Тайны кремлёвских назначений

№ 2024 / 42, 01.11.2024, автор: Вячеслав ОГРЫЗКО

 

I.

Много лет изучая процессы и механизмы управления советской пропаганды и культуры, особенно в период руководства страной Леонидом Брежневым, я столкнулся с такой вещью. По сохранившимся документам получалось, что почти все назначения на большие должности в идеологических подразделениях ЦК носили безальтернативный характер. Но сложно поверить в то, что партийные кадровики сразу вносили только одну кандидатуру, а не рассматривали нескольких соискателей. И вряд ли все предложенные ими кандидатуры сразу же утверждались и ни один человек на том или ином этапе не отклонялся.

Кое-что о скрытой части кадровой работы ЦК до сих пор известно только со слов очевидцев. Вот один пример. В 1960 году попросился в отставку главный редактор «Литературной газеты» Сергей Смирнов. Официально он сослался на плохое здоровье. Но в коридорах власти считали, что настоящая причина ухода Смирнова заключалась в другом: писатель оказался меж двух огней – либералов и консерваторов – и устал лавировать. В итоге образовалась важная вакансия. На освободившееся место стал претендовать, по слухам, Валентин Катаев. Якобы он заручился поддержкой в аппарате ЦК КПСС. Однако никаких записок по поводу Катаева ни отдел культуры ЦК, ни отдел пропаганды ЦК по союзным республикам не вносили. Во всяком случае в архивах их нет (или они так спрятаны, что пока их выявить никому не удаётся). Что точно известно? Почти год «Литературная газета» находилась без руководителя. А потом главным редактором Секретариат ЦК сходу утвердил не писателя, а бывшего партфункционера Валерия Косолапова (который, к слову, почти сразу, по мнению партаппарата, прокололся, опубликовав ошибочное, как посчитали в верхах, стихотворение Евгения Евтушенко «Бабий Яр»). Означало ли это, что партийные кадровики целый год не могли найти достойных кандидатов или, наоборот, весь год в писательских и цэковских кругах велась за пост главреда «Литературки» закулисная борьба?

Скорей всего, борьба велась, но, видимо, без документального оформления. Однако я вернусь к тому, с чего начал: существовали ли альтернативы Косолапову или все разговоры о возможном назначении Катаева были всего лишь слухами? Повторю: в бывшем архиве ЦК КПСС (теперь это РГАНИ) на этот счёт – полная тишина. Но кое-какие намёки я в конце десятых годов обнаружил в архиве литературы и искусства, в РГАЛИ. Там сохранилось письмо руководителей Союза писателей СССР в ЦК с просьбой рассмотреть кандидатуру Катаева. Но кто именно и почему отклонил Катаева и предпочёл в итоге Косолапова, до сих пор остаётся неясным.

И всё-таки несколько раз я и в партийных архивах находил документы, из которых следовало, что партийное руководство использовало разные практики. Скажем, осенью 1968 года партверхушка, по сути, признала ликвидацию отдела информации ЦК ошибкой и вернулась к вопросу о необходимости иметь в центральном партаппарате подразделение по внешнеполитической пропаганде. И Секретариат ЦК 17 сентября думал о том, кто бы мог возглавить ещё не воссозданный отдел. В рабочей записи состоявшегося заседания было отмечено, что обсуждались кандидатуры Михаила Зимянина, Энвера Мамедова, Сергея Лапина, Леонида Замятина, Даниила Краминова и Николая Иноземцева. У каждого из этих шестерых претендентов имелись свои плюсы и минусы. Почти все они имели большой опыт работы, как на дипломатическом фронте, так и в СМИ, а некоторые – ещё и в разведке. Скажем, Мамедов. Он владел четырьмя иностранными языками, успел проявить себя в наших посольствах в Италии и Америке, а также в МИДе, Совинформбюро, АПН и на телевидении. Впечатляющий послужной список имел и Краминов. В качестве корреспондента ТАСС он много лет набивал руку в Швеции, Англии, Германии и других странах, а в 1960 году именно ему было поручено создание пропагандистского еженедельника «За рубежом».

Но большинство секретарей склонялись к назначению Зимянина. Помимо опыта работы в аппарате МИДа, досконального знания посольской кухни (человек в разные годы представлял нашу страну во Вьетнаме и Чехословакии) и редакторской хватки (редактировать главную газету страны – «Правду» – это не хухры-мухры), он ещё отлично зарекомендовал себя и как партийный функционер. Сразу возник вопрос, кто смог бы вместо Зимянина повести «Правду». Кто-то из секретарей ЦК высказался в пользу Лапина (РГАНИ, ф. 4, оп. 44, д. 3, л. 212). Это тоже был не случайный человек с опытом работы в аппарате ЦК, во всесоюзном радио о МИДе. Кстати, он-то более других подходил к роли главного партийного куратора советской внешней пропаганды, ибо в своё время был одним из руководителей Госкомитета по культурным связям с заграницей и понимал, какие материалы о СССР могли бы удачно выстрелить за рубежом.

 

 

Однако создание в аппарате ЦК отдела внешнеполитической пропаганды затянулось на десять лет. Соответственно партверхушке в 1968 году так и не пришлось делать выбор, кому отдать предпочтение. А уже в начале 1978 года на рассмотрение и утверждение Секретариата ЦК была представлена всего одна кандидатура – гендиректора ТАСС Леонида Замятина, который ещё с послевоенной поры был тесно связан с советской внешней разведкой.

Чтобы непосредственно на Секретариате ЦК в брежневское время на одну номенклатурную вакансию обсуждались сразу несколько человек, такое было крайне редко. Мне в рабочих записях Секретариата попались всего три или четыре случая. Один произошёл в 1974 году. Тогда умер первый секретарь Кемеровского обкома КПСС Афанасий Ештокин. Отдел оргпартработы ЦК, не придя к единому мнению, вынес на обсуждение Секретариата две кандидатуры: замминистра химической промышленности СССР Владимира Листова и второго секретаря обкома Леонида Горшкова. Однако растерявшийся член Политбюро Андрей Кириленко отказался ставить вопрос на голосование и сказал коллегам, что надо бы предварительно посоветоваться с генсеком Брежневым (РГАНИ, ф. 4, оп. 44, д. 14, лл. 56–57).

Из рабочих записей Секретариата ЦК следовало, что подбор соискателей на большие посты, как правило, проходил в профильных отделах ЦК. Вот один из примеров. В начале 1974 года возник вопрос об укреплении академического Института истории СССР. Завотделом науки и учебных заведений ЦК Сергей Трапезников 19 февраля доложил:

«Рассматривались две кандидатуры на директора: т. Окладников, который сейчас работает в Сибирском отделении Академии наук. Президиум Академии не счёл целесообразным оголять этот важный участок в Сибирском отделении. Поэтому свой выбор остановил на т. Нарочницком» (РГАНИ, ф. 4, оп. 44, д. 13, л. 63).

Но насколько удачным оказался этот выбор? Нет сомнения: Нарочницкий был выдающимся исследователем. Но крупного организатора науки из него не получилось. Не случайно через пять лет на очередных директорских выборах его прокатили: он получил тринадцать голосов против. Молодые историки при нём могли участвовать лишь в написании небольших статеек и годами не могли добиться разрешения на создание индивидуальных монографий.

Когда же профильный отдел приходил к какому-то единому мнению, то он отобранного кандидата обязательно согласовывал с отделом оргпартработы ЦК и управлением делами ЦК.

Правда, я до сих пор не выяснил, на каком этапе профильный отдел представлял отобранного кандидата своему куратору в Секретариате ЦК: до согласования со смежниками из отдела оргпартработы и управделами или после. И, кстати, всех ли кандидатов принимал куратор или только претендентов на очень значимые посты? В архивах Секретариата ЦК я ничего по этим вопросам не нашёл. Но кое-что отразилось в мемуарах и дневниках бывших партфункционеров. Сошлюсь на многолетнего работника международного отдела ЦК Анатолия Черняева. Он 29 июня 1975 года сделал запись в дневник: отделу дали дополнительную ставку замзава, на неё утвердили арабиста Вадима Румянцева, который, как отметил партаппаратчик, «прошёл через Суслова, а Брутенц [другой кандидат. – В.О.] не прошёл».

После сбора всех виз профильный отдел обычно вносил в общий отдел ЦК проект постановления об утверждении отобранного кандидата в должности. Подавляющее большинство проектов подобного рода секретари ЦК голосовали вкруговую, но в некоторых случаях назначения рассматривались непосредственно на заседаниях Секретариата. Как правило, секретари ЦК все представленные им кандидатуры одобряли. Сбои случались крайне редко. В рабочих записях Секретариата ЦК за годы брежневского правления были зафиксированы всего несколько случаев. Скажем, летом 1973 года партверхушка отказалась повышать Владимира Попова до уровня первого заместителя министра культуры СССР, оставив его обычным заместителем. Читаем рабочую запись состоявшегося 7 июля Секретариата ЦК:

«1. О т. Попове В.И. Состоялся обмен мнениями. Решено не принимать постановление об утверждении т. Попова В.И. первым заместителем министра культуры СССР. Записать протокольно: ограничиться обменом мнениями» (РГАНИ, ф. 4, оп. 44, д. 11, л. 146).

А что случилось? На Попова обнаружился компромат? Нет. Он в коррупционных скандалах замешан не был. И в биографии его тёмных пятен вроде не имелось. Более того, в первой половине 60-х годов он работал в аппарате ЦК, и не где-нибудь, а в отделе, которым руководил Юрий Андропов (и даже недолгое время официально числился его помощником). Против же Попова сработало то, что он до ЦК десять лет проработал в структурах ЦК комсомола, а значит, входил в окружение Шелепина. Напомню: в 1973 году Шелепин ещё не утратил иллюзии перехватить у Брежнева власть, и, как считали в близком окружении генсека, Попов мог бы всех организаторов культурной жизни бросить на подмогу Шелепину в возможной новой схватке за Кремль.

К слову: тремя годами ранее Секретариат ЦК зарубил кандидатуру Виктора Лисицына на пост ректора Института управления народным хозяйством, дав профильным отделам поручение подобрать другого кандидата – помоложе и поэффективней в роли воспитателя нового поколения управленцев (РГАНИ, ф. 4, оп. 44, д. 6, л. 159).

Но, с другой стороны, трудно поверить в то, что отобранных на высокие посты людей партруководство отклоняло лишь в исключительных случаях (кстати, что это были за случаи?). До меня в разные годы доходило множество слухов, как в кабинетах Старой площади не пропускались на повышение такие фигуры, как философ Иван Фролов, работавший с 1965 по 1968 год помощником секретаря ЦК КПСС Петра Демичева (а он в начале 70-х годов претендовал на кресло директора Института философии), историк Константин Зародов, с 1968 года редактировавший в Праге журнал «Проблемы мира и социализма» (ему в середине 70-х годов вроде предлагали возглавить журнал «Коммунист», а в конце 70-х годов его сватали директором в Институт истории), многих других известных учёных. Однако в отложившихся в партийных архивах материалах к заседаниям Секретариата ЦК КПСС какие-либо сведения на эти темы отсутствовали. Видимо, далеко не всё партийные кадровики фиксировали и сохраняли.

Хотя, постойте, нет. В начале 1974 года Секретариат ЦК всё-таки выступил за возвращение Зародова из Праги в Москву. Им хотели заменить в журнале «Коммунист» ушедшего в Институт марксизма-ленинизма Анатолия Егорова. Однако итоги голосования секретарей ЦК почему-то в соответствующее постановление общий отдел ЦК так и не оформил. В журнал «Коммунист» власть потом отправила философа Виктора Афанасьева. Почему? Видимо, кто-то напомнил Брежневу о том, что Задоров одно время входил в близкое окружение одного из возможных конкурентов генсека – Геннадия Воронова, который мог попытаться на ближайшем партсъезде взять реванш и вернуться в Политбюро.

Кстати, в начале 2024 года мне повезло. Кое-что я всё-таки обнаружил в РГАНИ в фондах Секретариата ЦК, но не в протоколах, не в рабочих записях заседаний и не в материалах к рассматривавшимся на заседаниях вопросах, а в двух (из почти двух тысяч дел, посвящённых работе Секретариата ЦК КПСС в 1971–1975 годах). Я имею в виду дела 1837 и 1838 из 22-й описи 4-го фонда РГАНИ с материалами по вопросам, снятым с рассмотрения Секретариата, в которых отложились записи отделов ЦК, которые, образно говоря, не нашли понимания у партверхушки.

 

II.

Начну с отдела пропаганды ЦК. Там в конце 1970 года началась крупная перетасовка кадров. Бывший руководитель этого отдела Владимир Степаков был разжалован и отправлен послом в Югославию. Ему якобы не простили ошибки в тезисах ЦК к 100-летию Ленина. Но сведущие люди утверждали, что поплатился Степаков не за тезисы, а за близость к опальной группе Александра Шелепина (ещё раз напомню, что Шелепин считался одним из конкурентов Брежнева и имел амбиции возглавить партию).

Сразу замены Степакову не нашлось. Исполняющим обязанности заведующего отделом стал Александр Яковлев. И тут же началась подковёрная борьба за передел сфер влияний и полномочий.

 

 

Курировавший идеологический отдел ЦК Пётр Демичев задумал многоходовую комбинацию. Во-первых, его давно не устраивал Алексей Румянцев, которому покровительствовал Юрий Андропов. Он сначала организовал его удаление из газеты «Правда», а потом лишил поста вице-президента Академии наук. Оставалось забрать у непокорного учёного институт конкретных социальных исследований. Но Демичев знал, что абы кого академия наук в этот институт бы не утвердила. Нужно было выдвинуть человека с положением и со связями и всё-таки близкого к науке. Выбор пал на философа Георгия Смирнова, занимавшего пост одного из заместителей заведующего отделом пропаганды ЦК КПСС. А на освобождавшуюся должность предполагалось перевести с позиции заведующего сектором издательств ЦК Ираклия Чхиквишвили.

25 января 1972 года соответствующие записки внесли Яковлев и его коллега из отдела науки и учебных заведений ЦК Сергей Трапезников. К этим запискам они приложили биографические справки на Смирнова и Чхиквишвили и проекты постановлений ЦК. Отдельно Трапезников попросил партруководство сохранить за Смирновым после перехода в Академию наук право на пользование поликлиникой 4-го Главка минздрава, которая обслуживала партийную номенклатуру, и столовой лечебного питания для высокопоставленных функционеров.

Общий отдел ЦК пустил эти проекты вкруговую. Назначение Чкиквишвили завизировали Демичев, Иван Капитонов, Дмитрий Устинов и Михаил Суслов, а назначение Смирнова – один Демичев.

Двух чиновников уже можно было поздравлять. И вдруг всё застопорилось. В уже завизированных секретарями ЦК проектах постановления заместитель заведующего общим отделом ЦК Клавдий Боголюбов 8 февраля 1972 года сделал пометы: «Тов. Демичев П.Н. вопрос с голосования снимает». В тот же день завсектором общего отдела ЦК Александр Антипов, отвечавший за делопроизводство Секретариата ЦК, приложил к документам на Смирнова и Чхиквишвили грозные листочки с одинаковым содержанием: «Справок не давать. Вопрос с голосования снят. А.Антипов. 8.II.72 г.» (РГАНИ, ф. 4, оп. 22, д. 1837, лл. 103, 107).

Что же случилось? Скорей всего кто-то на Демичева надавил. Если в проекте о назначении Чхиквишвили не стояла бы виза Суслова, я бы, конечно, в первую очередь подумал бы на него. Ведь Суслов считался вторым в партии лицом. Так неужели вмешался сам Брежнев? Но замы завов – это вообще-то не его уровень. Возможно, подсуетилось ближайшее окружение генсека, скажем, его помощники Георгий Цуканов или Андрей Александров-Агентов, которые не желали отставки Румянцева, а Суслов не захотел вступать с ними в перепалку. Но это лишь моё предположение. Истинные мотивы перемены решения Демичева остались тайной.

К слову, Чхиквишвили вскоре добился-таки повышения, правда, не в аппарате ЦК: он стал первым заместителем председателя Госкомиздата СССР и потом был за участие в выпуске 200-томной «Библиотеки всемирной литературы» удостоен Государственной премии СССР. А Смирнов впоследствии стал академиком и помощником генсека, но не Брежнева, а Михаила Горбачёва.

 

III.

Однако 8 февраля 1972 года Демичев снял с голосования на Секретариате ЦК вопросы не только о Смирнове и Чхиквишвили. Тогда же сорвались и перестановки в двух журналах ЦК: «Агитаторе» и «Журналисте»

Яковлев, будучи и.о. заведующего отделом пропаганды ЦК, предложил отправить в отставку главного редактора журнала «Агитатор» Михаила Курьянова. Формальный повод был – возраст: человеку пошёл уже 62-й год, и самое время ему было оформлять пенсию. Но в реальности причина заключалась не в этом. Курьянов считался человеком, очень близким к члену Политбюро Дмитрию Полянскому (когда-то он под его руководством работал в Крыму, редактировал газету «Крымская правда», а потом Полянский перетащил этого журналиста в Москву). А у Яковлева как раз с Полянским в очередной раз обострились отношения: Полянский яростно защищал считавшегося мракобесом писателя Ивана Шевцова, которому Яковлев не раз пытался перекрыть в печати кислород.

В «Агитатор» Яковлев планировал перебросить главного редактора журнала «Журналист» Владимира Жидкова, а на освободившееся место усадить заведующего сектором журналов ЦК Ивана Кириченко. Эта часть комбинации, надо отметить, затевалась исключительно ради Кириченко. У Яковлева с ним полностью расклеились отношения. Кириченко в последние годы занял радикальные позиции и во всём поддерживал упёртых консерваторов и охранителей из журнала «Молодая гвардия». А так появлялась возможность сплавить опасного смутьяна якобы на самостоятельную работу, но в журнал с ограниченным влиянием.

Демичев против этого плана Яковлева ничего не имел. Он тоже не хотел в главных редакторах пропагандистских журналов иметь ни людей из команды Полянского, ни открытых сталинистов типа Кириченко.

Почему же эти перестановки не состоялись? Одна из очевидных причин: недовольство влиятельного члена Политбюро Андрея Кириленко. В архиве сохранилась подготовленная кем-то из аппарата справка. Приведу её полностью:

«Товарищу Кириленко А.П.

При рассмотрении данного вопроса обсуждались следующие кандидатуры:

1. Зубков И.А. – зав. сектором <газет> Отдела пропаганды ЦК КПСС.
2. Гогичаишвили М.А. – секретарь ЦК КП Грузии.
3. Мамедов Э.Н. – зам. председателя Государственного комитета Совета Министров СССР по телевидению и радиовещанию.
4. Кузьмин А.Т. – секретарь ЦК КП Белоруссии.

Примечание: среди секретарей ЦК Компартий союзных республик, крайкомов и обкомов партии нет товарищей, имеющих опыт работы в печати» (РГАНИ, ф. 4, оп. 22, д. 1837, л. 126).

Вряд ли Кириленко сам заострил внимание на том, почему в числе кандидатов на посты главных редакторов партийных журналов не оказалось секретарей обкомов. На этом сделали акцент, видимо, какие-то аппаратчики. Но кто именно и с какой целью?

Судя по всему, не обошлось без Клавдия Боголюбова. Он сам в конце 50-х годов руководил сектором журналов в Агитпропе, а потом занимал руководящий пост в Комитете по печати и прекрасно знал, кто, как и чем дышал в центральном партаппарате и в партийных изданиях. У него всегда была своя чёткая идейная линия, связанная с поддержкой в первую очередь охранителей. Но долгое время он не имел возможностей влиять на расстановку руководящих кадров в сфере печати. Всё изменилось после его перехода в общий отдел ЦК: он стал правой рукой лучшего друга Брежнева – Константина Черненко. Боголюбову, видимо, совсем не было дела до Курьянова (в конце концов тому Полянский вскоре предложил возглавить какой-то ведомственный бюллетень), но было очень важно сохранить, а то и укрепить позиции Кириченко. И он, вероятно, всё сделал для того, чтобы Кириченко не тронули.

К слову: впоследствии Кириченко всё-таки ненадолго покинул аппарат ЦК, он ушёл заместителем главного редактора газеты ЦК «Советская культура», а затем вернулся в ЦК и сразу на позицию одного из заместителей заведующего самым влиятельным в ЦК подразделением – общим отделом. Правда, всё кончилось плохо: он через пару лет после начала горбачёвской перестройки покончил с собой. Как говорили, Кириченко слишком много знал, и это не всем было выгодно.

 

IV.

Летом 1972 года наконец сбылась давняя мечта Демичева расквитаться за старые обиды с Алексеем Романовым. Они впервые сильно схлестнулись ещё в 1962 году. Демичев тогда был первым секретарём Московского горкома партии и помешался на борьбе со сталинизмом. А Романов получил статус члена Бюро ЦК КПСС по РСФСР. Ему поручили курировать вопросы идеологии в Российской Федерации. И он сразу стал вести себя, как секретарь ЦК, посчитав себя вправе давать указания даже хозяину столицы Демичеву. Но в 62-м году сил одёрнуть Романова у Демичева не было. Потом их дороги на какое-то время разошлись: один стал секретарём ЦК по химии, другой возглавил Госкино. Пересеклись пути двух функционеров после смещения Хрущёва: Демичев как секретарь ЦК, в ведение которого перешли вопросы пропаганды и культуры, начал надзирать за Госкино. С тех пор он регулярно предпринимал попытки уволить Романова, и за что? – за либерализм. Правда, ни в 1965-м, ни в 1966-м году у него ничего не получилось. Поэтому Демичев сделал ход конём: по его указанию Агитпроп стал настойчиво продвигать идеи создания новой газеты ЦК, целиком посвящённой советской промышленности, куда и намечалось спихнуть Романова. Но и этот номер сорвался. А почему? Суслов опасался, как бы Демичев не протащил в Госкино вместо Романова какого-нибудь своего кадра из числа антисталинистов.

Интрига разрешилась лишь в конце лета 1972 года. ЦК принял три постановления: первое – о развитии советского кинематографа, второе – о новом руководителе Госкино и третье – об изменении статуса газеты «Советская культура». Отрасль возглавил Филипп Ермаш, до этого занимавший пост заместителя заведующего отделом культуры ЦК, а Романов был утверждён главредом реорганизованной газеты «Советская культура» (она стала органом ЦК).

7 сентября 1972 года завотделом культуры ЦК Василий Шауро внёс записку с предложением утвердить своим заместителем по вопросам кино вместо получившего повышение Ермаша Александра Камшалова. Что тут было важно? Шауро выдвигал не абы кого. Человек имел очень приличное образование: он окончил истфак МГУ и владел тремя иностранными языками – английским, немецким и корейским. Но главное: он знал кино, а в киноотрасли знали его, ибо с 1970 года он заведовал в отделе культуры ЦК сектором кинематографии.

8 сентября в проекте постановления ЦК за утверждение Камшалова расписался Демичев. А через несколько дней данный вопрос с рассмотрения был снят. Почему? Чем или кому не угодил Камшалов?

Думается, в деловых качествах Камшалова мало кто сомневался. А подвела чиновника, скорее, его биография. Ведь что отмечалось в приложенной к записке Шауро справке на Камшалова? Чиновник с 1961 по 1962 год работал первым секретарём Московского обкома ВЛКСМ, а затем восемь лет был секретарём ЦК ВЛКСМ по вопросам пропаганды и культуры. А теперь вспомним, кто у нас в те годы возглавлял комсомол. Сначала Владимир Семичастный, а затем Сергей Павлов. И кто им покровительствовал? Александр Шелепин. А не Шелепин ли со своей группой одно время начал замахиваться на Кремль? И к осени 1972 года Шелепин ещё не был полностью повержен. Он продолжал показывать зубки и оставаться опасным для Брежнева. Поэтому зорко наблюдавший за расстановкой кадров Суслов и не дал добро на повышение бывшего комсомольца Камшалова. И место замзава отдела культуры ЦК по кино пустовало ещё полтора года.

Камшалов просидел в ЦК в должности завсектором ещё четырнадцать лет. Повысили его лишь в 1986 году: он был назначен вместо Ермаша новым председателем Госкино.

 

V.

Вернёмся к отделу пропаганды ЦК. Я уже рассказывал про Ираклия Чхиквишвили. Весной 1974 года его назначили первым заместителем председателя Госкомиздата СССР. Встал вопрос, кому занять пост завсектором издательств ЦК.

К тому времени конфигурация в отделе пропаганды ЦК сильно поменялась. И.о. завотделом Яковлев после публикации в «Литгазете» статьи «Против антиисторизма» навлёк на себя гнев консерваторов, и его убрали послом в Канаду. Впрочем, статья, как утверждали сведущие люди, была всего лишь поводом. В реальности убрали Яковлева из аппарата ЦК за принадлежность во второй половине 60-х годов к группе Шелепина.

 

 

Однако у партруководства вновь не нашлось сильного кандидата, кто бы мог возглавить Агитпроп. Очередным и.о. стал Георгий Смирнов, тот самый, который в 1972 году чуть не стал директором академического института конкретных социальных исследований. В отличие от своего предшественника Яковлева он занял во всех, в том числе и кадровых вопросах очень осторожную позицию и начал на все вакансии выдвигать умеренных охранителей. Вот и вместо перешедшего в Госкомиздат Чхиквишвили он 11 апреля 1974 года предложил завсектором издательств утвердить директора издательства «Молодая гвардия» Валерия Ганичева. Смирнов подготовил соответствующий проект постановления, который, кроме него, завизировал также замзав отделом оргпартработы ЦК Николай Петровичев и замуправделами ЦК Михаил Кувшинов (РГАНИ, ф. 4, оп. 22, д. 1838, л. 32).

Однако на этот раз бумага не дошла даже до Демичева. Кто же перешёл Ганичеву дорогу и почему?

Как выяснилось, вообще-то Ганичев выдвигался в аппарат ЦК уже не в первый раз. Вопрос о его повышении ставился ещё в 73-м году. Василий Шауро очень хотел его протащить в свои заместители по вопросам литературы (вместо проштрафившегося Юрия Мелентьева). Но это назначение сорвалось.

Позже замзав общим отделом ЦК Клавдий Боголюбов сообщил:

«При предварительном ознакомлении с кандидатурой т. Ганичева были выявлены существенные недостатки в руководстве издательством. В связи с этим Отдел культуры от кандидатуры т. Ганичева отказался» (РГАНИ, ф. 4, оп. 22, д. 1838, л. 31).

Однако позволю себе усомниться в объективности Боголюбова. Скорей всего причины отвода кандидатуры Ганичева в 1973 году заключалась совсем в другом. Вспомним, кого Ганичев должен был тогда заменить в отделе культуры ЦК. Юрия Мелентьева. А чем тот был известен? В своё время он, как и Ганичев, работал в аппарате ЦК комсомола, потом возглавил издательство «Молодая гвардия», а в 1965 году его позвали в ЦК партии. Но в самом конце 72-го года Мелентьев сделал непростительную ошибку: он по правительственному телефону набрал самого Брежнева и попросил его отменить уже принятое постановление ЦК по журналу «Молодая гвардия» и сохранить главреда этого издания Анатолия Никонова (не путать с издательством). Брежнев усмотрел в этом нарушение партийной дисциплины (в инстанциях считали, что можно дискутировать до принятия решения, но когда все проголосовали, следовало утверждённое постановление не ревизии подвергать, а исполнять), а заодно и иерархии (почему Мелентьев не обратился для начала к Шауро или Демичеву, а сразу позвонил генсеку). И в итоге Мелентьева сплавили в Комитет по печати. И что получилось после отставки Мелентьева? На освободившееся место предлагался, во-первых, комсомольский функционер, близкий к группе Павлова, а значит и к опальному Шелепину. И второй момент. Вновь выдвигался директор издательства «Молодая гвардия». А в других структурах подходящие кандидаты что – отсутствовали? Именно поэтому Ганичева в 73-м году и отбраковали. Вместо него замом Шауро по литературе был утверждён давно работавший в аппарате ЦК Альберт Беляев, специализировавшийся на изучении реалистической литературы США первой половины XX века.

Если б к Ганичеву действительно имелись серьёзные претензии, Смирнов о них наверняка бы знал и не стал бы год спустя предлагать его кандидатуру.

Дальше – ещё интересней. Вскоре после внесения Смирновым записки в ЦК один из его подчинённых – Иван Сеничкин, нарушая субординацию, подготовил справку с отрицательными оценками Ганичева. Сотрудник Смирнова сообщил, что Ганичев «склонен к субъективности в оценках произведений. Пренебрегает официальной точкой зрения» (РГАНИ, ф. 4, оп. 22, д. 1838, л. 35). Директору молодёжного издательства были поставлены в вину выпуск антологии «О, русская земля» и сомнительного в идейном плане романа Леонида Корнюшина «Бессмертник». Сеничкин подчеркнул про Ганичева: «В коллективе замкнут. Чванлив. Тщеславен».

Размахивая отзывом Сеничкина, Боголюбов 24 апреля 1974 года подготовил свой документ: «Справка к предложению, внесённому Отделом пропаганды ЦК о т. Ганичеве В.Н.». Его вывод был таким:

«…целесообразно вопрос об утверждении т. Ганичева зав. сектором издательств в Отделе пропаганды с голосования снять» (РГАНИ, ф. 4, оп. 22, д. 1838, л. 31).

На справке Боголюбова сохранилась помета: «Согл<аситься>. А.Кириленко».

Что к этому следовало бы добавить? Вообще-то кандидатура Ганичева взялась не с потолка. Он имел репутацию умеренного охранителя, чьи действия вполне вписывались в советскую стилистику. За ним маячили фигуры первого секретаря ЦК комсомола Евгения Тяжельникова, уже упомянутого Смирнова, целого ряда космонавтов и, как говорили, даже классика советской литературы Шолохова. Здесь надо бы особо подчеркнуть, что его взгляды практически во всём совпадали с взглядами его критиков: Сеничкина и Боголюбова, которые тоже, как и Ганичев, никогда не были либералами и стояли на охранительных позициях. Да и Кириленко, согласившийся с выводом Боголюбова насчёт Ганичева, одно время сильно поддерживал и журнал, и издательство «Молодая гвардия».

Так в чём же тогда заключалось дело? Видимо, в личных распрях. Скорей всего, Ганичев когда-то в чём-то не угодил Боголюбову, а тот слыл человеком злопамятным и мстительным. Он не мог своими силами остановить назначение Ганичева и поэтому привлёк Сеничкина. А почему Сеничкин согласился дать Ганичеву отрицательный отзыв? Скорей всего, Боголюбов намекнул ему на непрочность положения Смирнова, а заодно пообещал повышение. Кстати, сразу после скандала с Ганичевым заведующим сектором издательств вместо Чхиквишвили стал именно Сеничкин (и убрали его из аппарата ЦК лишь в горбачёвскую перестройку).

Осталось выяснить мотивы Кириленко. Ну тут всё просто. Кто-то, видимо, нашептал Кириленко, что Ганичев нашёл понимание у Суслова. Ну а для Кириленко лишний раз насолить Суслову было милым делом.

Кстати, разговоры об имевшейся у Ганичева поддержке в аппарате Суслова были не безосновательны. Ганичев ещё в конце 60-х годов нашёл подход на почве неприятия клана Лили Брик к главному помощнику Суслова – Владимиру Воронцову. И неудивительно, что в конце концов он преодолел установленные Боголюбовым препоны: в 1978 году Суслов провёл его назначение главным редактором популярной газеты «Комсомольская правда».

К слову: соратники позже предсказывали Ганичеву избрание секретарём ЦК. Но эти мечты не воплотились. Подвела Ганичева болтовня приятелей. Это они на одной из комсомольских сходок в изрядном подпитии провозгласили за Ганичева тост как за будущего генсека. У стен оказались уши. Тут же последовала соответствующая записка первого заместителя заведующего отделом оргпартработы ЦК Николая Петровичева и последующее перемещение Ганичева в «Роман-газету». А в ЦК Ганичев так и не попал.

Впрочем, всё плохо со временем закончилось и для его главного недруга – Боголюбова. Когда Черненко умер, команда Горбачёва обвинила Боголюбова во всех смертных грехах. Как выяснилось, он годами за выпуск в Политиздате сборников партдокументов выписывал себе баснословные гонорары. Но особенно возмутило новое партруководство получение им военного ордена за участие в войне, хотя на фронте он никогда не был. И Боголюбова не только выгнали из ЦК, но и исключили из партии.

 

VI.

Очередная вакансия в Агитпропе образовалась в конце 1974 года. Один из заместителей заведующего отделом Ричард Косолапов, курировавший вопросы внешнеполитической пропаганды и в какой-то мере надзиравший за иностранными редакциями ТАСС, иновещанием всесоюзного радио и за работой АПН, по инициативе Суслова был утверждён первым заместителем главного редактора газеты «Правда». Кадровики стали искать ему замену в первую очередь среди секретарей региональных обкомов партии по пропаганде. Кто-то обратил внимание на Михаила Теслю из Ростова-на-Дону. В его пользу был недолгий опыт работы в аппарате ЦК в середине 60-х годов. Правда, тогда в ЦК он занимался в основном вопросами наглядной агитации.

Документы на Теслю были внесены лишь в июле 1975 года. Проект постановления ЦК завизировали и.о. руководителя Агитпропа Георгий Смирнов, Петровичев из орготдела и Кувшинов из Управделами ЦК. За назначение партчиновника проголосовали Суслов и Кириленко. А спустя полтора месяца партверхушка всё переиграла. 1 сентября 1975 года К.Боголюбов сделал на документе помету: «Вопрос с голосования снят по указанию т.т. Суслова, Кириленко, Капитонова» (РГАНИ, ф. 4, оп. 22, д. 1838, л. 181).

А кто же в итоге заменил Косолапова? Секретарь Челябинского обкома КПСС по пропаганде Михаил Ненашев. А Тесля остался в Ростовском обкоме до самой пенсии.

 

VII.

Ладно. В конце концов Чхиквишвили, Камшалов или Ганичев никогда не были фигурами первого ряда. И не они формировали идеологию советского государства во времена Брежнева. Да и исполнителями они были, надо признать, далеко не лучшими.

А кто определял политику партии и страны в сфере пропаганды и культуры? В первую очередь секретари ЦК по этим вопросам. С 1965 по 1974 год таким секретарём был Пётр Демичев. Но он серьёзного авторитета ни в партии, ни даже у своих кремлёвских коллег не имел. К тому же его не без оснований связывали ещё с опальным Шелепиным. Вопрос о его отставке был делом лишь времени.

Убрали Демичева из ЦК в конце 1974 года. Он был последним из группы Шелепина, кто лишился большой власти. Впрочем, лишился Демичев всё-таки не всего. Его назначили министром культуры и за ним сохранили статус кандидата в члены Политбюро.

Конечно, элиту очень беспокоило, кого Кремль утвердил преемником Демичева в ЦК. Назывались самые разные имена.

Жена тогдашнего председателя Госкомиздата СССР Бориса Стукалина рассказывала, будто Суслов вёл разговоры на эту тему с её мужем. По её словам, муж растерялся и попросил время на обдумывание ситуации, но это Суслову якобы не понравилось, и он больше со Стукалиным по этому вопросу не общался.

Одно время большие планы имел секретарь Московского горкома КПСС Владимир Ягодкин. Но помощник Брежнева – Александров-Агентов вовремя подсунул боссу записку, в которой главный столичный пропагандист был выставлен полным болваном, скомпрометировавшим партийную верхушку разгоном «бульдозерной» выставки неформальных художников.

Были и другие претенденты. В своих дневниках один из многолетних сотрудников международного отдела ЦК Анатолий Черняев рассказывал, что по Старой площади ходили слухи, будто в качестве кандидатов на пост секретаря ЦК по пропаганде фигурировали главный редактор газеты «Правда» Михаил Зимянин и завотделом ЦК КПСС по работе с заграничными кадрами и выездам за границу Пётр Абрасимов.

«По Москве, – записал он 15 ноября 1974 года, – котируются на его [Демичева. – В.О.] место: Зимянин и Абрасимов. Лично мне симпатичнее первый и в хороших отношениях мы, но он горяч и не очень самостоятелен, будет таки подлаживаться ко всем и вся».

Однако в архивах по этому вопросу никакие документы пока выявить не удалось. Возможно, все обсуждения велись в узких кругах и только устно – без оформления соответствующих записок и протоколов.

Кстати, спешки с выбором преемника Демичева не было. Хотя в тот момент уже вовсю началась подготовка к 25-му съезду. А ведь предстояло сочинять отчётный доклад с обязательным разделом об идеологической работе. Значит, нужен был ответственный за этот раздел. Но и.о. завотделом Смирнов не мог стать таким ответственным в силу своего маленького ранга. И тогда Политбюро назначило главным за данный раздел секретаря ЦК КПСС по кадрам Ивана Капитонова. А это породило у некоторых аппаратчиков предположения, что на самом съезде статус Капитонова будет сильно повышен, что сразу вызвало напряжение в рядах либералов.

Интрига была разрешена уже на съезде. Секретарём ЦК по пропаганде стал Михаил Зимянин. И это был, думается, не худший вариант. А Абрасимова ещё до съезда отправили послом в ГДР. И он этого не простил Суслову до самой своей смерти.

 

VIII.

В заключение выскажу несколько крамольных мыслей. Ещё на закате горбачёвской эры в общественном мнении утвердилась мысль, будто во всех бедах советского времени виновата прежде всего компартия, особенно её лидеры и, конечно, партаппарат. Любители всевозможных перестроечных митингов ещё готовы были как-то оправдать тех функционеров, которые трудились в отраслевых отделах ЦК. Логика была такая: представители отраслевых отделов ЦК не являлись классическими партчинушами, ибо они занимались в основном экономикой и конкретными делами. По мнению обывателей, всё зло исходило от идеологических и международных подразделений ЦК: мол, не то они пропагандировали и не за то агитировали.

Однако в этих досужих разговорах почему-то не учитывается одна важная вещь, точнее – игнорируются два момента.

Первый. В идеологических и международных отделах ЦК большинство сотрудников отнюдь не были законченными идиотами. Костяк этих подразделений в брежневское время составляли умные и хорошо образованные люди, которые видели, как жила страна, и думали не о собственном благополучии, а о том, как нам всем побыстрее и с минимальными потерями можно было вылезти из того дерьма, в котором общество оказалось ещё в ленинские годы. Многие из них, когда оформлялись на работу в аппарат ЦК, полагали, что получат серьёзные полномочия для реализации своих конструктивных программ. Но в реальности большинство аппаратчиков никаких рычагов для осуществления перемен в свои руки не получали.

Ну что могли сделать рядовые инструкторы ЦК? А ничего. Им отводилась роль наблюдателей и составителей различных записок. По большому счёту они даже мало где могли озвучить личные оценки.

Практически ничего не решали и заведующие секторами.

Кое-что могли себе позволить сотрудники, находившиеся на должностях не менее заместителей заведующих отделами ЦК. И то, повторю, очень немногие.

Каждая бумажка в аппарате ЦК проходила тысячу согласований и в итоге выносилась на рассмотрение Секретариата ЦК, а то и Политбюро.

Сотрудники ЦК, когда начинали это понимать, приходили в уныние. Но кого это трогало?! В итоге многие партаппаратчики очень быстро попросту выгорали или подстраивались под своих непосредственных начальников. А все идеи отходили в лучшем случае на второй план.

И второй момент. Ни один, даже очень хороший и честный пропагандист сам по себе что-либо изменить в работе аппарата ЦК не мог. Надо было менять всю систему управления партией и страной. Тот же партаппарат следовало выстраивать не под очередного генсека, а в первую очередь – под конкретные созидательные программы.

А у нас что происходило? Людей в штаты идеологических отделов ЦК и на крупные государственные должности подбирали не столько по их профессиональным качества, сколько с учётом их принадлежности к существовавшим в партийной верхушке кланам. Поэтому партия в горбачёвскую перестройку, по сути, и просрала – уж извините за это грубое слово – всю страну.