Алексей ТАТАРИНОВ. ПОРАЖЕНИЕ ЗЕМНОГО ХРИСТИАНСТВА (блиц-опрос “Лучшие книги об Октябре”)

№ 2017 / 38, 03.11.2017

Не знаю произведения, которое настолько «ярко и глубоко» отразило ключевое событие XX века в литературе, чтобы именно оно стало определяющим в решении вопроса художественного воплощения Октября 17. Можно говорить так (с Великой Отечественной близкая ситуация): «Как жаль, что не нашлось писателя, способного дать однозначно великий ответ на великое событие». Предпочитаю иную форму диалога: «В этом и есть замечательная нормальность литературы… Ни один текст не имеет возможности закрыть историческую или духовную проблему. В литературе одни апокрифы и никакого «священного писания»… «Тихий Дон» и «Чевенгур», «Белая гвардия» и «Доктор Живаго» лишь эпизоды в литературном становлении нашей революции».

Я скажу о трёх других произведениях. Написанных за десять лет «до», в эпицентре победы и после полной девальвации сюжета – в эти дни юбилейного.

Первое – будто совсем не об этом. Рассказ Леонида Андреева «Иуда Искариот». В иных своих творениях – в «Сашке Жегулёве», «Тьме», «Рассказе о семи повешенных», «Дневнике Сатаны» – Андреев создавал тот же самый миф. Иисус – сама любовь. Он окружён врагами, но ещё хуже – мнимые друзья, неисчислимые фарисеи, готовые схватить идею и понести этот как бы «крест» совсем в другое место. Только один Иуда – безобразный, безжалостный, чуждый любого ученичества – способен стать вторым «Я» Христа, его деятельным, вполне земным «отцом», который возьмёт на себя самые тяжёлые миссии. Это и есть Русская революция по Леониду Андрееву. Не спасти мир только любовью. На первый план выходит тот, кто не боится испачкаться, утонуть в грехе. Предавать, лгать по всем фронтам и убивать, чтобы прославить любовь, сделать её событием. Думаю, что Леонид Андреев, написавший «Иуду» в 1907 году, многое угадал в ключевых механизмах революции, в её психологии и метафизике.

Второе – роман Николая Островского «Как закалялась сталь». На Андрееве новую систему жизни не построишь, на Островском можно. Послать подальше все сомнения, декадансы и упоение дикой сложностью взаимодействия добра и зла! Даёшь новое Средневековье! Оформляя, пожалуй, ключевой для соцреализма сюжет, Островский заставляет оценить революцию как очищение времени и пространства от излишней двойственности. Есть верх и низ, есть святые и навсегда грешные. Торжествует классовая правда, а смерть за коммунистический идеал прекрасна. Христианство, официально растоптанное, выброшенное на свалку, возвращается в новом русском аскетизме, в порицании богатых и гламурных, в нарастающей борьбе с дьяволом, которая ни в одном из мотивом не уступит той борьбе, которая велась духовно-политическими людьми в предшествующие века. И, конечно, коммунистическая икона появляется: советский мужчина, распятый на ранах и болезнях, умерший навсегда (ибо нет у советского человека Бога!), но в памяти живой, в советских молитвах почитаемый….

Третье – романы ныне живущего Владимира Шарова. Все они – «Репетиции», «До и во время», «Мне ли не пожалеть…», «Воскрешение Лазаря», «Будьте как дети» – одно произведение о Русской революции. Прошло время ожидания прекрасной катастрофы, нет больше и самого великого события. Исчезла «музыка революция», да и слушать её больше некому. А что осталось? Похмельный синдром, игры разума, утратившего все опоры. Шаров постоянно говорит о том, что Русская революция есть отечественная религия в её кульминации. Ленин и Бердяев, Владимир Соловьёв и Сталин – стратегические соратники. Все они устали от истории, от бесконечных рождений-смертей, страданий, которым нет конца. И вот все русские харизматики творят революцию как страшное, безусловное зло, непереносимый кошмар. Господь просто обязан увидеть и услышать, понять, что хватит мучить свои создания, – и послать Христа второго пришествия. Он оформит апокалипсис, он завершит мир. Шаров – один из самых актуальных писателей. В нём – усталость современного человека. Но не только. Присутствует в нём и действительная интуиция Октября 17 года – «если что, если вдруг не по-нашему, пусть всё летит в пустынный космос…»

Как завтра – не знаю. Но сегодня Андреев, Островский и Шаров объясняют мне, что одна из главных причин Великой Октябрьской революции – в тяжёлом поражении земного, социально-исторического христианства. Бесам легче проникнуть, когда ответственные за народ ангелы растолстели и в спячку погрузились. Повторения этой ошибки Россия не выдержит.

 

г. КРАСНОДАР