Владимир ШАШОРИН. ХВАТИТ ЛИ РУССКОМУ СИЛ, ЧТОБЫ КЕТУ ПОМОЧЬ?

Рубрика в газете: На конкурс "Расскажу о своём народе", № 2018 / 1, 12.01.2018, автор: Владимир ШАШОРИН (г. КАЗАНЬ)

Дед Алексей приплыл в Бахту весной на самом первом теплоходе, как только кончился ледоход. Чтобы промыслом жить.

Охотился он очень много лет, сколько себя помнил, с самого детства в Дебрянщине – так его дед их родные дремучие леса называл, через которые даже монголо-татарское иго не пролезло. Учился он у своего старика. А став дедом, также начал учить внука своего. Но тот погиб на войне…

Больше у Алексея родных не было: его жена умерла от разрыва сердца, когда сын пропал без вести. Только внука принёс – и пропал. Сгинул… Кто мать – загадкой так и осталось…

Рос малец, словно в сказке: не по дням, а по ночам. Умницей был, хоть и задумчивым. Пришёл срок – забрали в армию. И не стало мальца…

Осознал тогда дед Алексей, что на старом месте жить не может. Продал квартиру в центре Москвы, и уехал на Енисей. От бывалых охотников слыхал он, что там ещё нехоженая человеком тайга сохранилась. Не сомневался, что прокормить себя сумеет. Сам в одиночку не раз даже медведя валил, а потом варил и вялил. Думал: «Уж соболей-то добыть – не сложнее».

Оказалось, совсем наоборот. Половину денег пришлось ему на покупки сразу потратить. Не только чтобы дом купить. Ну как, дом… Домишко… Избушку, такую же, какая у него под Москвой осталась. Пришлось ему даже в Туруханск – районный центр – вернуться. Местные совет дали: «Съезди, приобрести сети и лески, багор и вёсла, мотор и солярку», потому что летом все охотники становились рыбаками. А вот лайку не стал брать, ибо на дух не переносил собак. Местный умелец Василий Слободинский долблёнку ему из осины сделал, а староверы – плоскодонку, и почувствовал дед Алексей удильщиком. Нутро его артачилось. Не любил он рыбу. Всегда зверей только добывал. Даже птицами брезговал, но тут их тоже пришлось научиться стрелять. И хлеб выпекать самому, ибо закрылась в Бахте единственная пекарня. Понял дед Алексей, что исхолила его жизнь в столице. Забыл он или не знает как руками что делать. При том, что помнил он времена, когда перед МГУ лоси ходили.

Решил с кетами поговорить. Много в юности доводилось ему слышать от своего старика об этих вольных охотниках, могущих даже тигра уссурийского поймать, если забредал тот в их края. А соболя подавно, особенно кулёмкой: хлоп – и всё!

Спросил дед Алексей местных, где кеты живут – указали ему на окраину села.

Бахта именно что селом была, потому как церковь во имя Святых Новомучеников и Исповедников Российских отстроили в ней.

Пошёл он туда, и видит халупу покосившуюся, с дырявой крышей и облезлыми стенами. Убогое жилище. Под окошками без наличников выстроены рядами бутылки пустые водочные. Прифигел дед Алексей. Постучал в дверь, с которой дожди и солнце давно краску смыли. Ответа не получил – вошёл. И вышел, потому что смрад внутри стоял отвратительный: вонь немытых тел, грязи и пива прогорклого. Пока отдышался – подумать успел: «А охотники ли тут живут?».

Охотник же чистоплотен в быту должен быть, чтобы лишнего запаха после себя не оставлять. Иначе зверь его, а не он – зверя, выглядит, учуяв.

Засомневался дед Алексей. Вдруг видит, к халупе мальчишка бежит. На лицо не русский, не татарин, не бурят, а кет.

– Здесь живёшь? – спросил дед Алексей.

Кивнул паренёк.

– Отец дома?

– Нет, – ответил юнец.

– Охотится? – спросил Алексей, надежду обретя снова.

– Работает: дрова грузит. Ему за это платят. А охотиться не умеет он. Наши вообще не умеют.

– Как так?! – поразился дед.

– В интернатах выросли. Когда Советская власть пришла, всех из семей забрала, учить начала. Читать-писать научила, только вот охотиться-рыбачить разучила. Теперь заработками временными перебиваются. И пьют.

Видит дед Алексей, что паренёк умный, хоть и молодой совсем. А глаза грустные. Говорят прямо, больно юнцу от сказанного.

– Хочешь, научу тебя охотиться? – спросил растрогавшись старик.

– Хочу, – улыбнулся мальчуган.

– Как звать тебя?

– Амба ¹.

– А я Алексей, – протянул дед руку для пожатия.

Неуверенно и недоверчиво ответил ему паренёк.

То ли от скромности, то ли от того, что недолюбливают кеты русских… Но прошло это быстро. Через некоторое время договорились они встретиться: с утра. Мальчуган отцу понёс обед, из халупы взяв.

Дед же к себе в дом вернулся, чтобы прикинуть, с чего обучение начинать. Решил: с азов – с простого лука.

Сходил к местным, спросил, где заимки ещё не занятые имеются. Показали на карте, сказали: «Далеко плыть». Объяснили куда и как.

Кивнул дед.

Порадовался, что плоскодонку купил уже.

Но пожалел, что с Амбой у реки не договорился встретиться. Пришлось ему с утра топать на отшиб к халупе покосившейся. Но стучать не понадобилось: вышел мальчуган в оговорённый срок.

Пошли они на реку, в лодку сели, по перекатам и порогам – шиферам – поплыли. Один только раз застряли: мотор в дно уткнулся на мелкой воде совсем. Взялся Алексей за вёсла, погрёб – упарился.

Амба смотрел только. Помощи не предложил.

Поразмыслив, дед усадил его на своё место и сказал:

– Теперь ты.

– Так я не умею, – насупился мальчуган.

– Научишься, – усмехнулся старик.

Повёл плечами паренёк, ухватился, потянул-потянул, рванул со всей силы – весло сломал… внутри гнилым – то оказалось!

Возвращались они потом берегом, за собой таща плоскодонку, как бурлаки на верёвках с кожаными петлями.

А до того охотились с луками на бобров.

Почему с луками? Потому что пуля в воде меняет свою траекторию, а стрела – нет, и попадает в цель.

Это Алексей в Дебрянщине узнал.

Амба же тут прямо усвоил.

И добыл сразу троих, хоть в руках лука до того не держал. Но так скоро-споро приноровился, что старик подивился.

– Генетическая память, – решил.

Первого освежевали и зажарили на вертеле, который дед с собой прихватил в рюкзаке.

Другого старик «за науку» забрал.

Амба последнего унёс, чтобы отца накормить.

Уговорились на следующий день также встретиться.

Дома Алексей силками занялся. Наделал десяток, вспомнил, как внука учил, всплакнул, утёр слёзы, нахмурился, ещё пяток сделал. Потом старое весло с умом починил: срезал лопашню, и приладил к новому древку.

Утром взял ружьё – пошёл на отшиб.

Амба уже поджидал на завалинке, ковром вонючим покрытой. Из халупы ор пьяный доносился.

– Пошли, – бросил паренёк сухо.

Всю дорогу смурной был, слушал плохо. Посмотрел пару раз, как дед силки на стволы сосенок молодых прилаживал, чтобы те, разогнувшись, соболей в воздух подкидывали. И сказал: «Жестоко это – за шею подвешивать, чтоб задыхался».

А потом ушёл обратно, Алексея одного среди тайги оставив. Как до Бахты добрался – вообще непонятно было.

Алексей хотел обидеться, но потом, взяв себя в руки, успокоился.

И тоже домой направился через лес. Заплутал, на лешачью тропу попал, кружил-кружил, только к вечеру к реке вышел, сориентировался – до дома ночью добрался. Сидел по-старинке: с лучиной, размышлял, на рассвете уснул. Поздно очень утром опять пошёл к халупе. Но никого не нашёл: ни снаружи, ни внутри.

Долго перед домом стоял, не зная, как поступить, а потом поступь за спиной услышал. Обернулся.

– Кеты думают, что русским нельзя доверять, – сказал Амба.

– Почему?

Алексею его слова не понравились.

– Считают, что из-за вас спились.

Нахмурился дед вновь.

– Подумать мне надо, как поступить, – пробурчал паренёк и отвернулся к Енисею.

Алексей потоптался рядом некоторое время и на завалинку сел, от расстройства вони не чуя.

Мысли из головы его вылетели.

Посидел-посидел, он и домой потащился.

Бессмысленным всё стало ему казаться.

Пил бы – выпил бы – напился. Но привычки такой не имел. В советско-финскую войну даже, когда минус сорок было «наркомовские сто грамм» – «ворошиловский паёк» – однополчанам дарил.

Не любил он вкус водки. Не было у него пристрастия. Не мог Алексей себя ругать за беду кетов. Только понял это – из дома долой! Но добежать до двери не успел, потому что ту Амба распахнул настежь.

– Ты откуда здесь? – ошалел старик

– Искал – нашёл, – буркнул юнец.

– Зачем пришёл?

– Учиться хочу. Пить не хочу. И ругать почём зря всех русских тоже!

Потеплело на сердце у деда – потянулся он к мальчугану, чтобы обнять, но сдержался: настороженным слишком паренёк был всё ещё.

Вместе они постигали науку таёжную охотничью до самой зимы.

А потом неожиданность произошла…

Крайне приятная!

Отыскал его в Бахте друг старый, но при этом молодой вечно, Григорий Иванович, и сказал: «Внук жив твой, Алексей Алексеевич».

Засомневался дед, всей душой заметался. Как быть? И внука обнять хочется, и Амбу не оставишь – пропадёт.

Заметил мальчуган его метания и говорит:

– Езжай, дедушка. А я в лес уйду. Там буду промышлять соболей. Как-нибудь свидимся. Детей тебе покажу. Станут они настоящими кетами ².

 

г. КАЗАНЬ

 

---

 

1 – Имя злого духа в мифологии эвенков. Это прозвище тигра: «большой», «великий», «огромный». 2 – «Людьми» по-кетски значит.