ТАЙНА НЕИЗВЕСТНОГО СОЛДАТА

№ 2023 / 45, 17.11.2023, автор: Евгений БОГАЧКОВ

У Кузнецова есть два стихотворения на тему мемориала Могила Неизвестного Солдата, которые разделяют между собой ровно десять лет: «Ложные святыни» (1988) и, собственно, «Неизвестный солдат» (1998).

 

ЛОЖНЫЕ СВЯТЫНИ

 

Вокруг индустриальные пустыни,

Ловушки быта расставляет век.

Легко ты принял ложные святыни,

Рассеянный и гордый человек.

 

От двух из них заходит ум за разум.

Вот ты стоишь у Вечного огня,

Как перс-язычник пред горящим газом

Стоял когда-то, голову склоня.

 

Гляди, чего на свете не бывает!

Огонь потух: подвёл газопровод.

Сухой снежок горелку заметает,

И по домам расходится народ.

 

А вот другой обман перед глазами,

С почётным караулом и цветами.

Могила Неизвестного солдата –

К нему приходят люди на поклон.

 

Его покой велик и место свято.

Но почему он имени лишён?

Кому он неизвестен? Близким людям?

Сиротам? Овдовевшим матерям?

 

О Боге всуе говорить не будем,

Уж Он-то знает всех по именам.

Тут сатана, его расчёт холодный:

Заставить нас по нашей простоте

Стирать черты из памяти народной

И кланяться безликой пустоте.

 

В том что поэт Юрий Кузнецов, дитя войны, много (а главное – каких!) стихов и поэм посвятивший Великой Отечественной и погибшему на ней отцу, считал вечный огонь, могилу неизвестного солдата и памятник ему ложными символами, безусловно, есть некий глубокий трагический смысл. Конечно же, ни о каком кощунстве здесь и речи быть не может. Иные недалёкие критики повадились находить «кощунство» в стихах Кузнецова ещё в 70-е, вспоминая его строки «– Отец! – кричу. – Ты не принёс нам счастья!..» («Отцу», 1969) и «Я пил из черепа отца…» (1977). Однако у Кузнецова везде – даль (будь то глубина, ширина или высота). И в приведённых выше строках – трагедия, боль, прозрение и предельная честность (ибо на эту тему, как в любви, врать нельзя).

Оба стихотворения – «Ложные святыни» и «Неизвестному солдату» – как успели заметить ценители поэзии, провиденциально перебрасывают мостик к обрётшей уже в десятые годы 21 века общегосударственный масштаб акции-шествию Бессмертный полк. (Прорвался-таки поэт Юрий Кузнецов, о чём немало думал, в двадцать первый век!) Люди восстанавливают имена, показывая, что солдаты не должны быть «неизвестными», потому что с высоты народной и Божьей памяти все имеют имена.

Сам образ Неизвестного солдата – как болезненная рана в памяти народа, о которой важно каждый раз помнить именно как о ране (трещине, разрыве, дыре) и которую нужно стараться исцелить.

В стихотворении «Неизвестный солдат» этот бессмертный полк-парад приобретает ещё и объём тысячелетней истории России со всем его трагизмом и всеми потерями.

 

НЕИЗВЕСТНЫЙ СОЛДАТ

 

О, Родина! Как это странно,

Что в Александровском саду

Его могила безымянна

И – у народа на виду.

 

Из Александровского сада

Он выползает на твой свет.

Как хвост победного парада,

Влачит он свой кровавый след.

 

Во глубине тысячелетней

Владимир-Солнышко встаёт,

И знаменосец твой последний

По Красной площади ползёт.

 

В его лице полно туману,

А под локтями синий дым.

Заткнул свою сквозную рану

Он бывшим знаменем твоим.

 

Его слова подобны бреду

И осыпают прах земной:

« – За мной враги идут по следу,

Они убьют тебя со мной.

 

О, Родина! С какой тоскою

Кричит поруганная честь!

Добей меня своей рукою.

Я криком выдаю: ты здесь.

 

Немилосердное решенье

Прими за совесть и за страх.

У Божьей Матери прощенье

Я отмолю на небесах…»

 

Судьба на подвиг не готова.

Слова уходят в пустоту.

И возвращается он снова

Под безымянную плиту.

 

Но какие именно «враги идут по следу», угрожая Родине? А может, это те самые сатанинские силы из стихотворения «Ложные святыни», которые стирают черты из памяти народной? И Неизвестный солдат готов принести себя в жертву как святыню (то есть перестать считаться святыней и быть признанным ложной святыней), чтобы спасти честь Родины и память обо всех её именах от Князя Владимира до нашего времени, не исключая героев бесчестно разваленного и попранного Советского Союза.

Причём он ещё и сквозную рану свою закрывает знаменем победы – то ли с Великой Отечественной войны, то ли с Куликова поля. Как тут не вспомнить другое знаменитое Кузнецовский стихотворение «Знамя с Куликова» (1977):

 

Сокрыты святые обеты

Земным и небесным холмом,

Но рваное знамя победы

Я вынес на теле моём.

 

Я вынес пути и печали,

Чтоб поздние дети могли

Латать им великие дали

И дыры родимой земли.

 

Похоже, тем самым знаменем и подоткнул свою сквозную рану Неизвестный солдат, переживающий потерю святых обетов на его родной земле.

И Юрий Кузнецов не боится никаких обвинений ни в «кощунстве», ни в «антисемитизме», ни в «модернизме», ни в «плагиате», ни в «женоненавистничестве», ни в «ересях», ни в «империализме»… Если что, он за всё готов «отмолить прощенья у Божьей Матери» («Моя поэзия – вопрос грешника. И за неё я отвечу не на земле»). Лишь бы Родина была жива!

 

Вон уже пылает хата с краю,

Вон бегут все крысы бытия!

Я погиб, хотя за край хватаю:

– Господи! А Родина моя?!

    («Последняя ночь», 1993)

 

Кузнецов как поэт не боится смерти. Ровно 20 лет назад он перешагнул с Этого света на Тот. Но не умер после смерти. Ведь его Поэма презирает смерть. Юрий Кузнецов прорвался в Третье тысячелетие.