Вопреки земным законам

Рубрика в газете: Разговор о главном, № 2020 / 31, 27.08.2020, автор: Александра НИКОЛАЕНКО

В безвременном покрове сентября, штрихованном НВ, в метели мёртвых листьев обновленье, когда в кругу подъездного дождя фонарь крошится гвоздиками льда, и рыжая перчатка клёна двоится на воде и застывает сколом льда. Когда к весне сиреневые тени тают сахаром фруктовым и новый март слепит, и тёплый ветер треплет прошлогодний дождик или от астр проходит холодом земли, всё повторяется неповторимо.
Покров безвременья, безвременный покров, пласт за пластом, пришли из ниоткуда, вернутся в никуда все веры и надежды, тени, лица.
Всё повторяется.
Христа опять удержит на воде соль мира, нательный крестик матери вернут без сына. Огарки тысячи «помилуй», прихрамовая служка сбросит в таз, за вековесь зайдя, как дедушка мороз фальшивый, толстяк иерей серебряную ризу снимет и кровь Его допьёт, кроша просфору на наперсный крест, и панагию исцелованную пастырь протрёт брезгливо поручей стихари, и безответней мёртвых лик стенной помочь бессилен. Опять не воскресит, не исцелит, когда немыслимой надеждой повторяет мать вернуть ей сына: «Верни его!» Но на коленях перед ним истоптанный целует пол, рыдая бездне, господи помилуй.
Там вечный сон, гранитная черта, которой мёртвые не знают. Убийца как младенец спит и видит, что не убивал. Палач казнённых угощает вишней, старик, ребёнок, девочка жива. Убийца и убитый в шахматы на лавочке играют, умалишённые счастливы – и в море нет для них деления дуги, и радость, горе излечимы, всё пройдёт. Забвенье боли, радости, покой, что значит смерть, забвенье. Плывут по небу корабли, по морю облака, без боли рай, уверовавший – свят, покаялся – прощён, без края край безвинных. Величье миру подданных твоих даруй забвенье. Пусть продолжают убивать.

Что легче – смерть, имеющая разум, волю, зренье, или слепая смерть, имеющая власть?
И боль, и радость для живых, и память для живых, надежда, завтра для живых, и только в жив душа вмещает равно разум с верой. Иуду и Христа, предателя Петра и трусость за любовь, и крестик за крещенье, святых апостолов, святых злодеев… – и видит божью справедливость, божью милость, милосердье, вдыхая дым концентрационных лагерей.
Он жив был нашими руками и распят, мы – милосердие его, слепая смерть, святая власть и жизнь, имеющая зренье.
Посмешище на ослике, на Росинанте, чудак на кляче впереди, на Первой Кляче Мира, старик и юноша, бессмертный смертный, слепой умалишённый идиот, доверчивый чудак, разбойников освободивший, вообразивший в стаде блеющих баранов нас. Простивший нас. Любивший нас.
Вы помните его?
Вы помните Его!
Он – победил.
Любовь не «за», но «вопреки» ежечасному кошмару жизни, и доброта, и сила, и терпение, и спасение она.
Он всё сказал, и, вопреки земным законам, любить друг друга – этого довольно, чтоб спастись.
Бог есть любовь.
История земель – всего лишь сумма всего содеянного нами без любви.

Автор выражает искреннюю благодарность редактору романа
Виталию Сероклинову