Алина ЧАДАЕВА. УБИТЫ И ЗАБЫТЫ

№ 2017 / 42, 01.12.2017

В Доме Русского Зарубежья имени Александра Солженицына состоялась презентация Книги-альбома «Дом Ипатьева. Летописная хроника в документах и фотографиях. 1877–1977». Она была издана в Челябинске в 2014 году, к 400-летию Дома Романовых. Её автор – Виталий Васильевич Шитов – историк-краевед из Екатеринбурга – почти за четверть века собрал более тысячи исторических материалов, раскрывающих судьбу Дома Ипатьева и его значение в истории Отечества нашего. Именно в нём 17 июля 1918 года были преданы мученической смерти от рук большевиков Император Николай II, Императрица Александра Фёдоровна, пятеро их детей и преданные им лица. По секретному постановлению Политбюро ЦК КПСС, Дом Ипатьева был разрушен до основания в сентябре 1977 года. Партийное задание по сносу Дома Ипатьева выполнил 1-й секретарь Свердловского обкома КПСС Б.Н. Ельцын.

Книга В.В. Шитова, которую на презентации представил издатель А.Л. Казаков, стала документальным памятником нескольких эпох: от времени В.Н. Татищева (ХVIII в.) до периода «развитого социализма» в СССР, когда памятники истории уничтожались, как и память о людях, создававших историю своей страны. И – не только память… Сегодня на месте «Дома Ипатьева» на народные средства возведён Храм-на-Крови, ставший ещё одним символом нашей общей трагической истории.

 

* * *

По воле судьбы, именно 1-го НОЯБРЯ сошлись три разновременных события. В 1981 году в синодальном соборе Знамения Божьей Матери в Нью-Йорке, по решению Русской Православной Церкви Зарубежом, состоялось прославление в лике святых ВСЕХ Новомучеников Российских.

Если отсчитать от этой даты 63 года назад, то означится ещё одно знаковое событие. В первый день ноября 1918 года «из Свято-Троицкого собора города Алапаевска вышел многолюдный Крестный ход. … Подняв восемь гробов на рамена, с пением «Святый Боже», понесли их сначала к Напольному училищу (где до трагической гибели содержались в течение двух месяцев Августейшие узники); там отслужили литию. Затем в соборе… совершили отпевание». Накануне, когда «служили заупокойную всенощную, народу пришло столько, что храм не мог вместить всех пришедших проститься с Августейшими страстотерпцами. …Многие плакали навзрыд».

Цитирую факты из исследования Сергея Владимировича Фомина «Алапаевские мученики: убиты и забыты», размещённого в интернете и, к сожалению, нигде не напечатанного. КТО ОНИ, АЛАПАЕВСКИЕ МУЧЕНИКИ? И ПОМНЯТ ЛИ О НИХ СЕГОДНЯ?

Эти вопросы я задала, выступая на вечере презентации книги В.В. Шитова 1-го ноября. Оказалось, за исключением одного-двух человек, НИКТО о них и слыхом не слыхивал. А ведь касается это трагическое событие шестерых представителей рода Романовых, и произошло оно на следующий день после жестокой расправы с Царской Семьёй в Екатеринбурге – 18 июля 1918 года.

Перечислю не подлежащие, казалось бы, забвению имена.

Великий князь Сергей Михайлович. В годы Первой мировой войны – полевой генерал-инспектор артиллерии. Создатель ТАОН – корпуса тяжёлой артиллерии, благодаря которому, как позже признавали даже советские военные специалисты, были выиграны многие сражения во время Великой Отечественной.

Великая княгиня Елизавета Фёдоровна, настоятельница основанной ею в Москве Марфо-Мариинской обители.

Князь Императорской крови Иоанн Константинович – сын Вел. кн. Константина Константиновича, героический участник Первой мировой войны, рукоположённый в священнический сан в марте 1918 года. Князь Императорской крови Константин Константинович – сын Вел. кн. Константина Константиновича, штабс-капитан Лейб-Гвардии Измайловского полка, спасший во время Великой войны полковое знамя, награждённый за это орденом Св. Георгия IY степени. Князь Императорской крови Игорь Константинович – сын Вел. кн. Константина Константиновича. Во время великой войны – флигель– адъютант, затем штабс– ротмистр Лейб-Гвардии Гусарского Его Величества полка. Князь Владимир Палей из рода Романовых – сын Вел. кн. Павла Александровича. Во время первой мировой войны был поручиком Лейб-Гвардии Гусарского полка. Выдающийся русский поэт. Келейница Великой княгини Елизаветы Фёдоровны Варвара Алексеевна Яковлева, добровольно последовавшая за ней в ссылку. Фёдор Михайлович Ремез – управляющий Двором Вел. кн. Сергея Михайловича, сопровождавший его во всех инспекторских поездках по стране; ухаживавший за ним во время тяжёлой болезни; добровольно, оставив семью в Петрограде, разделил с ним ссылку и мученическую смерть.

Сводная сестра Владимира Палея княжна Мария Павловна свидетельствует: «Урицкий, который стоял во главе ужасной ЧК (в Петрограде), издал декрет об обязательной регистрации всех мужчин, принадлежавших к дому Романовых». Предписана – ссылка в Екатеринбург. Но сначала – Вятка, «с правом свободного проживания». Состояние ссыльных передал Владимир Палей в стихотворении «Вятка. Заключение. 1918 г.»

 

Немая ночь жутка… Мгновения ползут.

Не спится узнику … душа полна страданья.

Далёких, милых, прожитых минут

Нахлынули в неё воспоминанья…

Всё время за окном проходит часовой,

Не просто человек, другого стерегущий,

Нет, кровный враг, латыш угрюмый и тупой!

Холодной злобой к узнику дышущий…

 

Из Екатеринбурга «пленники были отправлены в экстренном поезде, к которому было прицеплено два воинских вагона, на Алапаевский завод». (Эмигрантская газета «Возрождение» от 3 ноября 1931 года).

Странное это место – Алапаевск. Через него в своё время проезжала Великая княгиня Елизавета Фёдоровна, направляясь в Верхотурье – поклониться мощам св. Симеона Верхотурского. А в 1887 году Великий князь Сергей Михайлович, по его словам, вместе с отцом, будучи «ещё младшим артиллерийским офицером, пешком походил все уральские заводы. Был и в Алапаевске…» И – через много лет, но уже не своей волей – снова в этом городе, ставшем для них и остальных узников преддверием ада.

Пленников разместили в Напольной школе (бывшей церковно-приходской), на краю города. Князья понимали, что обречены, но держались со спокойствием и достоинством. Вот несколько штрихов об их пребывании в «школе», о которых я написала в своей книге «Великий князь Сергей Михайлович» (М. 2012). «По вечерам в комнате Елизаветы Фёдоровны сходились на молитву. Соединились узами дружества, отметающего все прежние преткновения, какие были, например, в отношении Елизаветы Фёдоровны к рождённому от неравнородного брака Владимиру Палею. Князь Владимир Палей, понимая близкую трагическую участь, тем не менее сочинял драму о М.Ю. Лермонтове. Самым близким человеком, которого он радостно открыл для себя, был Сергей Михайлович.

Явно промыслительно, что его слова о «дяде Сергее» в письме к матери дошли до наших глаз и сердец. «Если бы Вы знали, насколько дядя Сергей никому не известен! Какая красивая душа, какой интеллект, какая память, какая культура. Если бы Вы знали, как он мне помогает в моём писании драмы о Лермонтове! Он мне даёт указания о нравах и обычаях Кавказа. Он говорит со мною откровенно, и я знаю теперь, что этот человек, по виду холодный и высокомерный, в сущности, нежен, и что в течение всей своей жизни Он был глубоко несчастен».

Днём пленники обихаживали запущенную землю вокруг школы, словно возделывали райский сад. Иногда охранники разрешали им посещать Свято-Троицкий собор, где вскоре им предстояло восемь месяцев пребывать во гробах, в склепе, будто для них приуготовленном.

Почти за месяц до расправы, 21 июня 1918 года, у пленников Напольной школы отобрали все личные вещи, запретили прогулки и – главное их утешение – посещение церкви.

В это же время в Перми был инсценирован «побег» арестованного брата Николая II Михаила Александровича, на самом деле – тайно расстрелянного вместе с его секретарём Брайаном Джонсоном.

Дьявольский фарс, учинённый местными большевиками по велению Ленина и Свердлова, повторился в Алапаевске 18 июля 1918 года, на следующий день после жестокого убиения Царской Семьи в Екатеринбурге. Ночью произошла прелюдия кровавого спектакля: «около здания школы стали раздаваться разрывы гранат, слышались ружейные выстрелы». Инсценировали похищение узников белогвардейцами. Режиссёры и исполнители «от лукавого» играли зловещий фарс, отлично зная, кто «похитил» и куда «увезли» Алапаевских узников.

Палачи увезли их в закрытых фургонах к заброшенной шахте в Нижне-Селимске. По свидетельству Н.А. Соколова – следователя по особо важным делам при правительстве Адмирала Колчака, «шахта имела в глубину 28 аршин (то есть более 20-ти метров). Стенки её были выложены брёвнами. В ней было два отделения: рабочее, через которое добывалась руда, и машинное, куда ставились насосы для откачки воды. Оба отделения были завалены множеством старых брёвен».

 

Крест возле Нижне-Селимской шахты

 

Глаза узников были завязаны чёрной повязкой. Жертв по одному подводили к краю шахты и сбрасывали живыми вниз. У края ямы Великий князь Сергей Михайлович «схватил за полу пиджака местного большевика Плишкина и чуть не увлёк его за собой в шахту», – как показывали позже на допросе чекисты-расстрельщики. Выстрел в голову прервал жизнь Великого князя. Он сброшен был в яму мёртвым.

Пока армия Адмирала Колчака стояла в Алапаевске, тела мучеников были подняты из шахты, переодеты, положены во гробы. В склепе, примыкающем к Свято-Троицкому собору в Алапаевске, они пребывали с октября 1918 года по июль 1919-го. Под натиском «красных» армия А.В. Колчака была вынуждена отступить. Нужно было спасать от поругания тела погибших. Верховный Правитель России Колчак распорядился срочно вывезти их из города. Сопровождать гробы вызвался игумен Серафим. Гробы погрузили в товарный вагон и отправили в Читу, а оттуда, позднее – в Пекин.

«Мученики христианского долга» – назвал свою книгу игумен Серафим. В ней подробно поведал о посмертных земных мытарствах убиенных. Их путь в закрытом вагоне, равночестный Крестному Ходу Алапаевских новомучеников во гробах, претерпел превратности гражданской войны, неминуемую, казалось бы, опасность осквернения гробов. Но – Бог поругаем не бывает.

Когда прослеживаешь пунктир немыслимо далёкого пути, проделанного лежащими во гробах, представляется, что они совершали Крестный Ход по необозримым пространствам Урала, Сибири, Китая… Что они, по воле Божьей, уже почивали во святых и собою освящали земли, на которых предстояло пролиться морям крови и слёз.

 

АЛАПАЕВСКИЕ МУЧЕНИКИ:

князь Константин Константинович, Великий князь Сергей Михайлович, князь Игорь Константинович,

князь Владимир Палей, инокиня Варвара, князь Иоанн Константинович.

 

Русская Духовная Миссия и кладбище её в двух верстах от Пекина ещё с 1689 года стала островком русской земли в Китае. И не потому ли Господь направил путь страдальцев именно туда. Но и там останки, а точнее сказать – мощи перезахоранивали несколько раз. По мистическому счёту, возможно, всё это происходило, чтобы удостоверить присутствовавших в ПРИЗНАКАХ СВЯТОСТИ мучеников. Один из свидетелей перезахоронения в 1943 году – иеромонах Николай в записке-протоколе писал: «Тела всех мучеников не были повреждены тлением… хотя они пролежали 25 лет, причём, несколько лет в дырявых гробах. В гробу князя Игоря Константиновича нашли незабудку, она была свежа, как бы только сорвана в поле».

Мощи Великой княгини Елизаветы Фёдоровны и инокини Варвары игумену Серафиму удалось вывезти в Иерусалим, где они и покоятся в храме Святой Марии Магдалины.

Иная судьба у остальных Алапаевских мучеников. После капитуляции Японии в 1945 году красный Китай поднял голову. В Русской Духовной Миссии ожидали «нашествия варвар». И тогда Архиепископ Пекинский и Китайский Виктор решил «ввиду возможного прихода советских войск, спрятать гробы с Великими князьями». Останки Алапаевских мучеников в 1947 году захоронили «в приделе апостола Симона Зилота, что с правой стороны храма Всех Святых Мучеников. … Никаких внешних признаков могилы в храме нет», – свидетельствовал иеромонах Николай, участник последнего погребения.

В 1955 году Русская Духовная Миссия в Пекине, с её храмами и уникальной библиотекой, была уничтожена. На её месте расположилось Посольство СССР в Китае. Оптимистическую надежду вселяет то, что склеп, предусмотрительно забетонированный владыкой Виктором, при сносе храма преп. Серафима Саровского разрушен не был …и со временем мощи Алапаевских мучеников будут обретены на территории нынешнего Посольства Российской Федерации в Китае…

Однако сегодня – кого – из церковных иерархов РПЦ беспокоит эта проблема?

 

* * *

Глубокой осенью 2006 года мы ехали из Алапаевска к Нижне-Селимской шахте. Перед ней был водружён высокий деревянный крест. Земля, воздух, старые сосны помнят, как осатаневший Каин убивал безгласного своего брата Авеля. И, наверное, как в ветхозаветные времена, беззвучно взывал здесь глас Господень:

«Что ты сделал? Голос крови брата твоего вопиет ко Мне от земли, и ныне проклят ты от земли, которая отверзла уста свои принять кровь брата твоего от руки твоей…»

…По краям бездонной могилы ожерельем лежали чёрные камни. Подняла несколько. Они были тяжелы и мрачны – «пустая порода». Приглядевшись, увидела: в камнях просверкивали мельчайшие кварцевые вкрапления – невысыхающими каплями слёз.

В храме, недавно возведённом, горели свечи. Электричества здесь не полагалось – по старинному обычаю церковного благочестия. Центром церковной вселенной была большая икона святой мученицы Елизаветы Фёдоровны. Гирлянды живых белых лилий словно обнимали её нежными прикосновениями: совершенное тянулось к идеальному. Я знала, что Великая княгиня особенно любила лилии, и благодарно удивилась: откуда они в эту ноябрьскую пору, живые и, казалось, неувядаемые…

Поискала глазами – нет ли иконных изображений остальных живопогребенных «в мрачной пропасти земли». Нет, не было. Но для меня они были здесь, все, незримо, нераздельно – испившие мученическую чашу.

Поклонилась им всем, шла, покинув храм, к зияющей ране земли, потом к воротам. Меня догнала женщина, стоявшая за казной. Торопилась, почти бежала. В руке у неё была живая белая лилия. Женщина загораживала её ладонью от ветра, точно лампаду.

– Вот, возьмите. – Протянула мне цветок, который показался светлым посланием от Святой Великой княгини, благословением на какое-то деяние. Я была потрясена и растрогана и через какое-то время поняла, что должна написать об Алапаевских мучениках. Об их подвижнической жизни. О достойном несении тяжкого Креста. О том, что, в величайших муках умирая, не отреклись они ни от Бога, ни от Царя, ни от Отечества.

Свой долг перед ними я выполнила. Написала книги о каждом. Твёрдо уверена, что имена умученных в шахте должны знать русские люди. Миссию их прославления должна взять на себя Русская Православная Церковь. Однако в 1992-м году РПЦ признала святыми только Великую княгиню Елизавету Фёдоровну и инокиню Варвару. А что же – остальные: не достойны?!

 

* * *

Несколько лет назад, после литургии в Покровском храме Марфо-Мариинской обители, я спросила священника, можно ли заказать молебен ВСЕМ Алапаевским мученикам. Ответ был отрицательным: нет, мол, разрешения от высших духовных иерархов.

– Но как же, – наивно удивилась я. – Ведь 17 мая 2007 года, в Москве, в храме Христа Спасителя, был подписан Акт о каноническом общении РПЦ Зарубежом и РПЦ Московского Патриархата.– И даже процитировала слова митрополита Кирилла (теперь он Патриарх): «Русская Православная церковь и Русская Зарубежная церковь – это одна церковь, временно разделённая». Так что же – разве не раздвинулся железный занавес, разве…

Последнюю фразу произносила уже в спину удаляющегося в алтарь священника.

С горьким недоумением я запросила по этому поводу о. Моисея – игумена монастыря во имя Всех Святых Новомучеников Российских, сооружённого возле нижне-селимской шахты – мученической Голгофы. Ответил: «Святых, прославленных в одной из поместных церквей, можно почитать в любой православной церкви. Но … чтобы исключить возникновение недоразумений со стороны местного духовенства, лучше всего ПОДОЖДАТЬ ОФИЦИАЛЬНОГО ЦЕРКОВНОГО РЕШЕНИЯ Русской Православной церкви Московского Патриархата».

К чести самого игумена Моисея следует сказать, что имена Алапаевских мучеников неукоснительно поминаются на каждом богослужении в храме и внесены в церковные скрижали на ВЕЧНОЕ ПОМИНОВЕНИЕ.

Но совершается это в одном лишь этом монастыре – возле места чудовищного преступления. А – в остальных, которым несть числа на территории Российской Федерации?

Осенью 2009 года я участвовала в паломнической поездке Пермь – Чердынь – Ныроб. Ехали к трагическому месту – земляной яме, где в 1602 году, по велению Бориса Годунова, был замучен и убит один из первых Романовых – Михаил Никитич. В Никольском храме Ныроба ежегодно совершается посвящённая этому событию Божественная литургия.

Путь нескорый, и на половине его, в Чердыни, паломники обычно останавливаются. В день, отведённый на передышку, состоялась представительная конференция. За почётным столом сидели представители духовенства, в зале – краеведы, учёные, библиотекари, жители селения.

На мой вопрос, обращённый к иерархам, – о канонизации ВСЕХ Алапаевских мучеников последовал встречный. «А что, мол, вы знаете о чудотворениях их останков? Ведь коли нет чудотворений, так и прославлять оных мучеников не положено». Слушала уважаемый синклит и думала, что тема «председательствующим» глубоко безразлична. Иначе они знали бы и о нетлении тел, и о незабудке во гробе князя Игоря, и о чудесном избавлении от неотвратимых, казалось бы, опасностей в их посмертном пути… Сегодня могла бы добавить, что в 2014 году, в феврале, замироточила икона КНЯЗЯ ПАЛЕЯ, выполненная по моей просьбе Андреем Авдеевым в технике горячей эмали.

Продвинулось ли с упомянутых мною пор дело о канонизации всех Алапаевских мучеников? Продвинулось. В обратную сторону.

Два года назад я получила письмо от некоей матушки Евстафии, причастной к Епархиальной комиссии по канонизации, созданной в Екатеринбурге в 1995 году «на базе церковно-исторического кабинета Ново-Тихвинского женского монастыря». В письме содержалась просьба – переслать Комиссии мою книгу «Августейший поэт» (изд. «Вече», М. 2013г.), в которой содержались сведения о праведной жизни и трагической смерти сыновей Великого князя Константина Константиновича – князей Иоанна, Игоря, Константина, и там же – была публикация другой моей книги: «Князь Владимир Палей из рода Романовых. Поэт. Мученик. Святой. Жизнь и житие». Книгу незамедлительно переслала.

Одновременно запросы из Екатеринбургской комиссии поступили в Алапаевск: Людмиле Леонидовне Юговой – независимому исследователю при монастыре Новомучеников Церкви русской – и Любови Владимировне Архиповой, преподавателю музыки и тоже радетелю прославления Алапаевских мучеников. Л.Л. Югову просили собрать материалы о «благочестивых Константиновичах». (Под этим названием к тому времени уже вышла в свет её книга). Л.В. Архипова готовила сведения о Великом князе Сергее Михайловиче. Обе скрупулёзнейшим образом собирали и исследовали документы. Обеими руководила мысль: «Почитание Новомучеников – это единственное, чем мы ещё можем оправдаться перед Богом». – Из письма Л.В Архиповой ко мне.

Материалы отправили в Комиссию, в Екатеринбург. Далее начинается история, которой бы позавидовал автор «Ревизора». Пять раз Л.Л. Юговой возвращали материалы «на доработку». Пять раз смиренно «дорабатывала» и вновь отправляла. Потом потребовали прислать «список чудес» (чувствуете терминологию Чердынских иерархов?) Оказалось, «чудес» пять. Сказали: мало. Да и свершившиеся велели оснастить медицинскими справками под печатью. Чтобы уж, прости, Господи, в «небесной канцелярии» и «комар носа не подточил». Ходили слухи, что Алапаевских мучеников не канонизируют, ибо, мол, убиты они не по религиозным, а по политическим мотивам.

Отвергли и прославление убиенного Великого князя Сергея Михайловича. Л.В. Архиповой, написавшей его житие, от матушки Евстафии пришло уведомление: «Личность Сергея Михайловича при жизни небезупречна». Имелась в виду его связь с балериной Кшесинской. И невдомёк строгим судьям, какая это была трагедия для человека, всю жизнь попечительствовавшего этой женщине. И не только ей, но и её сыну «Вове», рождённому от Великого князя Андрея Владимировича. В своих мемуарах Матильда Кшесинская писала: «В моей домашней жизни я была очень счастлива: у меня был сын, которого я обожала, я любила Андрея, и он меня любил, в них двух была вся моя жизнь. Сергей вёл себя бесконечно трогательно, к ребёнку относился как к своему и продолжал меня очень баловать».

…Ничто человеческое мне не чуждо… Но, видимо, это кому как.

Правомерно было бы ожидать от священнослужителей разных рангов, что они, радеющие о стерильности имён, возвысят голос в их защиту, чтобы уберечь их от кощунственного, посмертного соседства с палачами, причастными к убийству Романовых и их спутников. Говорю о наименовании улиц в Алапаевске: имени Перминова, имени Говырина, имени Кабакова, имени Соловьёва и иже с ними. А ведь по этим улицам ежедневно ходят священники, монашествующие и, что самое страшное, юные жители Алапаевска. И нет им всем защиты не только от местных большевистских бандитов, но и от тех, что рангами выше: улица Ленина, улица Свердлова, улица Розы Люксембург, Володарского, Либкнехта … – несть числа бесовской рати, оккупировавшей улицы и площади не только Алапаевска, но ВСЕХ городов и весей многострадальной матушки России. В этом есть и мистический смысл, и постоянное их негативное воздействие, о котором не может не знать Русская Православная Церковь.

 

* * *

20 ноября 2017 года Патриарх Московский и Всея Руси Кирилл отмечал своё 71-летие, по какому поводу состоялось богослужение в Храме Христа Спасителя в Москве. В своей проповеди Предстоятель РПЦ заявил о приближающемся конце света.

«Это уже видно невооружённым взглядом. Нужно быть слепым, чтобы не видеть приближение грозных мгновений истории, о которых говорил в своём Откровении апостол и евангелист Иоанн Богослов. Сегодня не то время, чтобы раскачивать лодку человеческих страстей – сегодня время сплочения всех здоровых сил, и ЦЕРКОВЬ, и искусство, и культура, наши писатели, учёные, все те люди, которые любят Родину, должны быть сегодня вместе, потому что мы входим в критический период развития человеческой цивилизации».

«Вашими бы устами да мёд пить…» А тем временем незаметно затягиваются ряской забвения мученичество и утраты «окаянных лет России».

«Если видишь, что ещё можно вернуть Алапаевских мучеников во всю боль народной памяти, пиши и кричи. А в Екатеринбурге будет выситься Ельцынский Центр над всеми страданиями победным беспамятством». – Из письма, адресованного не только мне, но и «всем тем людям, которые», ДЕЙСТВИТЕЛЬНО, «любят Родину».