ИСТОРИЯ ЕЩЁ НЕ ПРОИЗНЕСЛА СВОЕГО ПОСЛЕДНЕГО СЛОВА (Столетие Революции и Год Экологии)

№ 2017 / 42, 01.12.2017

Подходит к завершению 2017 год, официально объявленный и Годом Экологии, и годом 100-летия Великой революции. Оба эти события весьма причудливо спроецировались на текущую жизнь нашей Челябинской области: с благословения местного губернатора Бориса Дубровского развёрнуто строительство Томинского горно-обогатительного комбината всего в полутора десятках километров от Челябинска, а за несколько дней до памятной даты 7 ноября, чуть больше четверти века назад повсеместно отмечавшейся как годовщина «Великой октябрьской социалистической революции», на одной из центральных улиц города возведён памятник Петру Столыпину. Так что вскоре вдобавок к смогу, который с небольшими перерывами зависает над городом в течение всего года, его жители получат возможность не только вкушать плоды разработки медного месторождения, но и любоваться бронзовой фигурой изобретателя «столыпинского галстука». Трудно не усмотреть в этом пересечении прошлого и настоящего некоего скрытого смысла, даже намёка. Но не будем рубить сплеча, а попробуем порассуждать по поводу совпадений.

 
Что это было?

 

До сих пор мы задаём себе вопросы, ответ на многие из которых, как стремятся уверить нас СМИ и как свидетельствуют символические действия властей, уже известен и обсуждению не подлежит. Но всё же: что за событие произошло 100 лет назад? Продолжает ли оно влиять на нас? Был ли Ленин гением? Как нам надлежит действовать сегодня? Что нас ждёт?Нынешние историки и политологи, анализируя революцию 1917 года, слишком быстро отказались от принятых в советский период понятий «классы», «народные массы», «революционная ситуация» и пр., заменив их терминами из западной политологии: «власть», «оппозиция», «группы интересов»… Однако категориальный аппарат политологии не позволяет зафиксировать долгоиграющие процессы, только марксизм способен пролить свет на общеисторические, общемировые тенденции. К слову, марксизм повторяет судьбу христианства, которое после первых успехов пережило временный откат (Юлиан Отступник), но затем, за неимением лучшего окончательно укрепилось. Сегодня же надо прямо сказать: без Маркса, как когда-то без Христа, невозможно войти в будущее. Правда, и марксизм надо понять по-иному, нежели до сих пор.То, что произошло 100 лет назад, несомненно было революцией. То есть колоссальным историческим событием, которое привело к радикальной смене всего социального уклада, к качественному преобразованию классового соотношения в обществе. Переворотов такого масштаба в мировой истории было немного: Великая французская революция, падение Рима, переход от охотничьего хозяйства к земледельческому… В подобных случаях возникает принципиально новый образ жизни. Что всегда сопровождаются весьма драматическими событиями.

С этой точки зрения события 1905 года – это не революция, а скорее восстание или мятеж, как и Февраль 1917 года, который, в отличие от Октября, был больше внутрироссийским, чем мировым событием, к тому же после него многое осталось по-прежнему: Россия продолжала воевать, в стране сохранилось буржуазное правительство. А вот от термина «великая» применительно к Октябрьской революции сегодня, наверное, следует отказаться: если бы этот исторический эксперимент привёл бы к успеху, не завершился бы крахом 70 лет спустя, мы имели бы все основания называть эту революцию Великой. А так – лучше использовать термин «Октябрьская революция в России в 1917 году» или «русская революция 1917 года».

 

 

Случайность или закономерность?

 

Революция 1917 года была не столько пролетарской (хотя и пролетарской тоже), но в большей степени крестьянской. Собственно, большевики и смогли удержать власть благодаря тому, что дали крестьянам землю. Истоки революции заложены реформой 1861 года, когда крестьян освободили без земли. Так была заложена мина, которая рванула через 50 с лишним лет. Фундаментальными вопросами для России и в то время, и в наше (если вспомнить про приватизацию, которая тоже обернулась «свободой без собственности») всегда были вопросы социальной справедливости в распределении общественного богатства. После реформы 1861 года это распределение стало ещё более несправедливым, чем в эпоху крепостного права, поскольку при капитализма, в отличие от традиционного хозяйства, основная доля прибавочного продукта всегда изымается в целях продажи (до 1861 года в России не было таких голодных годов с массовым вымиранием населения, какие случались после). Так что тот факт, что крестьяне, взявшись за вилы, топоры и винтовки, в 1917 году и позднее поддержали именно большевиков, а не кадетов, не Колчака, не Деникина, не был случайностью. Как не был этот факт и следствием «еврейского мирового заговора» или «денег германского Генерального штаба», в чём нас сегодня с комичным усердием пытаются убедить некоторые деятели искусства и СМИ.

 

 

О роли личности в истории

 

Начнём с императора Николая II, по поводу которого в связи с «Матильдой» поднят такой шум. Да, субъективно-личностный фактор играет колоссальную роль в истории. Другое дело, каков масштаб личности, выдвинутой историей на первый план. Когда-то М.А. Шолохов по поводу разговоров о культе личности Сталина, которые велись после «разоблачений» на XX cъезде КПСС, заметил: «Да, был культ, но была и личность». Что же касается Николая II, мы видим, как в кризисные времена, в период вызревания социальных катастроф к управлению социумом приходят слабые личности: перед Великой французской революцией – Людовик XVI с Марией-Антуанеттой, в эпоху заката советского проекта – Горбачёв… можно не продолжать. Это закономерность, и Николай II ни в коем случае не является исключением. Изданы его дневники, где наглядно видно, насколько это плоский, заурядный субъект.

Столыпин намеревался затормозить вызревание тогдашнего кризиса принудительными способами, включая свой «галстук». У него есть поклонники и в сегодняшнем российском истеблишменте. Но стремление сохранить status quo (сложившееся на данный момент положение вещей) всегда проигрышно. Ибо мир – что, наконец, признала наука ХХ века – беспрерывно развивается во всех своих аспектах: Вселенная в данный момент иная, чем была час назад. Новейшие открытия в самых разных научных областях доказали: главное свойство бытия – развитие, усложнение. Думать, что в этом мире можно что-то сдержать, затормозить – иллюзия. Хотя гибко реагировать на изменение ситуации, на новые тенденции можно и нужно. Но чтобы реагировать, нужно не быть Петром Столыпиным.

Теперь о Ленине. Личность это гораздо более сложная, чем Столыпин, не говоря уже о Николае. Будучи гениальным практиком, уникальным политическим стратегом и тактиком, он обладал способностью учитывать малейшие изменения в общественной ситуации и использовать их в свою пользу. Это и оценка кризиса 1917 года, «апрельские тезисы», это его поведение во время Гражданской войны, это ГОЭЛРО и НЭП. Но, в отличие от Маркса, Ленин не был столь же гениальным теоретиком. Он не создал целостной социальной концепции, опираясь на которую марксизм можно было бы модифицировать соответственно времени, то есть в согласии с общим планом конкретно реализовывать проект строительства общества принципиально нового типа. Что особенно остро проявилось в 30-е годы, когда после завершения индустриализации и коллективизации встал вопрос о дальнейших шагах в будущее. Между тем имевшийся в наличии теоретический багаж не мог служить подсказкой в этом отношении. Эту неопределённость, даже растерянность хорошо уловил К.С. Петров-Водкин в портрете В.И. Ленина, написанном в 1934 году, через 10 лет после его смерти.

Не имея завершённой теории нового общества во всех подробностях (что тогда было вполне естественно, ибо предстояло сознательно создавать то, чего ещё не было), Ленин надеялся на её доработку силами своих последователей. К сожалению, никому из них эта задача оказалась не по силам. Главное же, чего не было сделано – не была создана экономическая модель, альтернативная капитализму. Несмотря на плановые показатели, с которыми тогда связывался социализм, все атрибуты рыночного хозяйствования (прибыль, доход, капитал и т.д.) остались в ходу. Поэтому по мере своего развития социалистическая экономика закономерно и неуклонно перерастала в государственный капитализм.

Сталин, интуитивно ощущая, что в экономический фундамент СССР намеренно или по недомыслию заложена какая-то мина, не доверял экономистам (в этом, между прочим, причина труднообъяснимой на первый взгляд гибели в 1950 году руководителя Госплана СССР академика Н.А. Вознесенского, репрессированного по «ленинградскому делу») и даже сам пытался писать экономические труды (его последняя работа «Экономический проблемы социализма в СССР» датирована 1952 годом), но понятно, что сложность проблемы превосходила его возможности. А вот те вожди, которые пришли после, уже не были заинтересованы в подобных поисках. Они прекрасно устроились при госкапитализме. И на протяжении 30-40 лет ждали часа, чтобы своё положение де-факто превратить в де-юре. Это и произошло во время перестройки.

 

 

Что дальше?

 

Сегодня, на рубеже XX-XXI веков повторяется ситуация 100-летней давности: с одной стороны мы видим отставание России от «развитых стран», несовершенство экономических и политических институтов, с другой – осознаём колоссальный потенциал русской культуры и современного российского общества. В этом стоит разобраться.

Прежде всего взглянем на ситуацию с глобальной точки зрения. Очевиден кризис всей общечеловеческой цивилизации, причём не только западной (угасание которой немецкий философ Освальд Шпенглер 100 лет назад – ещё одно совпадение! – определил как «Закат Европы») и не только восточной (которая, как красный Китай, пытается создать у себя общество потребления по образцу Запада, повторив всего ошибки), но всей цивилизации «природопотребительского» типа, которая с момента изобретения огня и особенно за 40 тысяч лет, прошедшие со времени формирования современного типа человека, почти полностью «выела» всю окружающую среду. Нынешняя угроза экологической катастрофы – признак того, что род человеческий поставил себя на грань самоуничтожения. Нечто подобное уже случалось в эволюции природы, но если животные могли избегать вымирания, переходя в другой вид и осваивая новые ресурсы, то у человечества таких возможностей теперь не осталось. Мы стоим уже перед угрозой «выедания» самих себя, превращения человека в потребляемую и вымирающую субстанцию. Чтобы избежать этого, требуется выработать принципиально новый способ жизни. Этот посерьёзнее, чем любая социальная революция. Фактически мы накануне колоссальной социокультурной мутации, гораздо более масштабной, чем те, что уже происходили в истории.

Для нас важны две мутации подобного рода, относительно недавние, поскольку от сохранения тех изменений, которые они принесли, зависит выживание современного человечества. Первая – возникновение древнегреческой культуры, где впервые в истории стал формироваться человек-универсал по типу Одиссея. Вторая – формирование современной науки в Новое время. Наука в конечном счёте создала технологии, которые ликвидировали за счёт биосферы материальную нехватку, прежде всего смерть от голода, и позволили современному человечеству размножиться до восьми миллиардов.

Сейчас стоит вопрос о третьей мутации. Что это будет и кто может стать её субъектом? – Это должен быть переход к новому типу существования в образе гуманистически экологизированного общечеловеческого сообщества. Единственный реальный претендент на лидерство в реализации этого варианта – Россия, уникальная цивилизация, которая объединяет в себе черты Востока и Запада, и которая ещё не пустила в ход весь свой накопленный культурный потенциал, то есть не сказала пока своего главного исторического слова. Наиболее значимый её потенциал – не только наработанный за 100 лет исторический опыт, но и достижения культуры XIX и ХХ веков, причём в основном лишь первой половины последнего (Шолохов и Платонов, Прокофьев и Шостакович, Бондарчук и Тарковский). Ибо за постсоветское время не было создано никаких выдающихся произведений ни в литературе, ни в музыке, ни в кинематографе. Как только мы решили жить по стандарту Запада и рынка, мы оказались никому не интересны, ибо утратили свою специфику и стали второсортной копией «развитого мира». Но весь мир, задыхающийся как от недостатка, так и от избытка, ждёт от России совсем иного.

 

 

Дальше – бессмертие

 

Чего же именно он ждёт? – Конкретных путей к указанному сообществу, общее направление которых можно проследить уже сейчас. Прежде всего требуется радикальный отказ от модели общества потребления. Речь отнюдь не идёт о ликвидации сложившихся бытовых стандартов и уж тем более не о снижении материального уровня жизни подавляющего большинства населения, а о необходимости пересмотра тех приоритетов, которые характерны для рыночного общества и в конечном счёте работают на интересы его верхушки. Сложившийся социальный ритуал, когда огромная масса ресурсов в целях получения прибыли идёт на перепроизводство предметов потребления, не нужных никому в таких объёмах, и привёл нас к кризису 2008 года, который далеко ещё не закончился, да и вряд ли вообще закончится. Есть два варианта его исхода. Один, деструктивный – нацелен на приспособление человека к технизированной среде, призванной заменить уже почти полностью уничтоженную в потреблении природу, то есть на создание человека-робота, «человека-терминатора» при одновременном сокращении человеческой популяции. Подобные проекты ныне вовсю прорабатываются. Другой, альтернативный, оптимальный – на сохранение морфологической неизменности человека за счёт изменения способов распределения общественного продукта. Проблемы экологии выходят при этом на первый план, и они напрямую связаны со здоровьем человека. Здесь возникает уникальная перспектива, которая волновала человека с тех пор, как он стал разумным, – продление жизни, так сказать, управляемое бессмертие.

У человечества есть все основания об этом мечтать. Вот яркие примеры из живой природы. Киты живут до 120 лет, причём у них молодая особь и старая не отличаются друг от друга – ни активностью, ни составом тканей, ни системой обмена; смерть их происходит внезапно, вследствие накопления изменений в центральной нервной системе. А ещё есть вид обитающих в глубинах земли грызунов, именуемых «голые землекопы»; продолжительность их жизни – 40 лет, в отличие от обычных крыс, живущих полтора-два года. Разница в 20 раз! Если среднюю продолжительность жизни человека принять за 75 лет, то выходит, что в благоприятных условиях он должен жить 1500 лет! И это отнюдь не фантастика. Дело в том, что и киты, и голые землекопы живут в условиях, где у них нет серьёзных конкурентов, то есть отсутствует межвидовое (а следовательно, и внутривидовое) давление. Они существуют в среде, которая не травмирует их, а наоборот позволяет максимально реализовать генетический потенциал. Если же у человека к благоприятной экологии добавить столь же благотворные социальные условия, то можно создать условия для колоссального продления его жизни. Это безусловно пока догадки, но моё первое медицинское образование и 20-летний опыт работы в клинической практике позволяют говорить о их обоснованности. К тому же любое новое направление в науке всегда начинается с того, что общеизвестные факты осмысливаются через новую связь, а в философии это делается наиболее продуктивно; собственно для этого она и существует.

 

 

Что отсюда следует

 

Итак, 100 лет русской революции и проблемы экологии взаимосвязаны не только в локальном, местном, но и в общемировом, общефилософском масштабе, и над этой связью есть смысл серьёзно размышлять. Изменения приближаются – это очевидно, хотя с какой именно стороны и в какой конкретно момент они придут – пока не очень ясно. Что можно тут посоветовать? Магия чисел, как и нумерология, – это несерьёзно. Даже знаменитые циклы Чижевского и экономические волны Кондратьева в конце ХХ – начале XXI века стали давать сбой. Что объяснимо: раз мир развивается, он каждый раз складывается в новую, не бывшую прежде комбинацию. Исторические же параллели люди начинают искать, когда есть явные симптомы социального неблагополучия. Если бы развитие капитализма пошло в России «нормально», то есть с выгодой не для «верхушки» общества (1% населения) и её обслуги (10%), а для подавляющей массы населения, если бы через четверть века после августа 1991 года мы бы стали жить как в Швейцарии, про столетие революции вряд ли кто-нибудь вспомнил. Но дела пошли по-другому. Поэтому задвигать эту дату на второй план, как мы имеем возможность убедиться по собственному опыту, вряд ли разумно.

К сожалению, данное обстоятельство недостаточно осознают те из нынешних руководителей, кто, идя навстречу интересам в первую очередь сырьевых олигархов и владельцев «заводов, газет, пароходов», а также различных вредных производств, не только забывают о таких элементарных жизненных потребностях живых людей, как право на чистый воздух и безопасную экологическую среду, но и пытаются убедить их, что история может быть остановлена или даже повёрнута вспять. Но исторические юбилеи особенно наглядно демонстрируют необоснованность подобных намерений.

Наверное, сегодня нет смысла делать 7 ноября государственным праздником. Но учитывая, что капиталистический эксперимент у нас определённо не удался, приходится делать вывод, что и социалистический не завершён. История ещё не произнесла своего последнего слова.

 

Владимир РЫБИН,

доктор философских наук

 

г. ЧЕЛЯБИНСК