Геннадий АЛЕКСАНДРОВ. СТАРОБУЗСКИЕ САЯНЫ (На конкурс “Расскажу о своём народе”)
Рубрика в газете: Мы – один мир, № 2018 / 2, 19.01.2018, автор: Геннадий АЛЕКСАНДРОВ (Железногорск, Курская обл.)
В каждом районе Курской области есть «особые» селения, о жителях которых ходят сказания и легенды. В Железногорском районе таковым является деревня Старый Бузец. Чего только не говорят о ней и её жителях! Мол, название дано от слова «бузить», ведь «бузари» не признают ничьей власти, это сосланные в наш край то ли старообрядцы, то ли пугачёвцы… Конечно, всё это не так. Бузец – ручей, вытекающий из «бузы», то есть, болота. Это одна версия. А может быть, имя селению давным-давно дал языческий бог Бус, ведь триста лет назад писали «Бусец», а рядом – несколько деревень с языческими названиями: Мокрошь, Радубеж, Радобичи…
По утверждениям этнографов, в Старом Бузце проживают саяны. Большинство читателей удивятся: причём здесь название сибирских гор? А это вовсе не горы, а название небольшой субэтнической группы. Таких групп, различаемых учёными по особенностям в речи, в одежде, во внешности и даже в характерах, в центральной России немало: горюны, цуканы, полехи, мещёра… Они давным-давно слились с прочими жителями, но всё же есть и какие-то отличия. Предположительно, саяны появились в результате смешения коренного населения – потомков северян, сохранившихся с домонгольских времён, с переселенцами из Великого Княжества Литовского, которые нахлынули на Курскую землю в середине XIV века. Полтораста лет в курском Посеймье властвовали Ягайло, Свидригайло, Витовт и другие, пока в 1500 году Иван Третий не забрал эти земли в Московию.
Саяны остались на Курщине, приняли православие, создавали в незаселённых местах монастырские деревни и обособились от остального русского населения региона. Во времена Екатерины Второй они стали экономическими крестьянами и никогда не испытывали гнёта помещиков. От других русских саяны отличались внешностью: светлым цветом волос и глаз, некоторой длинноголовостью; женщины были ростом выше мужчин. Выделялись и говором – «когоканьем», полесскими особенностями в произношении звуков Ц и Щ. «Пощём щулощки?» – до сих пор так спрашивают старушки на базаре, прицениваясь к чулкам. А иные старики ворчат на молодых: «Яйса курису не ущат». Само название субэтнической групы происходит от слова «сая» вместо «себя».
Основными занятиями саян были земледелие, овцеводство, плотницкое ремесло, извоз. Мужчины занимались отхожими промыслами, а сельхозработы в основном лежали на плечах женщин. Поселения – большие, длинные деревни в стороне от реки, в низине или овраге. Повседневный женский наряд саянки состоял из рубахи, расшитой разноцветными нитями, клетчатой шерстяной понёвы или юбки. Праздничная одежда – это обязательно юбка с позументом, а на голове – ярко украшенная «сорока» в форме высокого кокошника с «позатыльником». Всё это было и частью сохранилось до сего дня в Старом Бузце. И насчёт внешности совпадает, и про овцеводство и плотницкое дело верно, и кое у кого ещё есть в сундуках понёвы. Жили старобузские крестьяне порознь от других: только в своей деревне невест выбирали. На защиту властей не надеялись, сами наказывали обидчиков, пуская «красного петуха», сами же и помогали нуждающимся землякам. Здесь, как в Бермудском треугольнике, пропадали лошади и коровы из других деревень, сюда по ночам свозились сотнями корней порубленные в чужих лесах дубы и строевые сосны. Найти пропажу было не под силу никому. «Откуда лес возле вашей хаты?» – «А хто его знает!» Работников райкома и милиции, приехавших искать кого-либо из Ланиных, Бирюковых, Ермаковых, Барановых, Марахиных (старобузские фамилии), саяны посылали с одного края деревни на другой, потому как таковых здесь много проживает, и попробуй отыщи, не зная уличного прозвища! А прозвища есть у всех: Плюс, Комитет, Батый, Кувичка, Грек, Гусак, Пистолет, Крым, Легковой – все не назвать, их больше сотни. Да и вообще, не только в этом дело: если власть кого-то требует, лучше отвести беду подальше от земляка.
Во время уборки колхозного зерна только в Старом Бузце не имелось сторожа на току. Караулили по очереди, чтобы всем хлеба набрать и никому за это не отвечать. Но апофеозом коллективной выручки стало похищение из леса сруба. Известно, как после войны трудно было строиться погорельцам. Семьи по нескольку лет проживали в землянках рядом с пожарищем, от которого только что печь уцелела. И вот однажды старобузские саяны, пожалев солдатскую вдову, разведали, когда на кордоне в урочище не будет лесника («пущай уедет куда-либо на ущёбу»), и похитили готовый сруб для новой сторожки: раскатали его по брёвнышкам, эти брёвнышки пронумеровали и сплавили по реке Свапе поближе к своей деревне. А там известные плотницким ремеслом «бузари» быстренько, за день и ночь, собрали сруб в центре с печкой, бросили соломы на стропила, и когда из района приехали искать пропажу, местные крестьяне только удивлялись: разве может быть такое? «А откуда этот дом?» – «Да ён и до войны стоял!»
Старобузские мужики и воевали славно: больше сотни Бирюковых, Ланиных, Барановых, Ермаковых, Широченковых и Марахиных за подвиги на фронтах Великой Отечественной имели ордена и медали, у иных на груди красовалось по 4–5 только боевых, не считая юбилейных. Многие «бузари» партизанили, когда этот край захватили немцы.
Желание быть сильным в несправедливом мире имело два пути: взять чужое добро или своим умом добиться веса в обществе. И если ещё в середине ХХ века преобладал первый путь, то в последние десятилетия природная смётка, поддержка близких, знания и трудолюбие вывели уроженцев Старого Бузца на высокие места в Курской области и даже в Москве и Санкт-Петербурге. Потомки саянов работают в Правительстве, в мэриях, руководят банками и крупными предприятиями, школами и стадионами. О них говорят с уважением. Приехал как-то из Москвы в Старый Бузец хитрый журналюга – искать крамолу на одного из столичных чиновников: мол, как о нём скажут на малой родине. А «вежливые бузари» дали ему понять: у нас Родина одна – и большая, и малая. И пришлось журналюге ехать восвояси: ни одного плохого слова он не услышал об известном человеке, а значит – не «сорвал» сенсацию.
Да, многие из «бузарей» покинули родную деревню, но обязательно навещают её и, бывает, в разговоре с земляками расслабятся и скажут по-саянски: «Пощему в деревне нынще пусто? Бывало, удваёх, утраёх (вдвоём, втроём) по-ёдешь по улисе к девкам…»
Геннадий Николаевич Александров родился в 1956 году в слободе Михайловка Михайловского (ныне Железногорского) района Курской области. Отец – Александров Николай Семёнович (1925–1984) – известный в Железногорье музыкант, актер, организатор творческих коллективов, более 30 лет проработал художественным руководителем районного Дома культуры. Мать – Александрова Лидия Георгиевна (1926–2014) – секретарь-машинистка в райисполкоме, затем в военкомате.
В 1971 году стал первым выпускником Михайловской музыкальной школы (ныне Михайловская ДШИ). Активно участвовал в самодеятельности, становился дипломантом и лауреатом областных, зональных всероссийских конкурсов.
В 1973 году поступил на факультет русского языка и литературы Курского госпединститута. Активно занимался научно-исследовательской работой. Работал в школе учителем русского языка и литературы. Победитель районного конкурса «Учитель года – 1992». Первым в районе и городе стал преподавать «Семейную этику», «Мировую художественную культуру».
1997 году был приглашён главами г. Железногорска и Железногорского района на должность редактора газеты «Железногорские новости». С 1999 г. из-за смены глав города и района вынужден был уйти, трудился пресс-секретарём в Управлении по делам ГО и ЧС г. Железногорска.
С 2003 года по 2005 год – корреспондент, редактор газеты «Жизнь района». В связи со сменой власти в районе вынужден был уйти в железногорскую независимую газету «Эхо недели», где являлся выпускающим редактором.
Со 2 октября 2008 года по настоящее время – заместитель главы администрации Железногорского района по социальным вопросам.
Автор конечно, сказочник редкостный. Жил в Бузце каждое лето с 1988 по 2015 года. Конечно, понёвы, наверное, ещё и хранятся в сундуках, а вот кокошника ни одного не видел за много лет.
От родни слышал – что сам Бузец – это поселение сбежавших монахов. Самоназвание – “бузские”, а не “бузичи”!
Что ещё характерно – в Бузце популярная народная забава – под зиму жечь у соседей сарай с сеном (именно поэтому они стоят так близко к соседским домам, а не к своим!) Только у нас за примерно 40 лет его трижды сжигали, у большинства соседей прямо на моей памяти сараи по разу горели.
Дальше. Ручей там никто Бузцем не называют, просто ручей – и всё. По Болоту – вообще интересно. Нет там никакого болота – и никогда не было. Это прогал в 100-200 метров шириной между двумя улицами деревни (“бригадами” – пережиток колхозного прошлого), на котором течёт тот самый ручей и пасётся домашний скот жителей (телята, лошади, гуси) – всё, кроме коров, их пасли стадом отдельно. Но при этом он действительно называется Болотом – именно так, с большой буквы. Овцы – отдельная тема. На всю деревню помню только 3-4 овцеводов, овец было реально мало.
По поводу 8-ми фамилий на всю деревню – абсолютно верно. А вот по поводу прозвищ автор оплошал. Это не прозвища, это фамильные звания, народная предтеча фамилий. В Бузце это называлось “кликать по дворне”. Вот моего прадеда звали Алпат Бирюков, и двор во времена детства моей матери звали “Алпатовы”. Потом прадед умер, ушли поколения, которые его помнили – и двор стал зваться по имени новых старших представителей новых поколений.
Насчёт “узких лиц” и “женщин выше мужчин” автор тоже изрядно привирает. Про то, что из-за близости Свапы был организован рыбхоз (и незаконная рыбалка стала радостью всей деревни!), про аистов (где вы ещё можете увидеть по штук 50 аистов за раз?), про утиную охоту, на которой очередные главы Железногорской администрации традиционно по пьяни теряют ружья – про это, конечно, нельзя рассказывать, хотя хочется…