Я ведь не Суворов

Рубрика в газете: Из цикла «Генералы Победы. Неизвестное», № 2025 / 37, 18.09.2025, автор: Вячеслав ОГРЫЗКО

 

15 декабря 1943 года генерал-лейтенант Василий Герасименко направил Сталину четырёхстраничное письмо. Он доложил Верховному Главнокомандующему:

«Три раза за время войны меня снимали с должности и все три раза мне не сказали ничего о том, что же послужило причиной этих оргвыводов.

Первый раз меня сняли с командования 21-А в начале войны. Никаких ошибок за собой я тогда не видел. Наоборот, я считал, что действовал я тогда очень не плохо. Но, не имея должного боевого опыта, я посчитал, что «так нужно», и с лёгким сердцем сдал армию более опытному командующему генерал-полковнику Кузнецову (бывш. Командующий ПРИБВО), а сам уехал принимать 13-А.

13-А к моему приезду отходила с рубежа р. Днепр на р. Сожь и состояла из отдельных подразделений и частей, несвязанных организационно между собою ввиду того, что головные части этой армии были вынуждены отходить под натиском противника, а остальные следовали ещё по ж.д. в район сосредоточения. В самом сосредоточении и выгрузке царила неразбериха: приходил штаб полка – не находил своих батальонов, или батальоны, выгрузившись, не имели штаба и командира полка. В общем, план оперативных перевозок, видимо, был не на должной высоте. В штабе армии царила растерянность. Через 10-12 дней работы, ценой очень больших усилий, мне наконец удалось прибрать части к рукам, и я стал иметь в своём распоряжении, хоть и небольшие, силы для борьбы с противником, но… опять я был снят и отозван в Москву.

28 армию я сформировал из остатков СТВО. С нею я прошёл путь от Астрахани до Крыма, освободив за это время Элисту, Сальск, Ростов, форсировал в январские морозы незамерзающий Маныч. Участвовал в прорыве Миусских укреплений и освобождении Таганрога, Мариуполя, Бердянска и, наконец, 28 А сыграла главную роль в прорыве укреплённой полосы противника на р. Молочная.

Были на моём пути и ошибки и неудачи. Но я, да, наверное, и не только я, себе и не представляю войну как сплошное победное шествие только вперёд. Я, ведь, не Суворов, а только рядовой генерал Герасименко.

В результате года боевой работы, несмотря на имевшиеся у меня ошибки, а вернее учитывая и их наряду с положительными фактами моей борьбы с противником, я прошёл большую школу и приобрёл хорошую практику. В общем, мне казалось, что теперь-то я стал настоящим командиром и при соответствующих средствах немцев бить могу. Но, видимо, это оказалось не так… 1.XII.43 года я опять был снят с должности и направлен в распоряжение Ставки, а за что – опять никто ничего не говорит.

Я считаю неправильным такое положение, когда генерала снимают с должности и не говорят ему причин этого мероприятия. Я всё же генерал и как таковому мне можно было бы сказать, за что меня снимают.

Пишу это письмо не в порядке высказывания обиды. Нет, обиженным я себя не считаю. Я только хочу, чтобы об этом знали Вы, а результаты, я уверен, от этого скажутся соответствующие, если не на мне, то на других лицах вроде меня.

Кроме того, я хотел доложить Вам пару вопросов, по которым, по моему мнению, необходимо Ваше вмешательство и решение.

1. Нужно прекратить практику использования Вашего имени для подкрепления приказов кому это не следует. Пример: приезжает кто-либо в армию и говорит – т. Сталин приказал такого-то числа начать наступление. Ему отвечаешь, что боеприпасов мало, всего 0,8 – 0,7, а то и 0,5 б/к, а с ними укреплённой полосы не прорвёшь. «Ничего, – говорит, – снаряды подойдут, а начать надо вовремя, таков приказ т. Сталина». Приказ Сталина для меня – закон. Видимо, общие условия и соображения таковы, что нужно начинать и с недостаточным количеством снарядов. Начинаем и, кроме конфуза, ничего не получаем: снаряды не подошли, их не хватает, несём излишние потери, части теряют уверенность в своих силах и переоценивают силы противника. А потом приходится откладывать наступление на несколько дней, а то и недель. Значит, можно было подождать пока подвезут снаряды, и не выдумка ли чья-нибудь в таком случае приказ Сталина? И этот вопрос возникает не только у командующего. Слова «Сталин приказал» дошли до низов, а они тоже мыслят. Так было у меня на р. Молочная, так было и при последнем моём наступлении на Бол. Лепатиху. Подкрепление таких приказов Вашим именем кроме вреда ничего не приносит. Нужно это прекратить.
2. Нужно снабдить роты и батальоны рациями РРУ. Без них на открытой (южной) местности, даже при наилучшей организации связи войска действуют неуправляемыми, так как приказы и распоряжения в ходе боя (наступательного) ниже батальона не спускаются. Получив приказ о наступлении роты с началом движения зачастую никаких поправок в своих действиях не получают: посыльных противник выбивает, а сигналами многого не скажешь. Подготовка же нашего командира роты такова, что ему необходимо не только сказать, что делать, но и подсказать, как это сделать. Если же, паче чаяния, роты залегли под огнём противника, то, чтобы их поднять и послать вперёд, у командира батальона никаких средств нет. В таких случаях командир батальон, да и не только он, вынужден выходить вперёд и голосом и примером поднимать боевые порядки и вести их дальше. Иногда и это нужно делать, но в большинстве случаев мы при таком положении несём напрасные потери в наиболее преданном и смелом, а следовательно в наиболее ценном офицерском составе, что обходится нам гораздо дороже, чем снабжение рот станциями РРУ.

Пару вопросов, как например ввод в бой несколоченных танковых частей и пополнение действующих дивизий, я опускаю, чтобы не загромождать своего письма, которое и так получилось не таким коротким, как бы мне хотелось. Да, вероятно, эти вопросы Вы и без меня знаете во всей полноте.

Если что-либо в моём письме окажется неясным и Вы найдёте время, чтобы выслушать меня лично, буду рад доложить Вам всё устно» (РГАНИ, ф. 3, оп. 50, д. 127, лл. 164-167).

 

 

Кто же был этот генерал Герасименко? Он находился в Красной Армии практически с момента её создания в феврале 1918 года. В гражданскую войну крестьянский сын с Черкасскими прошёл путь от рядового красноармейца до начальника пулемётного расчёта. Его ничего не страшило. Ни от каких пуль он не прятался.

Войну Герасименко закончил с двумя ранениями. Но из армии он не ушёл, решил учиться на командира и поступил на дивизионные курсы комсостава.

Впоследствии Герасименко дослужился до должности командующего армией. А летом 1940 года он вошёл со своей армией в Бессарабию, после чего его повысили и назначили уже командующим Приволжским военным округом.

Ситуация в округе тогда была аховая. Судите сами: по итогам инспекторской проверки только шесть полков в округе выдержали испытания, а остальные получили неудовлетворительные оценки. Некоторые начальники пытались эти неуды списать на неопытность командного состава. Но Герасименко считал, что причины следовало искать в плохом отборе кадров и в плохой боевой учёбе. Поэтому он предложил увеличить время подготовки младших командиров.

Выступая в декабре 1940 года на совещании высшего командного состава Красной армии, Герасименко признал:

«Самым слабым звеном является штаб батальона <…>. Командиры дивизий, командиры полков, всё время ждут, что кто-то (округ или Москва) пришлёт каких-то готовых командиров. Я приказал немедленно назначить на эти должности тех командиров, которые имеются в полку, и учить их – тогда будут адъютанты».

Отдельно Герасименко остановился на вопросах материального обеспечения боевой подготовки. Куйбышев нельзя было сравнить с Киевом. Это – не юг. Тут следовало быть готовым к двадцатиградусным морозам.

«Нужно сейчас выходить в подвижные зимние лагеря, – признался Герасименко на сборах генералитета в Москве. – Лесов у нас нет. Нужно ночевать в открытом поле. Естественно, что нужны при морозе и валенки, и полушубки, и тёплые шаровары. Вот этого на снабжении в Приволжском округе нет».

Но не было в округе для учёбы и достаточного количества снарядов (РГВА, ф. 4, оп. 18, д. 55, л. 151).

Когда началась война, Герасименко получил приказ на базе войск Приволжского округа сформировать 21-ю армию и выдвинуться с нею на Западный фронт. Но уже через три недели его перебросили в 13-ю армию. Причины срочной смены армий ему так и не объяснили.

Что было дальше, мы уже прочитали в письме Герасименко Сталину. Что к этому письму следовало бы добавить? 14 февраля 1943 года генерал попал в сводку Совинформбюро. Цитирую:

«Сегодня, 14 февраля, сломив упорное сопротивление противника, наши войска овладели городом Ростов-на-Дону. В боях за Ростов отличились войска генерал-лейтенанта товарища Герасименко В.Ф.».

И вдруг такой боевой генерал в начале декабря 1943 года оказался в опале. А за что? Это до сих пор неясно.

Как Сталин отреагировал на письмо Герасименко? Он в январе 1944 года санкционировал назначение генерала командующим Харьковским военным округом. А буквально через два месяца вождь утвердил Герасименко первым наркомом обороны Украины, а также командующим восстановленного осенью 1943 года Киевского военного округа, сменив генерала Виктора Косякина.

Тут сразу надо заметить, что весной 1944 года наркомат обороны появился не только на Украине. Подобные ведомства Москва собиралась создать во всех союзных республиках. Так решил январский пленум ЦК ВКП(б). Официально это подавалось как желание расширить права союзных республик в сфере обороны и внешней политики. Но реально такая линия была выбрана в связи с идеями образования Организации Объединённых Наций (ООН). В новой ещё не созданной организации предполагалось наделить правом голоса лишь независимые страны. Кремль хотел, чтобы все союзные республики СССР вошли в ООН на правах суверенных государств. Забегая вперёд, скажу: эти планы не получили поддержку у Англии и США. Они согласились сделать исключение лишь для Украины и Белоруссии как наиболее пострадавшие от военных действий гитлеровцев. Поэтому надобность в республиканских наркоматах обороны и иностранных дел после подписания договора об учреждении ООН прошла.

Итак: вскоре после войны Наркомат обороны Украины был упразднён. Тогда же Киевский округ власть передала под начало генерала Андрея Гречко, а Герасименко был переведён в Прибалтику, где и прослужил до выхода в отставку осенью 1953 года.