ВЫ НЕ СОГЛАСНЫ?
Рубрика в газете: Свежий взгляд, № 2021 / 22, 10.06.2021, автор: Александр БАЛТИН
Пушкин, Некрасов, Маяковский, Бродский…
Линия новаторского, совершенно не привычного ранее стиха – это линия, сложно связанная и скреплённая узлами прорывов…
Обмирщение, живость речи, её естественность и плавная красота, её звуковая насыщенность, её, наконец, приближение к повседневности, но преподнесённой на таком уровне, когда сама поэзия является вертикалью, поднимающей душу читательскую…
Пушкин вводит новые образы и их построение, расширяет круг тем. И появляется стойкое ощущение: так нельзя было писать с точки зрения классицизма…
Оказалось – можно. И долго дальнейшие пути озарял свет неизречённый, исходящий золотисто от пушкинского свода…
Некрасов вводит массу всего: речения купецкие, мастеровые, цеховые, подлинность крестьянства, новые разрабатываемые жанры, поэтический памфлет, например. Некрасов кипит речью – млечной и новой, яркой и грустной, солнечной и спокойной. И Некрасов – в большей мере, чем какой-либо другой русский поэт, пробуждает сострадание.
…пробуждал раньше – по крайней мере. До торжества технологического бога. Не просто пробуждал, а вырезал стигмат сострадания на читательском сердце.
Жуткая громада Маяковского: человек с гигантской метафизической лопатой, перелопативший словарь, начавший реформировать рифму. Когда бы не Маяковский, сейчас в русской поэтическом пространстве царил бы сплошной верлибр.
И снова – появляющиеся новые герои, совсем по-новому (хоть и занималось нечто у Аристофана) скроенные пьесы, сплошная новация, а не поэзия: или – великая поэзия в одеяниях новаций.
Бродский вызовет неприятие в этом ряду у многих: вероятно, у большинства…
Действительно, ранний Бродский достаточно водянист, многое стоит отжать, выбросить, сократить… Но ведь именно он в дальнейшем разрабатывает тактовик: существовавший ранее на правах робкого такого, запуганного гостя. И именно он показывает возможности размера, так подходящего и для метафизики, и для психологии, и для пейзажа, сквозь который проступает и то, и это…
И он говорит интереснейшие, весьма спорные вещи, о тайнах языка – устроенного не проще, чем сама вселенная; он говорит так, будто некоторые коды мозга приоткрылись ему, поэту, а вовсе не нейрофизиологам…
И всеобщее дело поэзии, объединительная её функция зажигаются в поэзии Бродского удивительно ярко. Множество голосов сходятся в нём: звучит английская речь, американская, италийская…
Так, что место его после трёх новаторов законно.
Вы не согласны?
опускаемся всё ниже и ниже…
Ну как же, надо пропиарить посредственность и себя!
Вместо комментария:
Иосиф мёртв, но шапки недолой…
Как правило, раз в год, привычно перелистываю «Часть речи» Бродского,
читаю два (не более) стишка, слетевших с языка поэта инородского,
похожего на непрерывный картаво-заунывный лепет сумасшедшего,
в тротилово-литературный клуб Альфреда Нобеля вошедшего.
Иосиф мёртв, но шапки недолой, он где-то здесь с возлюбленной Бобо
играет в жизнь на островах иллюзий, как и Верлен, Бодлер, Рембо…
«Идёт четверг. Я верю в пустоту. В ней, как в Аду, но более херово», –
кричал Иосиф, запутавшись в нейронной паутине, в тени чужого крова.
27-28.06.2019
Стихи.ру