Там, где факты молчат
Вера Чайковская. Орест Кипренский. Дитя Киприды. – СПб: Лимбус-пресс, 2022
№ 2023 / 16, 28.04.2023, автор: Александр РЯЗАНЦЕВ
Чужая душа – потёмки. Это касается не только анонимов в социальных сетях, уличных прохожих или недавно приобретённых приятелей, но и друзей, родных, которых порой совсем не узнать – во время глобальных социально-политических конфликтов реальность, становясь новой, так сильно давит, что кто-то теряет прежний облик. Остаётся искать утешение в искусстве, изучая облики, запечатлённые на холсте. Времена меняются, а изображённые на холсте герои остаются прежними. Это дарит веру в преемственность.
Имя Ореста Кипренского, одного из художников, подаривших нам такую веру, знакомо каждому, кто учился в школе. Сразу вспоминается знаменитый портрет Александра Сергеевича Пушкина в клетчатом шотландском пледе, позади которого стоит, отвернувшись, Муза с лирой. Вроде бы очень известный портрет. Культовый. Но как же его писали? С натуры. То есть, Пушкину нужно было лично встретиться с Орестом Кипренским, позировать, разговаривать, улыбаться… Тут перед глазами появляется уже не застывший во вневременьи портрет, а живой человек. Прошлое, таящееся за красками, проникает в душу и пробуждает воображение. Невольно задаёшься вопросом: как же создаются картины?
Ответ можно найти в новой книге искусствоведа и новеллиста Веры Чайковской «Орест Кипренский. Дитя Киприды». Это не художественный роман, а исследование, в котором автор, опираясь на обнаруженные в ходе своих изысканий факты, пишет собственное, масштабное полотно, на котором изображён творческий путь одного из лучших русских художников: начиная с рождения, тайны его происхождения и имени, юной влюблённости в зазнавшуюся особу, ради которой тот пробился во время военного парада к государю Павлу I и попросился в солдаты в наивной надежде стать рыцарем и добыть любовь, до его последних лет жизни и неожиданной смерти в тёплой сердцу Италии, куда он стремился всю жизнь. Кипренский прожил в Риме несколько лет, но был вызван обратно, в Россию, чтобы послужить стране – в том числе, написать знаменитый портрет Пушкина. Тем не менее, его волшебная связь с Италией не прервалась; она скучала по нему, звала, и так искренне, что жизнь помогла Кипренскому вернуться на любимую землю – и найти в ней свою могилу.
Стиль Веры Чайковской удивляет своей естественностью, благодаря которой анализ и художественное повествование смешиваются в крепкий, придающий сил коктейль, после которого самому хочется написать что-нибудь хорошее. Книга, разбитая на восемнадцать неравномерных по объёму глав и украшенная небольшим альбомом с картинами Ореста Кипренского, несколько неоднородна: автор вступает на зыбкую почву, работая в документальном жанре, но не брезгуя заполнять тёмные лакуны неизвестности (а таких лакун в биографии Ореста Кипренского, вокруг которых вот уже несколько столетий ведутся дискуссии, предостаточно) небольшими художественными зарисовками. Мало кто сумел бы сделать это так, чтобы текст ощущался как лёгкое дыхание, свободно, сбалансированно; у Веры Чайковской это получилось – она пишет просто, но выбирает очень точные, соответствующие эпохе и внутреннему мироощущению художника слова, которым веришь, хоть ты и не жил в XIX веке и Ореста Кипренского лично не знал:
«Кипренский тихо рассмеялся и выхватил из рук Ваньки лопату. Луна осветила двор, невдалеке засияла Волга, а на деревьях в саду вспыхнули ветки. Он обязательно нарисует пейзаж – с луной, рекой и деревьями в отсветах и бликах, когда тоскливая тишина ночи наполняется предчувствием грядущих блаженных преображений».
«Орест Кипренский. Дитя Киприды» хоть и представляет собой исследование жизни художника, но читается как роман, чьи строки порой звучат словно чудесная поэзия. Такой несколько вольный подход на самом деле не просто положителен, но необходим для создания убедительного портрета художника, чья биография полна тёмных пятен, будто бы сошедших с обеденного стола Бальзака. Кстати, классику французской литературы, как и многим другим писателям и художникам эпохи Кипренского, автор уделяет место в книге, тем самым расширяя контекст и распахивая дверь, ведущую в прошлое:
«Его спутником по дилижансу станет сам Оноре де Бальзак, возвращающийся из Петербурга в Париж… Оказывается, тот не только неумеренно пил кофе (о чём мы давно прочли), но и любил проветренные комнаты в отелях, хорошее вино и качественную еду, не терпел курения в дилижансе, то есть по современным меркам был человеком «экологического сознания».
«Орест Кипренский. Дитя Киприды» Веры Чайковской – это своего рода приглашение прокатиться на призрачной карете в компании с творческими людьми. Они постепенно оживают; замершие в прошлом образы обрастают плотью. И пусть не всё, что они говорят на страницах книги, звучало когда-либо в действительности – всё-таки, в тексте присутствует много авторских допущений. Однако эти фантазии, основанные на фактах, понимании автором исторического контекста, его потрясающей эрудиции и чувстве языка былой эпохи, дают Вере Чайковской возможность пройти сквозь тьму неизвестности – к свету. Там, где факты молчат, отчётливо заметны лёгкие, уверенные штрихи Веры Чайковской, рисующей словами настоящие портреты тех, кого мы, оказывается, совсем не знаем – и чьим примером после знакомства можем смело руководствоваться по жизни. Ведь жизнь, как и прошлое, полна тайных мест и умолчаний.
Не знаю, упоминается ли в книге Веры Чайковской любопытный факт о портрете Пушкина. Он был заказан П.А.Вяземским и Пушкин выкупил его за ту сумму, которую Вяземский заплатил Кипренскому — 300 рублей.
Хорошая рецензия на хорошую книгу. Мои впечатления от книги Веры Чайковской совпадают по большей части с ощущениями Александра Рязанцева. Он проницательно понял своеобразный жанр и достоинства книги о Кипренском. А недостаток книги – в полном отсутствии иллюстраций картин Кипренского, хранящихся в Русском музее, к большому огорчению читателей. Искусствоведы, знающие нравы и обычаи этого учреждения, догадываются, почему это произошло.
Рецензия “конгениальна”/скажем так/изданию…
О другом подумал.Читая книгу известного английского ученого и популяризатора науки Ричарда Докинза”Эгоистичный ген”/первое издание в 1976 г несколько приуныл; если человек лишь колония генов,машина для выживаемости генов,то что тогда?!И всё?!
А любовь,сопереживание,дружба…
Но нет; Докинз вводит и термин мем-единица культурной информации,другими словами-артефакт…
Что ж,не всё так уж грустно;будем трудиться ради мемов,артефактов,а еще лучше быть детьми Киприды,- как неповторимый Орест Кипренский…