Герман ГЕЦЕВИЧ. НА ПЕРЕКРЁСТКЕ БЫТИЯ

№ 2017 / 21, 16.06.2017

Герман Гецевич, поэт. Родился и живёт в Москве. Автор четырёх поэтических сборников и нескольких книг для детей. Член Союза писателей Москвы. Публиковался в журналах «Юность», «Новый мир», «Дружба народов», «Смена» и др. Как переводчик вошёл в антологию мировой поэзии «СТРОФЫ ВЕКА-2» и «Семь веков французской поэзии». Стихи переводились на английский, немецкий, сербский и др. языки. Автор и исполнитель песен в жанре «Шансон».

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

СТЕНЫ И КРЫЛЬЯ

 

Хозяевам судеб, средь общего зуда,
Роль главная отведена,
Хоть ясно давно: кто Пилат, кто Иуда,
Но Истину давит стена.

 

Зашторены окна, и двери закрыты,
И в доме отсутствует свет…
У этого блочно-панельного быта
Ни входа, ни выхода нет.

 

Но время наверно с годами привыкнет
К пространству коварных систем,
Никто, кроме ветра туда не проникнет,
И мир не очистит от стен.

 

Молчат телефоны, провисли антенны:
Ни музыки, ни тишины…,
Лишь стон заглушают бетонные стены –
Четыре падлюги-стены.

 

На тех – в завитушках – обои оборваны,
На этих – следы от гвоздей,
Но есть и опаснее стены, которые
Притёрлись к сознанью людей.

 

Ведь стены не только спасают от стужи,
Не только хранят алтари,
Пугают не явные – те, что снаружи,
А тайные – те, что внутри.

 

К таким не подъехать и не подступиться
Ни с чувством, ни с темой живой,
Но запросто можно с размаху разбиться,
И в стену войти головой.

 

С поэтом ли споришь ты без перебоя,
Иль с другом за рюмкой вина,
Но вдруг понимаешь – тупик пред тобою,
И твой собеседник – стена.

 

Стена – недоверье, стена – равнодушье,
Все стены в одну сведены,
И в клетке грудной, будто приступ удушья –
Холодное тело стены.

 

Неужто, мне лучший не выпадет случай
Дожить до таких перемен,
Когда человечество крылья научат
Не делать проблемы из стен?

 

 

ГЕОМЕТРИЯ СУДЬБЫ

 

Линии греха и благочестия
Параллельны, будто провода,
По Эвклиду – (не по Лобачевскому) –
Им не пересечься никогда.

 

Но, сойдясь в одной единой плоскости,
На ладонь отчётливо легли:
Линии предательства и подлости,
Линии разлуки и любви.

 

Сжав кольцом пространство геометрии,
Будто шар земной «Лаокоон» –
Трассы растянулись километрами,
Оплели его со всех сторон.

 

А душа над лесом след заметила,
Высоту освоив, без крыла,
И внезапно шлейф из Шереметьева
В воздухе чертой пересекла.

 

Проявила волю, склад характера,
Душу ведь ремнём не пристегнуть,
Ни одна курортная Хорватия
Не прервёт её воздушный путь.

 

И хотя погода здесь нелётная –
У судьбы пологие края,
Выведут кривая да нелёгкая
Нас на перекрёсток бытия.

 

Грешники в грехах своих раскаются,
Игроки устанут от игры…
В небе и в земле пересекаются
Даже параллельные миры.

 

 

МОСТЫ

 

У каждого моста – свои черты лица,
И не измерит взгляд их протяжённость длинную,
Что вправе карусель Бульварного кольца
Свободно растянуть в одну прямую линию.

 

И если ты с утра в мерцании лучей
На Устьинский взойдёшь или посмотришь с Крымского,
То ты услышишь, как поёт виолончель
Над скрепками мостов в дуэте с первой скрипкою.

 

Помимо прочных свай, креплений и столбов,
У городских мостов надёжней нет посредников:
На этом – повстречал я первую любовь,
На том без лишних слов – я потерял последнюю.

 

Но есть ещё мосты невидимые нам,
Над водной темнотой уверенно парящие,
Где прошлое, примкнув к грядущим временам –
Не превратят в застой теченье настоящее.

 

 

ИВЫ

 

Гибкие прутья ивы,
Неужели и вы
Только забвеньем живы
В тёплых руках листвы.

 

Может ли помнить ветка,
До наготы дойдя:
Всё вероломство ветра?
Всю чертовню дождя?

 

Вновь на краю оврага,
Кровь неизвестно чья:
То – не речная влага,
И не вода ручья…

 

Может быть здесь, к примеру,
Перед «конторой» чист,
Белому офицеру
В спину стрелял чекист.

 

Может быть, Гумилёва,
Здесь по команде: «Пли!»,
Властная тень сурово
Стёрла с лица земли.

 

Может быть в этой щели,
Может за тем плющом,
Солнце без всякой цели
Помнит о нём ещё.

 

Ивовый ствол запятнан
Красным террором лет,
В заговоре закатном
Тьма поглощает свет

 

Не потому ль стыдливы
За тишину воды
Слёзы плакучей ивы
Перед лицом беды?

 

 

НЕБО ПЕРЕД ГРОЗОЙ

 

Недра, взрывая в небе,
Басом разряд пропел:
Небу укрыться негде
От электрических стрел.

 

Перечеркнув пространство
Огненной полосой,
Вспыхнуло и погасло
Небо перед грозой.

 

Тяжесть рассыпалась ртутью
Капель… Озон веков
Выдохнули всей грудью
Лёгкие облаков.

 

Тучу зигзаг напрасно,
Вновь полоснул косой:
Вспыхнуло и погасло
Небо перед грозой.

 

Землю трясут в лихорадке,
Не подводя черты,
Молниеносные схватки
Света и темноты.

 

Их фейерверк, как танец…
Будто Владыка во мгле
Кием шары катает
На бильярдном столе.

 

Воздух, пустив на воздух,
Вечность, прожив за миг,
Вражеским войском гроз дух
Движется напрямик.

 

Сколько надежд и судеб
Вытоптано кирзой…
Каждый мой день, по сути –
Небо перед грозой.

 

 

ЗЕРКАЛО

 

В старом трюмо продолжается жизнь отражений,
Но визуальное эхо, ни с кем не деля,
Весь арсенал безотчётных гримас и движений,
Зеркало прячет, как залежи в трюм корабля.

 

Будто Протей, изменившийся тысячекратно –
Зеркало помнит немало обличий и вех,
Столько за годы накоплено им компромата,
Что без сомненья вполне бы хватило на всех.

 

Мир отражений, что так многолик и неистов,
В сумраке комнат хранит от навязчивых глаз:
Контуры Нимф и черты утончённых Нарциссов,
Клавдия профиль, Нерона зловещий анфас…

 

Я бы шарахнул увесистым камнем отважно,
В каждый портрет, что обрамлён и даже одет,
Если б в том зеркале не отразились однажды
Мама умершая, бабушка, брат и отец.