Андрей РУДАЛЁВ. КОВЧЕГ РУССКОЙ ПАМЯТИ

№ 2016 / 36, 20.10.2016

Игорь Молотов решил напомнить об обществе «Память». Эта организация или национально-патриотический фронт гремел в конце 80-х – начале 90-х. Молотов написал первую книгу о «Памяти», о её лидере, «воеводе» Дмитрии Васильеве под названием «Чёрная дюжина. Общество смелых».

Сейчас об организации подзабыли, реальность подменена многочисленными мифами о ней, которые создают ярлыки. Организация погромщиков, экстремистов… Ей припоминают скандал в ЦДЛ, в редакции газеты «Московский комсомолец». «Википедия» характеризует её в качестве «русской ультраправой антисемитской монархической организации». «Приличное общество» вспоминает о «Памяти» исключительно в негативном ключе, оперируя многочисленными страшилками.

Игорь Молотов не адвокат организации, он просто пытается докопаться до истины. Делать это крайне сложно, ведь архивы организации практически утеряны. Пишет, что и знаменитый «погром» в ЦДЛ, где, собственно, никакого погрома не было, был проведён не организацией, а отколовшееся группой. История в редакции «Московского комсомольца», по поводу которой было много истерических криков, – визит читателей…

По мнению автора, «Память» – это «начало русской национальной мысли». В конце 80-х годов советской состав мчался под откос и в этот момент было поднято знамя Монархии и Православия. Это были стабилизирующие для общества вещи, попытка поиска тех самых скреп, вокруг которых мы судачим или юморим до сих пор.

Когда наступало время распада, были необходимы ориентиры. «Память» предложило их. В том числе через «Память» общественный организм защищал себя. «Странная защита», – скажут многие. Но что поделаешь, соответствовало своему времени. Это защитная реакция перед большой болью. Так было в начале века, когда появилась «чёрная сотня», так произошло и под его занавес.

Пусть организация была сразу же объявлена крайне маргинальной, пусть из неё делали жупел, которым можно было бы пугать тех, кто не хочет в светлый рынок: вот смотрите какой дикий мужицкий топор вас ждёт!.. Но вполне возможно, что подобные организации, как «Память», спасли тогда общество от окончательного распада и разложения. На своём фронте, со своей аудиторией эти структуры времён той перестроечной разноголосицы и какофонии создавали ковчеги для людей, в которых те могли бы пережить бурное и роковое время.

Это была именно та «связка, единство, пучок», про которую всякий раз говорил Васильев, объясняя своё понимание термина «фашизм». Тогда общество не только неумолимо раскалывалось, но и вязало эти связки, пучки, чтобы не до конца всё растерять, чтобы после смуты можно было всё заново собрать, соединить.

«Память» – явление своего времени, было необходимо для него, когда оно прошло, оформились новые реалии, то и организация стала не актуальна, а её лидер Дмитрий Васильев отошёл в мир иной. Всё логично, всё закономерно.

Пусть сейчас всё это может восприниматься диким, в чём-то нелепым, а в больших концентрациях даже опасным, но надо помнить, что тогда было время великого карнавала. Было много масок, ветхих риз и диковинных одеяний, в том числе и в образе мыслей. Будки гласности на Красной площади. Туманный морок в головах.

Распад же возник тоже не из пустоты. Его породило несоответствие внешнего фасада и реальности. Как пишет автор, Васильев воспринимал, что всё вокруг превратилось в «образ какого-то унылого искусственного театрального действия не очень талантливых режиссёров». Театральность завершалось буйным и пьяным маскарадом. Возник блеф Перестройки, который раскусил «воевода»: «Перестрой-ка – это блеф! Затем начнётся перестрелка…»

Как бы ни было удивительным следующее утверждение, но та же «Память» являлась элементом в процессе собирания страны, которая зависала над пропастью. Грозные эскапады Васильева были призваны к тому, чтобы оттолкнуться от края. Не экстремизм, не бунт, не фашизм и антисемитизм он нёс, а примирение. Контрдействие распаду. Оригинальное… Пусть так. Но нужно было цепляться, чтобы окончательно не ухнуть. Отсюда и организации доставалось больше. От органов, от власти, от СМИ. Её постоянно испытывали дроблениями и расколами, против которых она сама же и восставала.

Ещё один показатель: Васильев со своей «Памятью» не бросился в пекло раскола осени 1993 года, не стал умножать его. Даже в августе 1991 года Васильев был, как сам признавался, «за штурвалом комбайна – хлеб убирал». Всё потому, что «Дмитрий Васильев выступал против вооружённых конфликтов, которые, по его мнению, могли привести к повторению событий начала двадцатого века».

Как пишет Молотов, в 1993 году «невмешательство «Памяти» в те события, позволили Васильеву безболезненно пережить хтонический перелом государства». Вопрос здесь состоял не только в выживании организации, но в большей степени в том, чтобы не дать ещё больше расширить и раскрутить маховик этого перелома. Васильев болезненно относился ко всему, что могло бы служить делу разрушения, разделения нации. Его миссия состояла в том, чтобы стать на пути этих процессов. Так было и на заре организации, когда «Память» добивалась отмены постановления о переброске северных рек, восстанавливала храмы.

Нужно было стать на пути «космополитического бреда и отбросов западной «культуры»», о чём говорил Васильев ещё в 1986 году. В 1987 году «Память» заявляла о необходимости преодоления национального раскола. В воззвании объединения, которое приводится в книге Молотова, говорится, что оно «глубоко интернационально по своей сути». Также выдвигается крайне важный тезис, что «истинное национальное – всегда интернационально. Не допускайте подмены национального националистическими проявлениями».

В начале девяностых «Память» говорила об антирусской истерии на Украине. В книге есть слова Васильева о том, что «разделять Украину, Белоруссию и Россию нельзя. Это искусственное разделение одного народа, сознательно втянутого в междоусобицу для того, чтобы мы ломали друг другу лбы».

«Память», как и её вождь, – явления своего времени, с этим временем они и ушли. «Сегодня нет такого лидера, который бы связал все эти структуры, все слои патриотического движения, как молодёжь, так и старшее поколение, ультраправых боевиков, дворянство это, шаркающее, который бы устраивал всех», – приводит слова последнего адъютанта «воеводы» Романа Дедушкина в своей книге Игорь Молотов.

В финале книги Молотова возникает вопрос: был ли у «Памяти» шанс захватить власть. Приводятся варианты возможностей, но ведь не для этого существовала организация. Она была необходима для преодоления хаоса и прихода власти, её она призывала и приход её чаяла. Сам Васильев видел свою организацию своеобразным монашеским орденом, который призван бороться со всяческой скверной в стране и, в первую очередь, скверной распада.

Сейчас наследие «Памяти» проявилось в Донбассе. Там на пути распада встали мужчины, которые сохранились, в том числе, благодаря ковчегу васильевской «Памяти».

 

Андрей РУДАЛЁВ

г. СЕВЕРОДВИНСК,

Архангельская обл.