ИПАТЬЕВСКАЯ ТРАГЕДИЯ

В то время я был капитаном парохода «Мста» Мурманского морского пароходства.
Прошло пятнадцать лет с момента окончания Великой Отечественной войны. Страна, залечивая раны, уделяла большое внимание пополнению торгового флота. Шло интенсивное строительство судов как на отечественных, так и на зарубежных верфях. Ежегодно флот пополнялся десятками судов. Для управления ими требовались высококвалифицированные кадры. Командиры флота, имевшие среднее специальное образование, вынуждены были пополнять свои знания, заочно получая высшее образование.
Для работников плавсостава были созданы определённые льготные условия, позволявшие студентам-заочникам Ленинградского высшего мореходного училища сдавать курсовые работы, зачёты и экзамены в высших учебных заведениях всех портов Северо-Западного бассейна, т.е. Архангельска, Мурманска, Риги, Таллина, Калининграда. В каждом из этих портов были организованы консультационные пункты ЛВИМУ, в штате которых были преподаватели, работавшие с заочниками.
В то время на каждом из судов загранплавания было по два-три студента-заочника. На «Мсте» нас было четыре человека. Я и мой старший помощник Руслан Борисович Игрицкий учились на 4-м курсе судоводительского факультета ЛВИМУ.
Плавая на Балтике, мы старались при первой же возможности сдать очередной экзамен или зачёт. Однажды в 1960 году, придя в Ригу, мы с Русланом решили сдать экзамен по курсу «политэкономия капитализма». Обратившись, как всегда, в консультационный пункт, мы получили направление на сдачу экзамена к профессору Рижского государственного университета Я.М. Свикке. На кафедре университета выяснилось, что профессор будет на работе только через сутки. А наше судно назавтра должно было отправиться в очередной рейс. Правдами и неправдами добыв домашний телефон профессора, мы смогли уговорить его дать согласие на «беседу» с нами у него дома.
Минут через тридцать мы уже были у него. Разговаривая с профессором о политэкономии капитализма, нам пришлось изрядно попотеть, однако через некоторое время в наших зачётках появились «четвёрки». Видимо, профессор не смог оценить наши знания более высоким баллом.
Затем беседа вышла на неофициальный уровень. Я.М. Свикке интересовало, где мы плаваем, в какие порты заходим, как нас там встречают, он задавал массу различных вопросов. Мы же, осматриваясь в кабинете, заметили на стене почётные грамоты и матросские ленты. Поинтересовались, какое отношение имеют к нему эти предметы. Он ответил, что является трижды Почётным комсомольцем и дважды Почётным матросом Балтийского флота. Беседа становилась все интереснее. Профессор стал рассказывать о своей жизни.
Оказалось, что он с 1907 года работал с Лениным. Во время революционных событий 1917 года был комиссаром по особо важным поручениям. В 1918 году принимал участие в расстреле царской семьи. В последующие годы был директором Института истории науки и техники. В 1938 году – репрессирован, осуждён и помещён в лагерь. Арестованы были и два его сына, один из них был расстрелян, второй освобождён по причине «умственного расстройства». Во время Великой Отечественной войны был освобождён из лагеря и занимался подготовкой немецких военнопленных для засылки их в тыл противника.
На волне публикаций о событиях, связанных с судьбой семьи Николая II, я решил поискать документальные подтверждения услышанного более сорока лет назад рассказа.
На сайте «Всероссийское генеалогическое дерево» нахожу авторитетную справку со ссылкой на архивные материалы:
Свикке Ян Мартынович (1885 – ?) – профессиональный революционер, администратор. Большевик с 1904. Участник Гражданской войны на Урале, комиссар дивизии. В 1926 окончил общественно-юридический факультет МГУ, в 1927 – 1931 возглавлял рабфаки при московских вузах, с 1932 – профессор кафедры по истории техники Московского института инженеров молочной промышленности. С августа 1936 – сотрудник ИИНиТ АН СССР, парторг. В октябре 1937 – феврале 1938 – вр. и.о. директора, представил к защите рукопись «Из истории техники мукомольных мельниц в Средние Века». Имел всего одну опубликованную работу. Его судьбу после ликвидации ИИНиТа (март 1938) выяснить не удалось (см.: АР АН. Ф. 154. Оп. 2а. Д. 42).
Менее достоверные, но не менее интересные сведения обнаруживаю на сайте «Совершенно секретно». В статье Николая Сысоева «Телохранитель, ставший палачом», опубликованной в 2003 году, приводятся следующие данные о Я.М. Свикке.
Правой рукой командарма, его глазами и ушами в деле тюремной изоляции августейших особ был комиссар для особых поручений Ян Свикке.
В 1918 году комиссар Ян Свикке под фамилией Родионов был послан в Тобольск, где руководил отрядом, перевозившим царских детей…
В книге Г.Б. Зайцева «Романовы в Екатеринбурге» упоминается, что Ян Мартынович Свикке – Родионов в 1964 году утверждал, что именно он, а не Юровский, был главным ответственным лицом за расстрел Романовых, и что это поручение он получил лично от Ленина.
Ещё одно упоминание о деятельности Я.М. Свикке находим в статье Валерия Кочика «Советская военная разведка: структура и кадры» (сайт www.pseudology.org). Оказывается, в 1919 году Я.М. Свикке служил в Разведывательном отделении Московского областного комиссариата (агентура разведки) и был уволен со службы за невыполнение задания по организации агентурной сети в Прибалтийском крае.
Особый интерес представляет опубликованная в газете «Правда» 9 февраля 1938 года заметка «Двурушник-виртуоз», повествующая о подготовке разгрома ИИНиТ АН СССР, в которой, в частности, говорится: « Я.М. Свикке снят с должности «врио директора». Но он должен быть разоблачён до конца, как лжец и двурушник. «Правда» поможет в этом деле».
И наконец, в мартирологе общества «Мемориал» находим запись:
СВИККЕ Ян Янович, 1907, м.р.: Латвия, б. Курляндская губ., Баусский у., Нейгаутская вол. Расстр. 17.02.38.
Речь идёт, как нетрудно догадаться, о сыне Яна Мартыновича.
Так что основные моменты рассказа профессора о своей жизни, которые мне удалось вспомнить через 45 лет, подтверждаются документально.
Помню ещё, что Я.М. Свикке показывал нам гранки книги, описывающей его удивительную судьбу. Показывал он нам и фотографии. На одной из них был Николай II, пилящий дрова во дворе Ипатьевского дома с лейб-медиком Боткиным. На других мы видели подвальное помещение, стены которого прошиты пулями. Были и фотографии других узников Ипатьевского дома.
Теперь мне очень жаль, что я не догадался по свежим следам записать эту беседу – мы были тогда молоды, да и тема расстрела царской семьи не была столь раскручена и популярна в обществе. Конечно, за прошедшие 45 лет забылось многое из услышанного тогда.
Помнится, Свитке упоминал, что в 1918 году он командовал отрядом латышских стрелков, охранявших царскую семью.
В Ипатьевском доме содержалась не только царская семья, но и большая часть царской свиты. В период подхода войск Колчака к Екатеринбургу встал вопрос: что делать со всеми этими людьми. Увозить, но куда? Шла гражданская война, и перемещение было небезопасно. Тем более что уже было несколько попыток освобождения царя. Тогда местными властями было принято решение направить в Москву специального ходока с запросом о дальнейших действиях, так как никто не рисковал доверить столь секретную информацию телефону или телеграфу.
По словам Свикке, он, как давний соратник Ленина, выехал с этим поручением местного Совдепа в Москву, чтобы получить указания о дальнейших действиях. Вопрос о судьбе царской семьи довольно бурно обсуждался на заседании правительства. Там были сторонники и противники расстрела. Особенно настаивал на расстреле Я.М. Свердлов. После многочасовой дискуссии большинством голосов было принято решение о расстреле. Свикке, получив письменное постановление о расстреле, выехал с ним в Екатеринбург.
Вернувшись в Екатеринбург, он собрал всю царскую свиту и, предупредив их, что время военное, могут возникнуть различные непредвиденные обстоятельства, предложил всем желающим покинуть Ипатьевский дом и выехать в любом направлении по своему усмотрению. Большинство членов царской свиты покинуло Ипатьевский дом. С царской семьёй остались лейб-медик, одна из фрейлин, повар (Свикке упоминал ещё кого-то, сейчас уже не помню). Кроме того, в доме остался сын местного помещика, товарищ по играм царевича Алексея. Мне помнится, что этого паренька звали Михаилом. С ним долго не церемонились – на следующий день он был отправлен к родителям.
Когда все «лишние» покинули Ипатьевский дом, Свикке, по его словам примерно в час ночи, поднял Николая II и попросил его с семьёй и домочадцами одеться и спуститься вниз для информации и обсуждения, поскольку, в связи с военным временем, возможна смена места пребывания.
Все спустились в полуподвальное помещение. Там стоял круглый стол, вокруг него стулья. Семья разместилась на стульях, домочадцы стояли за их спинами. Николай II, спускаясь вниз, взял с собой шкатулку с драгоценностями, которую поставил на стол. Когда все разместились, Свикке (по его словам) зачитал постановление Совнаркома, в котором перечислялись все «грехи» царского режима и царской семьи. Постановление заканчивалось словом «расстрелять». И в тот момент, когда прозвучало это слово, раздался залп из ружей латышских стрелков и пулемётная очередь. Всё было кончено в несколько минут. Что было дальше? Как-то ничего не осталось в памяти.
Так ли всё это было? Слова старого большевика как-то расходятся с тем, что мы читаем в СМИ.
Я не знаю, была ли опубликована книга, гранки которой показывал нам профессор. Однако имеются упоминания, что в Риге, в Музее латышских стрелков (не знаю, существует ли этот музей в настоящее время), была книга (или рукопись) Я.М. Свикке о событиях 1918 года.
Я думаю, что для дотошного историка будет небезынтересно детально разобраться в подробностях расстрела царской семьи. Материалы могут быть найдены в архивах – ведь известна дата расстрела. По всей вероятности, если всё рассказанное профессором Свикке правда, он был в Москве за десять-пятнадцать дней до расстрела узников Ипатьевского дома. И, надо думать, сохранилась стенограмма того заседания правительства и текст постановления, который зачитывал в Екатеринбурге Свикке. Может быть, удастся найти следы рукописи (или книги) Я.М. Свикке и других материалов Музея латышских стрелков.
На следующий день после успешной сдачи экзамена по «политэкономии капитализма» наше судно ушло в очередной рейс. Месяца через полтора мы снова пришли в Ригу и пригласили Яна Мартыновича на судно, на встречу с экипажем.
Он с интересом осмотрел судно, в свои 75 лет побывал на мостике и в машинном отделении, а выступая перед моряками, практически слово в слово повторил рассказанное нам о своей жизни и о встречах с Лениным.
Какой смысл человеку в возрасте 75 лет, прожившему сложную жизнь, занимавшему должность профессора в университете, вводить нас в заблуждение. Тем более что в 1960 году вопрос о расстреле царской семьи и судьбе узников Ипатьевского дома широко не обсуждался.
Может быть, кто-нибудь когда-нибудь и докопается до истины.
Ян Мартынович Свикке скончался в Риге в 1976 году.
Герман БУРКОВ