включена,   и  возле неё постоянно кто-то   находился.  Сообщение пресс-секретаря управления МЧС о том, что в результате проведённой операции пропавшие «инспектора» найдены, им оказана необходимая первая медицинская помощь, и здоровье пострадавших не вызывает опасений, мгновенно было растиражировано всеми средствами массовой информации, беспокоящимися о своём рейтинге.

Стол Харитон накрыл почти праздничный – гости у него в зимовье появлялись нечасто. Но на эти случаи всегда были припасены деликатесы и десерты, купленные в большом магазине в областном центре. Харитон ошибочно считал, что те, кто живут в городах и посёлках, и питаются магазинными продуктами, не могут обойтись без колбасы, печенья и пряников, находясь где-нибудь в тундре или тайге.

Несмотря на красивый стол, утомлённые и разморённые   походом, переживаниями,  баней гости много есть не стали. Попив бульона и чая с травами, немного пожевав варёного мяса, они улеглись на нары, под шкуры и на шкуры, и проспали под шум уже затихающего ветра до второй половины следующего дня, до вечера, когда уже стало темнеть.

Связь с посёлком у Харитона была утром. Он сообщил, что спасённые крепко спят и, судя по-всему, чувствуют себя нормально. В администрации попросили их не будить, а когда придут в себя, передать, что выслали второй вездеход и вахтовку.

Пурга закончилась. Гости проснулись бодрые,  голодные и деятельные. Особенно «москвич». Он сразу потянулся к столу. Ел только то, что Харитон приготовил из добытого и собранного в тайге и тундре.  Нахваливал и восхищался. Хозяин внимательно наблюдал и делал выводы, что более понравилось гостям, и что ему нужно приготовить им для подарков.

Насытившись, «москвич», со словами «только ничего личного», «надо и задачу выполнять» и «зря что-ли в такую даль забрались» попросил хозяина предъявить документы на имеющееся у него оружие. Как и ожидалось, регистрация была просрочена. Харитон ничего в своё оправдание говорить не стал. Тут же составили протокол. Оружие временно изъяли, а виновнику, учитывая его авторитет и кругом положительные характеристики, всего лишь объявили предупреждение. Охота кончилась. Для того, чтобы вернуть оружие Харитону теперь уже немедленно надо было ехать в город, заново собирать нужные справки, проходить медицинскую комиссию.

С мясом лося, в том числе приготовленном на подарки, оказалось сложнее. Никаких документов и объяснений в доказательство наличия у него разрешения на отстрел копытного Харитон предъявить не смог. Если быть более точным, объяснения у него были, но приводить их он не стал.

С древних времён представители его рода сами регулировали численность звериного поголовья.  Подкармливали зимой, выкармливали молодняк, по какой-либо трагической причине оставшийся без родителей. Бывало, лечили. В основном травмированных и раненых: хищниками и более лютыми зверями – браконьерами. У Харитона при зимовье даже был оборудован своего рода сарай-стационар. А добывали тех, чья потеря для природы была менее значима, в том числе более слабых самцов. То есть, делали своего рода выбраковку. «Москвич», возможно, и понял бы такие объяснения, но у него были другие доводы.

Пришли вахтовка с вездеходом. Чтобы быстро, «по горячему» устранить возникшие противоречия с контролирующими органами, Харитону предложили поехать в общей компании на вахтовке или вездеходе.  Но он отказался – собак деть некуда. А сажать их в будку или кабину – будут ощущать себя обузой и виноватыми, что создают людям неудобства.

Проводив гостей, Харитон тщательно и не спеша осмотрел снегоход, заправил его, прицепил нарты, собрал, что нужно взять с собой в посёлок, полностью приготовившись к завтрашней поездке.

Муха и Ахум радостно крутились тут же, предполагая сиюминутное отправление. Однако их приятным  ожиданиям дано было оправдаться только на утро. По звукам из избы определив, что Харитон решил пораньше лечь спать, они тоже свернулись клубочками под стеной у крыльца и затихли.

Распогодилось. Солнце ещё не ушло в зимнюю спячку и несколько часов светило необычно ярко для этого времени года.  Помогал ему свежий необычайной белизны снег, отражающий солнечные лучи.

Харитон вспомнил, как в прошлую зиму у него гостил охотник из Нижнего Тагила. Делясь впечатлениями со своим земляком в разговоре по спутниковому телефону, он восхищённо выразился:

«Ты представляешь! Здесь снег зимой – белый!»

Собаки бежали рядом, а когда снег становился глубоким – сзади, по следу. Иногда делали круги, забегая в прибрежный кустарник, что-то учуяв. Устав, запрыгивали в нарты и отдыхали. Чтобы собакам было полегче, Харитон старался ехать помедленнее.

Но в посёлок он прибыл почти в одно и то же время, как его недавние гости приехали в город. На следующий день и он оказался в областном центре.

Проблемы, которые возникли у Харитона, были серьёзными только для него. Для тех, кто живёт в городе, они являлись обыденными. Поэтому сыновьям удалось их решить быстро. Помогли и инспектора. Они даже повозили его на своей машине по заведениям, где лечат психически больных и наркоманов, и помогли без очереди получить нужные справки.

Со штрафом вопрос решил младший сын-юрист. То ли задним числом оформил разрешение, то ли с кем-то договорился, то ли списали всё на то, что правонарушитель относится к коренным народам – Харитон особо не вникал. Но именно такие возможности сыновья обсуждали накануне.

И уже к Новому году Харитон вернулся в своё зимовье, а поздравление президента слушал по радиостанции.

Но незадолго до этого его пригласили в местное Управление МЧС, в их профессиональный праздник. Вручили грамоту и внушительную премию за участие в спасательной операции. Харитона потом даже показали по телевизору. Так что, от всех декабрьских приключений он только выиграл. Даже в деньгах. Но какой-то неприятный осадок в душе у него всё-таки оставался.

Года через полтора, в начале июня, к берегу возле зимовья  Харитона  причалили несколько резиновых лодок с туристами-сплавщиками. Среди них был тот самый «москвич», только он отличался от своих спутников почему-то тем, что был побрит. В зимовье он занёс два объемистых пакета с подарками. Всю свою жизнь Харитон обходился без импортных тёплой одежды, термобелья, походных продовольственных наборов, но всё равно ему было приятно.

Вечером, когда остальные гости уже улеглись спать, он и «москвич» ещё долго сидели. Несколько раз заваривали чай. Разговаривали. И не только вспоминая события полуторагодичной давности. Слушая «москвича», Харитон определил, что за прошедшее время тот стал вроде как ближе к природе и понял, кто у кого должен учиться, и кто кого должен учить.