Тайна одной мистификации

№ 2007 / 30, 23.02.2015

В эпатажном романе «Мишель» Елены Хаецкой утверждается, что было… два Лермонтова-поэта: Михаил и Юрий. Отец первого – Юрий Петрович Лермонтов, а второго – безвестный крепостной слуга. Братья только по матери Марии Михайловне смотрелись как вылитые близнецы. Поручик Михаил Юрьевич кропал скабрёзные вирши, а его брат Юрий Юрьевич стал великим поэтом.В эпатажном романе «Мишель» Елены Хаецкой (2006 г.) утверждается, что было… два Лермонтова-поэта: Михаил и Юрий. Отец первого – Юрий Петрович Лермонтов, а второго – безвестный крепостной слуга. Братья только по матери Марии Михайловне смотрелись как вылитые близнецы. Поручик Михаил Юрьевич кропал скабрёзные вирши, а его брат Юрий Юрьевич стал великим поэтом. Братья погибают вместе на Кавказе после увлекательных похождений. Скандальный сюжет в духе фэнтези назван московским издательством «Амфора» смелой попыткой «под новым углом взглянуть на жизнь поручика Мишеля Лермонтова». Впрочем, увлекательная выдумка г-жи Хаецкой имела под собой «документальную» основу…

Статья с шокирующим названием «Лермонтов ли Лермонтов?» появилась в приложении к книге В.А. Захарова «Загадка последней дуэли», и в ней утверждалось, что поэт никакого отношения к роду Лермонтовых не имеет, а в действительности – сын крепостного кучера его бабушки! Оторопевшее лермонтовское сообщество вначале замерло как в гоголевском «Ревизоре», а потом потерялось в догадках, какой такой тайный умысел за этим кроется: чёрный юмор, подлог или идея-фикс…
В пространных комментариях к статье В.А. Захаров скромно пояснил, что всего лишь исполнил наказ видного учёного, доктора филологических наук, автора двадцати книг и более ста статей о жизни и творчестве Лермонтова, редактора нескольких собраний сочинений поэта, составителя первой «Летописи жизни и творчества» Лермонтова и главного редактора фундаментальной «Лермонтовской энциклопедии» В.А. Мануйлова (1903 – 1987), который, оказывается, нисколько не сомневался в плебейском происхождении поэта, о чём и написал сочинение, а незадолго до кончины завещал «ученику» его опубликовать и «докопаться, кто же был истинным отцом Михаила Юрьевича».
Чтобы получше «расшевелить исследовательскую мысль», нечаемый наследник поведал новые пикантные подробности о физической ущербности Лермонтова (даром, что сын крепостного Квазимодо!) и доподлинной причине его несносного характера, высказал оригинальную мысль, что поэт назвал в стихах «истинного» папеньку-крепостного «гражданином», которого несправедливо осудил «свет» (!), посетовал, что в Тарханы перенесли в 1974 году из села Шипово прах не Юрия Петровича Лермонтова (впрочем, какая разница, ведь он не отец!), а неизвестного помещика, предположил, что отчим проклял своего неродного сына, а тот горько жаловался на него в стихах, зачем-то похвастался, что и сам-де пострадал в советские времена за связи с Православной Церковью и поэтому «отлучался» от Лермонтова, и в конце своего эссе патетически воскликнул: «Гений… Он был грустным и одиноким, жившим в своём внутреннем прекрасном мире… Таким он ушёл от нас навсегда, но остались его дивные стихи, во многом ещё не разгаданные». После подобных пассажей почему-то напрашивался жуткий вопрос: а может, надо ещё выяснить, точно ли сын крепостного написал эти стихи…
О появлении на свет статьи В.А. Мануйлова – речь впереди, а вот нехитрая придумка В.А. Захарова о приватизации чужой интеллектуальной собственности не даёт нам ответа на три принципиальных вопроса: когда именно разыгралась слащавая театральная сцена с передачей рукописи, кто ещё при том присутствовал и может подтвердить не только факт «дарения», но и дозволение (!) на публикацию одиозного «сочинения». История, согласитесь, и впрямь оказалась фантасмагорическая и нешуточная: выдающийся учёный-лермонтовед, будучи «в здравом уме и твёрдой памяти», самолично бесславит собственную безупречную репутацию человека и учёного!
Как бы там ни было, В.А. Захаров без ложных колебаний явил общественности подлинное лицо своего мэтра, который предстал перед удивлёнными согражданами как «литературный оборотень», почему-то люто невзлюбивший национального поэта. Но как тогда быть с обширным творческим наследием В.A. Мануйлова после такого иезуитского «разоблачения»? Переписывать родословную и биографию Лермонтова? Как теперь трактовать его стихи, поэмы и драмы? Наконец, что прикажете делать с музеями-заповедниками поэта?
Скажем сразу, «великая сермяжная правда» о рождении поэта и алчном, развратном вымогателе Юрии Петровиче Лермонтове, который признал за солидную мзду чужого ребёнка, а потом довёл до самоубийства свою жену Марию Михайловну, по своему полному идиотизму занимает исключительно маргинальные умы. Разумеется, В.А. Мануйлов прекрасно знал это «народное поверье», впервые озвученное летом 1936 года в письме малограмотного «прикольного» школьника из Тархан (любопытный сплав извращённого воображения тамошних поселян, тогдашней вульгарной социологии и злословия крепостной дворни) и, как свидетельствует известнейший библиограф литературы о жизни Лермонтова О.В. Миллер, решительно возражал не только против публичного обсуждения этой «пикантной» темы в печати, но и вне узкого круга знакомых-лермонтоведов. И на то у него были веские причины, не имеющие, как теперь выяснилось, никакого отношения к мнимой «тайне» происхождения Лермонтова…
А теперь – как появилась статья «Лермонтов ли Лермонтов?». Знакомые B.А. Мануйлова вспоминают множество забавных случаев и историй, которые он любил «организовывать», и потом со вкусом пересказывать. А говорил Виктор Андроникович мастерски – это была какая-то магия слов, за которыми всегда стояли глубокая мысль и поразительные знания. Не случайно судьба сводила его с такими людьми, как С.Есенин, В.Маяковский, Вяч. Иванов, П.Щёголев, И.Андроников, Д.Лихачёв…
Когда осенью 1936 года В.А. Мануйлов разбирал донос недоросля А.Аббакумова из Тархан (фантазёра и шутника) о «таинстве» рождения поэта, ему пришла мысль использовать эту бредовую выдумку для розыгрыша тех коллег-лермонтоведов, которые изрядно посмеялись над ним, когда он принял за подлинные «Письма Омер де Гелль», придуманные князем П.П. Вяземским и опубликованные в 1887 году в журнале «Русский архив». В письмах экзальтированной француженки-путешественницы описывалось её мнимое куртуазное знакомство в 1840 году с Лермонтовым в Пятигорске и совместное путешествие в Крым. Разумеется, князь Павел Петрович вовсе не собирался порочить Лермонтова, которого хорошо знал и почитал, а просто решил потешиться над его современницами, которые наперебой претендовали на «эксклюзивную» близость к поэту. В.А. Мануйлов не только поверил (как и многие литературоведы) в талантливую мистификацию П.П. Вяземского, но и почти что доказал, ловко манипулируя датами, «реальность» такого путешествия поэта, хотя оно противоречило здравому смыслу и известным фактам. Эти выводы молодого начинающего лермонтоведа известный историк и литератор П.Е. Щёголев поместил вместе с выдержками из писем Омер де Гелль во втором томе своей знаменитой «Книги о Лермонтове», опубликованной в 1929 году, где собраны свидетельства современников о поэте. В том же году П.Е. Щёголев и В.А. Мануйлов написали сценарий к первому биографическому фильму «Кавказский пленник» (лента погибла во время войны), куда вошла авантюрно-любовная линия поэт – Омер де Гелль. Ходили слухи, что Павел Елисеевич – один из авторов фальшивых «Дневников» А.А. Вырубовой, фрейлины последней императрицы – подозревал о проделке князя П.П. Вяземского, но почему-то не поделился опасениями с В.А. Мануйловым, который помогал ему в подборе и распределении материалов для книги. Мистификацию П.П. Вяземского разоблачили с грандиозным скандалом в 1934 году, но к тому времени П.Е. Щёголев уже умер, и все обидные издёвки известных литературоведов о поддельных письмах достались его сотруднику. В.А. Мануйлов хорошо запомнил этот жестокий урок в начале своего многолетнего респектабельного научного поприща…
«Правдоподобная» молва о крепостном поэте (сколько замужних барынь сожительствовали с дворней!) в псевдонаучном изложении уже опытного лермонтоведа обрела все атрибуты солидного исследования. В свой розыгрыш В.А. Мануйлов посвятил не многих, и скабрёзная мистификация вполне удалась – удалась в том смысле, что «учёные» дали себя провести: слушали, читали, ужасались и… принимали всё за чистую монету, что доставляло автору определённое удовлетворение.
И всё же опасение разделить незавидную участь князя П.П. Вяземского, видимо, не покидало В.А. Мануйлова, о чём свидетельствует примечательный эпизод из его переписки двадцатипятилетней давности. В конце 1982 года мы с покойным лермонтоведом Е.Н. Рябовым предложили В.А.Мануйлову свои соображения о другой возможной подделке П.П. Вяземского – письме девицы Е.Г. Быховец, найденном при загадочных обстоятельствах в 1891 году и также таинственно пропавшем после публикации в журнале «Русская старина», где рассказывалось о последнем дне жизни Лермонтова. Мы утверждали, что это письмо – логическое продолжение знаменитой мистификации князя с письмами «Омер де Гелль». В.А. Мануйлов заинтересовался нашими доводами и вместе с тем почему-то чрезвычайно встревожился. «Я бы не советовал Вам публиковать Вашу статью, – говорилось в его письме от 9 июля 1982 года, – и убеждён, что Ваши гипотезы не встретят поддержки специалистов». Мы не послушались, и время подтвердило нашу правоту. Несомненно, что В.А. Мануйлов имел в виду прежде всего себя, когда отговаривал нас от «соблазна» поддаться очарованию чужого вымысла. В его предостережении мы тогда усмотрели всего лишь понятное желание маститого исследователя сохранить неизменной ту канву событий гибели поэта, которую он отразил в своей фундаментальной «Летописи жизни и творчества М.Ю. Лермонтова». Но в действительности всё обстояло иначе: когда В.А. Мануйлов услышал от нас пугающе знакомые слова «князь П.П. Вяземский», «письма Омер де Гелль» и «мистификация», то испугался, что мы каким-то образом прознали о его «серьёзной забаве».
Разумеется, при жизни В.А. Мануйлов был убеждён: статья-мистификация о скандальном рождении поэта никогда не покинет ящика его письменного стола, и поэтому хранил её, решив, что в любой момент от неё избавится. Но событиям, увы, свойственно развиваться непланируемыми путями. Судьба учёного, который умер в 1987 году, печальна: он одиноко жил в коммунальной квартире и последние годы жизни страдал тяжёлым душевным недугом. Мы вынуждены, к сожалению, говорить об этом, потому что нашлись люди, которые пользовались его неадекватным состоянием и выморочным творческим наследием. Простим В.А. Мануйлову его опасную оплошность: есть Высший Промысел и каждому воздаётся по грехам его…
Рукописи почему-то не горят, а терпеливо ждут под спудом своего звёздного часа, и когда обретают свободу по умыслу или недомыслию новых хозяев, то живут своей жизнью, как то было, в своё время, с выдумкой князя П.П. Вяземского, а потом повторилось с скабрёзным розыгрышем В.А. Мануйлова. Неисповедимыми путями Провидения соблазнительная мистификация попала именно к В.А. Захарову, который искренне уверовал в её подлинность, возблагодарил судьбу за неслыханную удачу, и… дал себя провести. Впрочем, это и не удивительно: в своих «Записках счастливого человека» В.А. Мануйлов никак об ученике не отозвался и в соавторы никогда не приглашал, в секрет своего раблезинскаго розыгрыша, разумеется, не посвятил, и на то у него были, видимо, веские доводы…
Только спустя тринадцать лет (!) после смерти В.А. Мануйлова В.А. Захаров решился напечатать (тщетная предосторожность!) «завещанную» статью, выждав, когда из жизни уйдут его современники – видные учёные и авторитетные лермонтоведы. Трудно вообразить, как возмутился бы, скажем, Д.С. Лихачёв, высоко оценивший в 1985 году научные заслуги своего друга В.А. Мануйлова в книге «Прошлое – будущему».
В 1982 году «Литературная газета» напечатала статью В.А. Мануйлова «Острожно: сенсация!», где он признал мнимым письмо Председателя Государственного Совета и Комитета министров князя И.В. Васильчикова своему сыну в Пятигорск с рекомендацией Шефа жандармов графа А.X. Бенкендорфа «обуздать» Лермонтова. Этот «взаправдашний документ» начинающий лермонтовед С.В. Чекалин получил в подарок от литературоведа Н.П. Пахомова и ничтоже сумняшеся поспешил опубликовать. «Жажда поделиться со всеми «сенсационной» находкой, – писал В.А. Мануйлов, – приводит к печальным и вредным для науки последствиям». Напрасно В.А. Захаров не внял этому вещему предупреждению и позабыл известные строчки «Всё это было бы смешно, / Когда бы не было так грустно…» – так, по иронии судьбы, называлась одна из его статей, где он посмеялся над генеалогическими изысканиями шотландских корней Лермонтова и ещё раз разоблачил «находки и догадки» С.В. Чекалина. А как у В.А. Захарова поначалу всё удачно складывалось! «Данайский дар» сулил вожделенную, пусть с душком, известность, низвержение былых авторитетов и торжество идей «раскрепощённого» лермонтоведения…

Д. АЛЕКСЕЕВ
главный редактор журнала «Вопросы биографии М.Ю. Лермонтова»