«Если это вам для будущего романа», или Как легко обмануть обывателя
Рубрика в газете: Трагедия классика, № 2020 / 20, 28.05.2020, автор: Светлана ЛЕОНТЬЕВА (г. НИЖНИЙ НОВГОРОД)
У меня просто кровь в жилах стынет, когда вновь и вновь я натыкаюсь в разных источниках на клеветнические публикации о плагиате знаменитого Шолохова, чьё 115-летие мы отмечаем 24 мая этого года. Или вновь и вновь встречаю статьи, где Шолохова пытаются отмыть от намёков на плагиат. Целые книги выходят, где доказывают, что Михаил Шолохов творил самостоятельно. И всё равно тень, как ни крути, поворачиваясь с боку на бок, то с востока на запад, присутствует, нарезает круги и вновь встаёт на своё место. Отчего нельзя вообще не припоминать Фёдора Крюкова рядом с именем Шолохова? Ибо и тот, и другой сам по себе. Синтаксически. Лексически.
Например, возьмём кусок текста Ф. Крюкова из его «Станичников»:
«Казаки выехали рысью. Копыта звонко стучали по мостовой. Доносился шум с той стороны, куда они ехали. Клубы дыма – то черного, то желто-серого – подымались к небу. Иногда широкий язык багрового пламени лизал снизу заводскую трубу».
Обратите внимание на фразу: «Копыта звонко стучали».
Ну, разве М. А. Шолохов мог бы себе такое позволить? Эти банально звонко стучащие копыта? Нет! У Шолохова в «Донских рассказах»:
«По земляной морщинистой коре дробным дождём выцокивают раздвоенные копыта телят. Рядом с Григорием шагает Дунятка – сестра-подпасок. Смеются у неё щёки загоревшие, веснушчатые, глаза, губы, вся смеётся, потому что на Красную горку пошла ей всего-навсего семнадцатая весна, а в семнадцать лет всё распотешным таким кажется: и насупленное лицо брата, и телята лопоухие, на ходу пережевывающие бурьянок, и даже смешно, что второй день нет у них ни куска хлеба».
Копыта – выцокивают! Да ещё они раздвоенные, да ещё смеющаяся фигурка Дуняты. Иной колорит. Иная музыка.
Самое погибельное для писателя – это обвинение в плагиате. Хуже нет его! Хочешь убить писателя, обвини, и крышка ему. Никакой мор, яд, пуля не нужна! Клеймо на всю жизнь и на всё послесмертие. Если тебя обвинили в подобном, лучше сразу иди на базар – арбузы ростовские продавать. Жизнь меняй свою в корень. Неважно сколько тебе лет – 20, 40, 60. И неважно, что ты всего себя посвятил перу и бумаге. Что ты жизнь свою распял, кровоточащую. Никому это не интересно. Особенно обывателю.
Кто приложил руку к этой клевете? Кому она понадобилась? Это уже иной разговор.
Но это не иначе, как смерть:
«“Вот и смерть”, – подумал я. О чём я ещё думал в этот момент? Если вам это для будущего романа, так напишите что-нибудь от себя, а я тогда ничего не успел подумать. Немцы были уже очень близко, и мне не захотелось умирать лёжа. Просто я не хотел, не мог умереть лёжа, понятно? Я собрал все силы и встал на колени, касаясь руками земли. Когда они подбежали ко мне, я уже стоял на ногах. Стоял, и качался, и ужасно боялся, что вот сейчас опять упаду, и они меня заколют лежачего. Ни одного лица я не помню. Они стояли вокруг меня, что-то говорили и смеялись…» (Михаил Шолохов. «Наука ненависти»).
Вообще уж слишком модно стало изобличать писателей, находить в их биографии нечто такое заковыристое, некий грешок, изъянчик эдакий, запашок ли, мотивчик. Не бывает же такого, чтобы писатель был идеальной фигурой: жил себе, любил, не изменял, не ходил, куда не надо, не пил, не дрался. Разве вот только Достоевский Фёдор Михайлович осуждён был за азартные игры, да Есенин буянил, да Цветаева повесилась. А так всё ничего, нормально-таки!
То на Горького нападут, мол, «Буревестника» тот украл, да и жаден был якобы, влюбчив, а потом сына убитого пальто донашивал. Ой, как интересно! А «Жизнь Клима Самгина» не хотите ли прочесть? Али «Тихий Дон» Шолохова перечитать, не желаете ли? Или хотя бы письма его. Например:
«И тут такая курьёзная деталь для писателя-юмориста: продавщица не говорит обычное «А вот кому… не угодно ли»… Нет, она с деловитым видом открывает дверь купе и вопрошает: «Граждане! Кто забыл выпить сто грамм?» Такой сервис по-ростовски меня просто растрогал!».
Уже вовсю работал Астафьев, уже был опубликован «Цемент» Фёдора Гладкова, а Шолохов дописывал четвёртую часть «Тихого Дона». И вот всё-таки судьбу Шолохова вынянчил Сталин, ибо за «Поднятую целину» в 1941 году писателю была присвоена Сталинская премия. В 1942 году Шолохов был тяжело контужен во время падения бомбардировщика над Куйбышевом, но, как он сам выразился впоследствии, как-то «отхромался».
В чём заключается вся трагедия и вся беда его? В травмах, в болезни, в пристрастии к зелёному змию? Думаю, что в метаморфозах его книг. Ибо «Судьба человека», главы романа «Они сражались за родину…» ситуационно и лексически отличаются от высоких и поэтических «Поднятой целины» и «Тихого Дона». Сам строй мыслей, сам полёт, эти деревянные облака и тугие пелены сгустившегося неба, словно выбили из-под ног писателя почву. Высушили солончаки. Осталось одно чёрное дно старицы, над которой даже вороны не гикают, не крыкают, сороки не рвут криками поляну, облака не цедятся сквозь сеточки божьи пространств. Млеко из сосцов огромной тучной коровы всё выцедилось. Усякло.
Увы, так случается с писателями. И не с одним Шолоховым. Это называется по-русски истончился слой, а в народе – исписался. Конечно, про Нобелевского лауреата так говорить не пристало мне. Но вырвалось, да простит меня юбиляр.
Господи, дай мне
не сплетаться с чужими благими глотками,
припадая к источнику!
К песням кровавым –
сердца сгусткам. И к плачам, и к стонам, и воплям.
Не нужны мне чужие касания, локти,
даже Божии гвозди ни слева, ни справа.
Мне достаточно игл, и шипов, и булавок
тех, что в спину мои современники ввинтят.
По-совиному глухо,
орлиному остро,
по-акульи – что клинья!
Вообще, писательский мир разнообразен. Как и всё людское сообщество. Везде есть люди хорошие. Вот всё про зависть говорят, что Солженицын облюбовал Шолохова, как особый предмет для этой чёрной, лаковой, радужной зависти. Но зачем это Александру Исаевичу? На кой, как говорят в народе? Он и сам тоже – лауреат Нобелевский. Его «Архипелаг» – одно из читаемых произведений. Люби-не люби, а он известен, читаем. Скорее всего – это то, что творчество Шолохова от высокогениального переходит позднее к раздумчивому, отрывочному, герои не так ярки и выпуклы, не так индивидуальны. И такое впечатление, что Шолохов их списал у самого себя. То есть сам у себя сплагиатил. Повторил. В чём дело? Во вдохновении? О, это словно проданная муза, словно сговор с Мефистофелем. Но зачем этот товар продавать обывателю во всех изданиях про Шолохова, о Шолохове? Неужели нет иных моментов для внимания?
И всё-таки народ любит и читает книги Шолохова, смотрит фильмы. Не отрываясь. Запоем. И не надо отнимать писателя у народа клеветою. Я прочла на одном сайте, что к 115-летию писателя будет чтение отрывков из книг писателя, число участников ровно 115 человек, среди них – губернатор, министр, сценаристы, артисты.
Про премии и медали М. А. Шолохова я молчу. Они есть, уже вручены. Конкурсы тоже проходят. Молчу потому, что «у Пушкина нет орденов и медалей, так и мне не давайте…», считаю, что иногда вместо ордена достаточно иметь талант. А вместо медали – вдохновение. Которое у знаменитого писателя иссякло в какой-то момент, пружина распрямилась и вытолкнула сгустки дара в пустоту. Вот это самая большая трагедия. И боль.
Ибо всё заберите – красоту, молодость, силы,
свежесть, нежность, лучезарность, доброту.
Всё заберите – сердце, душу, тело, радость.
Всё заберите – млечные железы, оси, позвоночник созвездий.
Но дар оставьте.
Талант и родину!
Против Шолохова мы ничего не имеем.
Мы имеем против тех гнусов, которые обсели его тень – и в той тени спасаются от солнца правды.
Вся тень шевелится!
Живая!
– Светлана Леонтьева про Шолохова написала интересно, откровенно.
Не надо из человека, из писателя делать икону, ставить печать “гений”.
У многих творческих людей – не только у писателей, но и у художников, скульпторов и других – одни произведения гениальны, другие на четверку, третьи – посредственны, четвертые – мастер сам уничтожает как недостойные для представления на публику.
Думаю, к оценке творчества кого-либо надо подходить с точки зрения оценки именно отдельных произведений.
А не так, когда дают звания, ордена, медали, грамоты и дипломы к юбилею: “За многолетний плодотворный труд”. Как Нобелевскую Бродскому: “за всеобъемлющую литературную деятельность, отличающуюся поэтической интенсивностью”. Типа “за количество букв”.
Автор удивил так удивил: «Архипелаг» – одно из читаемых произведений”. (?!!) Это кто же им так зачитывается? А чего стоит пассаж: “Уже вовсю работал Астафьев, уже был опубликован «Цемент» Фёдора Гладкова, а Шолохов дописывал четвёртую часть «Тихого Дона». Шолохов работал над четвёртой книгой романа с 1932 по 1940 гг. Астафьев родился в 1924 г. и первый рассказ написал и напечатал в местной газете в 1951 г. Да и какое отношение имеет “Цемент”, опубликованный в 1925 г. , к дописыванию “Тихого Дона”?! И позвольте узнать у Светланы, как это ей в спину современники ввинтили иглы, шипы и булавки? Надо же, с резьбой стали делать эти колющие предметы!
Уточнение: семья Астафьевых в 1935 году уехали в заполярье на заработки, в 1939 В. Астафьев написал великолепную работу в виде школьного сочинения «Жив». Никто писателей не сравнивает. Не приравнивает. Да, четвертый том «Тихого Дона» был закончен в 1940 году. Никаких неточностей я не вижу. «Архипелаг» Солженицына изучают в профильных классах школ. У меня ребенок изучал, помню. Насчет колющих, режущих, ввинчивающихся и вворачивающихся инструментов не спорю. Но у меня складывается такое ощущение, когда мне больно, когда меня распинают и терзают, увы…девушка я нежная сердцем. Иногда хочется воскликнуть, приди тот, кто вынет (вывентит) из меня все шипы, булавки. Не в прямом, конечно, в переносном смысле. Также, как кошки на душе скребут. Вы же не думаете, что стая этих пушистиков буквально к вам влезла в сердце, разрыв вашу грудь, и скребёт там немилосердно.
Нежная Светлана! Могу помочь вашему горю – защитить от распинателей-терзателей, но только не “вывЕнтит”, а “вывИнтит”, проверочное слово “винт”. И с Астафьевым не морочьте голову: где школьное сочинение Астафьева и где “Тихий Дон” Шолохова, да ещё пишите “вовсю работал Астафьев”. Честно признайтесь, что с Астафьевым потерялись во времени. Кроме “Архипелага” Солженицына, ненавистника Шолохова, чьи ещё произведения помните по тому, что изучал в школе ребёнок? Так эти авторы тоже для вас одни из читаемые? Девушка, покайтесь, что дали маху – и дело с концом. Есть у меня и другие ваши неточности, хотя пафос вашей любви к Шолохову разделяю.
На № 4.
1. Плохо то, что детские души “натаскивают” на антисоветизм “Архипелагом”, сведения из которого разбиваются официальной статистикой компетентных органов и историков.
2. В 1989 году более 17 страниц псевдорусского текста и субъективных “фактов” А.С. читать не захотелось (тем более я чуть ранее уже получил второе – историко-политическое образование, меня направили, отказаться не получалось).
3. “Один день Ивана Денисовича” я читал уже в декабре 1962 года, принял только как информацию. Но я работал в закрытой организации (п.я.) как техн. специалист (работа мне нравилась!) и нам было не до лагерной тематики.
Таганцеву: не “пишите”, а “пишете”.
Не люблю споры. Но люблю диспуты. Не знаю, как вам объяснить, но по воспоминаниям В. Астафьева и согласно рубрике в газете «Пионеры заполярья», писатель действительно впитывал всей душой, всем своим шестнадцатилетним сердцем эти «невозвратные дымы литературного действа». Вы может не согласиться со мной, но моё (хотя не люблю приводить примеры «себя касающиеся») стихотворение «Облако прилегло на рощу…» было опубликовано, когда мне было 12 лет, а первый рассказ «Случай на заводе» в 14 лет в газете «Огни коммунизма». Не понимаю, что вас смущает. Возраст гения? Да, и ещё: хоть винт, хоть вентиль (ввинтить, ввентилить) всё равно больно. Там речь идёт об ощущениях. Да и кошки не скребутся, если быть точнее, скребутся мыши. Но, вообще, я благодарна за внимательное прочтение. И вдумчивость! Редкая удача!
“Свой первый рассказ “Случай на заводе” я опубликовала в газете “Огни коммунизма”, когда мне было 14 лет…”
Да это уже готовый рассказ, Светлана!
Ничего добавлять не надо!
Это кайф!
Это супер!
Астафьев не гений, о чем сам говорил. С культурой было слабовато, а для гения это невозможно. И только в таком контексте можно рассматривать сравнение, которая проводит дама: Астафьев в 14 лет впервые напечатался, а она в 12. И хочется лишь посетовать, что она печаталась тогда, когда надо было запасаться знаниями. Пишет неловко, с со стилистическими ошибками. И эти свои сочинения печатает. Будто ей 12 лет.
Как некрасиво и недостойно повели себя здесь мужчины по отношению к женщине. А вы напишите так же. Получится? Возможно. Но только это не отрицает того, что эта небольшая заметка написана потрясающе талантливой поэтессой, и уж точно отмеченной высшим промыслом. Гадить – гадко, так же, как и стремление унизить…
Валентине-заступнице.
Здесь нет мужчин и женщин, есть писатели. А чтобы автора не тыкали носом в буквы, нужно всего-навсего хорошо и грамотно писать. Насчёт “потрясающе талантливой поэтессы” – уже начитаны, знаем уровень. А вы, вероятно, её подружка))
Валентина, недостойно – это писать полуграмотную галиматью и величать себя при этом “писательницей”.
Ни стыда, ни совести у этих людей. Хоть пруди в глаза, всё им – Божья роса…
Да, искусство не баня, где каждый в своем отделении моется. Тут всё на виду. Нудизм, простите за выражение.
А гендерные установки
Пора продать бы по дешевке.
С трудом представляю, как я могла обидеть незнакомого мне человека, да ещё сразу двух! Если вам не нравится то, что опубликовано, не читайте. Это же не обязательно. Возьмите в руки то, что вам по душе и наслаждайтесь. В данном эссе речь идёт (как и в предыдущих моих публикациях) о том, что происходит НА САМОМ ДЕЛЕ. Искажаются факты, домысливаются, судьбы писателей переиначиваются, некоторые моменты из биографии выворачиваются наизнанку. Особенно достается Марине Цветаевой (прочтите мое эссе, опубликованное ранее). Даже нашу победу в ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСВЕННОЙ войне переписывают, искажают. Также происходит и с культурой. С литературой. Для этого очерняют само имя писателя. Я бы запретила на законодательном уровне эти искажения, обвинения то в плагиате, то в эпигонстве, то во вторичности, то якобы писатель выдает «очередную галиматью». Отбирают святое. Принадлежащее РОССИИ. Ибо без великой литературы, без искусства происходит великая утрата. И я скорблю о ней. Вы можете ругать меня, сколько хотите, но делайте это в соц. сетях на моей странице, зачем же сюда писать, чтобы пропиариться с отрицательным отзывом, лишённым основы, доказательства. Одна фраза ничего не доказывает, не наводит на мысль. Она просто выказывает ваше «фи», и это жестоко и немилосердно. Мне больно видеть это в вас. Мне стыдно за то, что никто не подписывается своей фамилией, не пишет отчества и огульно обвиняет. Но я всё равно говорю: спасибо. И просьба оставить в прошлом неумение излагать без описок и ошибок. И найти в себе силы выкладывать мало-мальски начитанные тексты, чтобы я понимала, что передо мной человек, не лишённый дара. А так получается кусающаяся пустота. Пустота пустот. Большая просьба – убрать анонимность, отрыть лицо, дать ссылки на ваши сайты. А лучше всего прекратить заниматься очернением. Ибо накидываясь на меня, вы бросаете грязную тень на тех, о ком я пишу. Кого люблю. Восхищаюсь. На то, что мне невообразимо дорого. Моему сердцу. Жаль, что я не знаю, как вас зовут. И кто вы. Что за бренчащая пустота? И спасибо тем, кто отозвался вдумчиво. Созидательно. Давайте вместе будем!
***
Тело врыто в песок. Голова, что капусты кочан.
Ты открой мне лицо. Ты открой мне лицо, Гюльчатай!
Не могу говорить, коль не вижу я глаз, и румян
на щеках, и татарский прищур, и улыбку, что втай.
Гюльчатай! Гюльчатай! Гюльчатай! Гюльчатай!
Твоё имя, как воздух. Как эхо. Как в пурпуре шаль.
А земля – всеогромна.
Зачатие мира вот-вот.
Догорает свеча, внутриматочно светит спираль
золотистой луны. Это времени круговорот.
Тело врыто в песок.
Видишь, так меня любят враги.
Так танцуют словами. Так смерти желают. А я
говорю ли, шепчу ли, молю ли, прошу ли: «Беги!»
Но открой мне лицо: кто ты? Где ты? Родная моя…
Все родные!
Кто за и кто против. Кто вне и извне.
Не молю я пощады. Песка не молю и камней.
Но с небес грянул дождь по затылку, по темени мне
всё больней и больней!
Вымывает меня, как рождает. Я к морю хочу.
В глухоту, в слепоту, есть в молчанье своя красота.
…Но открой мне лицо. Ты открой мне лицо, Гюльчатай,
не свое мне открой, а моё, отодвинув парчу.
Эту маску приросшую – Лермонтовский «Маскарад».
У меня отбирают то, чем я живу – жизнь мою,
то, чем я умирала, сто тысяч смертей – все подряд,
все могилы оплакала так, как пою.
Голова что кочан моя. Мячик округлый, как шар.
О, ещё бы пожить, посмотреть, покричать, подышать…
Вымывают меня из земли, из камней, из песка,
а ведь я проросла, как цветок, разрывая нутро:
мой скелетик и рёбра и влажные тучно бока,
из меня получаются глыбы, расту я горой!
Мои вросшие крики до самых глухих. До слепцов!
Ты открой, Гюльчатай, ты открой всем незрячим лицо,
моя девочка-пеночка. Рыбка. Мой зверик. Мой еж.
Перелетная птица, нам с юга на север пора.
Я убийце скажу:
– Ты прости, что схватил острый нож!
Всем, кто проклял, скажу:
– Я, о други, сегодня – гора!
Виновата, что не полюбили, скатали в яйцо.
Виновата, что так обошлись. О, простите сто раз.
На сто первый, когда вы открыли своё мне лицо,
пустотою бренчащее.
То позабыла я вас.
Светлана, а кто пиарится, кроме вас, если комменты пишутся анонимно? Пока вы здесь вовсю расписались. И стихи не очень. Это зачем: “внутриматочно светит спираль золотистой луны”? Да и “скатали в яйцо” чистый Юрий Кузнецов. А Валентина (анонимная) со словами про “потрясающе талантливую поэтессу” вас устраивает? Дионисий посчитал её вашей подружкой. Пусть откроет своё личико, как вы просите. Уж не Валентина Ерофеева ли это из “Дня литературы”, где удаляют неугодные комменты, как и в “Российском писателе”. Но могу ошибаться.
Выражение «скатать в яйцо» – древнейшее! И символизирует камень, скатившийся с гроба Господня. У Юрия Поликарповича совсем иное значение «скатаю родину». Не понимаю, в чём состоит мой пиар? В том, что меня обижают, закидывают камнями? Или в том, что напрямую бездоказательно называю чуть ли не наполовину убогой, никчёмной, не понимающей о чем я пишу, тем более «так себе» или не так себе. Или вообще не себе? Когда люди подписываются псевдонимом Дионисий, то мне припоминается греческий бог с его вакханалиями, внебрачными детьми, виноградными тучными возлияниями, плясками, розовыми закатами. Получается, что я разговариваю с чем-то непредметным, картинным, существующим в древности! Как мне реагировать, кому отвечать. Или также приплясывать в диких конвульсиях? Далее, я была бы рада, если бы меня Валентина Григорьевна одарила своим отзывом. Но я не знаю, кто написал этот комментарий в мою поддержку, у меня много знакомых с таким именем и мужчин и женщин. Не понимаю одного: зачем закидывать человека камнями так грубо, больно. Не по делу. Откуда такая жестокость? За что? Не хотите, не читайте, вас никто не заставляет. Вы же не маленький мальчик, которого вот-вот высечет отчим! Тем более все это делается осознанно, вы же не в обмороке и не в коме находитесь. Ну, право, как дети.
Воспевательница Гюльчатай,
Ты учебники пойди почитай.
Дашь работу рукам и плечам,
Заодно и попаришь кочан.
“Большая просьба: убрать анонимность, отрыть лицо” – пишет Светлана Леонтьева.
Мы знаем, зачем ей это надо. Чтобы она тут же начала публично выть по-бабьи (да она уже и воет) и публично поливать грязью того, кто “отроет лицо” (да она уже и поливает).
Дискутировать на уровне чисто литературном она не умеет и не хочет. Она привыкла “соскакивать с темы”, привыкла переходить на личности. Это ее стиль жизни, ее стиль выживания в окололитературных кругах.
Но литература – это не Ваша домашняя кухня, Светлана Леонтьева. Здесь эти номера не проходят. Если Вы не умеете спорить по существу вопроса, если Вы привыкли побеждать не уровнем текста, а своими “побочными” дарами, – уйдите из литературы.
Здесь на самом деле всё жестко, Светлана Леонтьева. И дело совсем не в анонимности. Дело в том, что Ваши тексты – слабы.
Старпёру. Ужас, какой псевдоним! Посмотрите в паспорт и напишите свою фамилию правильно. Вообще, говорят, поменяешь имя – поменяешь судьбу. Похоже, что вы действительно очень старый, ворчливый, брошенный всеми, одинокий, несчастный старик. Кто же так вас? Что же так? Сочувствую. Всеми крылышками моего сердца. Жалею всех одиноких, брошенных, несчастных, жалею псов со свалявшейся шерстью, клыкастых, бегущих вдоль дорог, мерзнущих во льдах, продрогших. Слышатся мне паровозные гудки, такие детские, дерзкие, а пёс бежит себе, тяжело и надсадно дыша. Что я могу ему сказать? Протянуть кусок в ржаных крошках колбасы. Ну, не умею я разговаривать с такими персонажами по-человечьи. Тем более, оказывается, вы меня знаете, читаете, прекрасно разбираетесь в моем характере и моих текстах, в звучаниях, смыслах, моих сакральных клубках памяти, рунах. Леонтьевовед! Редкое явление. А я-то думала, что меня мало кто знает. А тут целое движение. Бригада. Что ж читайте дальше, авось, станете добрее, разборчивее и не таким ворчливым и привередливым.
У меня всегда единственный вопрос к противникам анонимности комментаторов: зачем вам нужны наши паспортные данные? Почему я аноним? Потому что мне так комфортнее и я себе нравлюсь анонимным. Считайте, что это мой каприз. Я уважаю вашу не-анонимность, вы уважайте мой способ ответа на вопросы. Тем более, что правила комментирования здесь этого не запрещают. Не нравится моя анонимность? Не реагируйте на мои мнения, не читайте мои комментарии. Ведь я не требую, чтобы “открытые” комментаторы сменили свои ники на анонимные. Мне безразлично, как здесь ведется комментирование. Меня интересует мнение, ответ на дискуссию, а не личность. И если я принципиально не читаю некоторых здешних комментаторов и не отвечаю на их выпады, то это не потому, что они объявили свои ФИО. Подчас я и фамилии их не помню и не обращаю на них внимание. Другое дело, когда я читаю понравившиеся мне статью в журнале или книгу, тогда я запомню имя и фамилию автора и буду следить за его творчеством. Но зачем мне это в комментариях к газетным статьям? Не такое уж это творчество, чтобы помнить мне, кто это написал.
Нет, Herr Аноним. Всё не так, как вы тут прикидываетесь!
1. Все «открытые» комментаторы рискуют своей репутацией, блокированием любого литпремирования в престижных литконкурсах, выдвижения в руководящие структуры, публикаций в лит.журналах, Публично Выражая своё мировоззрение в том числе литературное.
2. Всё вышесказанное “проходили” неоднократно литераторы, не хуже премиальных. А как пиарили-создавали “классиков”, читайте откровения секретаря СПР Н.В. Переяслова по распределению литпремий в ст. из “Литературной России” “Что вы сделали с писателями”, № 21, 2020.
3. Не надо прикидываться «овечкой» в этой дискуссии. Кроме того, ваше мнение — это ваше частное мнение, пристроившегося где-то. И потому «Аноним».