Бывальщины лезгинского орла

№ 2007 / 48, 23.02.2015

В одном лезгинском селе я остановился у своего кунака. Хозяин, любящий гостей, меня принял с искренним радушием и щедростью.
А когда я собрался уезжать
Комната ласточек

В одном лезгинском селе я остановился у своего кунака. Хозяин, любящий гостей, меня принял с искренним радушием и щедростью.
А когда я собрался уезжать, то он провёл меня по всем комнатам своего большого двухэтажного дома, желая показать, что у него найдётся место для многих гостей.
– Приезжай, когда угодно, – сказал он, – хоть с семьёй, хоть с друзьями. Всем хватит места.
В одной из комнат моё внимание привлекли два гнёздышка на стене, выбеленной горной глиной, опиравшиеся на электрическую розетку и выключатель. Гнёзда принадлежали ласточкам. Тщательно, крепко и красиво выполненная весенними птицами работа по обустройству своего жилья, тонкое умение, с каким они слепили стенки гнёзд из грязи, не могли не вызвать восхищения.
Увидев моё удивление, хозяин дома опередил мой вопрос:
– Хочешь спросить, как они оказались в комнате?
– Ласточки обычно гнездятся на террасах, – сказал я.
– Ты прав, – согласился мой кунак. – Когда они впервые начали лепить себе гнёзда, здесь и была терраса. Затем я начал пристраивать новые комнаты, и терраса тоже пошла под комнату.
– Значит, гнёзда пустые?
– Ни в один год они не пустовали. Каждую весну новые поколения ласточек возвращаются сюда, чтобы самим насиживать птенцов. Вернувшись, они криками сообщают о себе, и тогда мы открываем окна. Это комната ласточек. Если даже здесь находятся люди, они не боятся, летают, как ни в чём не бывало, и кормят птенцов. Они знают: здесь не сделают им плохого.
По поверью лезгин, у кого на террасе гнездятся ласточки, того не обойдёт счастье. Большим грехом считается разрушение гнёзд этих птиц, вестников весны. Покровительство ласточкам лучше всего говорило о человеческих качествах моего кунака. Подобно тому, как он по весне распахивает окна ласточкам, открывает он свою душу и друзьям-товарищам, когда бы они ни появились у него. Крепко связанный с корнями своего народа, живёт он, почитая древние обычаи отцов.

Как мне дали премию Нобеля

В одном горном лезгинском селе я гостил в доме у своего друга. За окном, в рано наступившей ночи, свистела вьюга. В комнате стояла печь, растопленная кизяком. Дома присутствовали и стар и млад, все представители большого семейства чувствовали себя уютно, на своём месте. Каждый проявлял свою благорасположенность ко всем остальным.
С экрана телевизора «сыпал» диктор, комментируя новости. Каждый, сидящий в комнате, за столом, показывал, что он тоже разбирается в происходящем в этом мире.
Вся обстановка, а особенно металлическая печка, с накалившимися докрасна боками, напоминали мне детство, родной дом и всех близких мне сердцу людей и наполняла мою душу трепетом. Мне казалось, что сейчас я способен на героический поступок.
От положения дел во всём мире и в стране разговор перешёл к местным событиям и об общих знакомых. И тут выяснилось, что из далёкого российского города в соседнее село приехал мой старый друг, и весть эта несказанно обрадовала меня.
– Возможно, завтра утром он уедет, – сказал сын хозяина дома. (Он был доктором и ему часто, особенно зимой, приходилось отправляться к больным в сёла, где не было медпунктов, и потому владел всеми новостями.)
– В таком случае мне надо сегодня повидаться с ним, – решительно заявил я.
– Я повезу тебя, – тут же отозвался молодой человек, всегда готовый оказать помощь.
– Ночная дорога небезопасна, – хозяин дома попытался отговорить меня.– Поезжай утром на рассвете.
– Надо поехать, дорогой! Долгие годы не видел друга.
– Твоё право, – уступил кунак, он тоже понимал, что значит желание видеть друга.– Только будь осторожен. Зима ведь, и дорога ночная.
Когда молодой доктор завёл свой мотоцикл, я даже немного пожалел, что решил выехать в дорогу, но стремление увидеть друга было велико, Человека не остановит ни зима, ни ночь, ни скованная льдом дорога.
Мы поехали.
Вздымающиеся кругом вершины, поля, дороги – все одинаково белели, занесённые снегом. Полная луна на самой середине небосклона заполняла густым светом долину, походившую на огромное фаянсовое блюдо; вершины и скалы блестели; мощный луч фары скользил по хорошо наезженному, блестевшему льду дороги. Доктор, хоть и выпивший, не забывался и вёл мотоцикл уверенно. Он очень хорошо знал здесь все дороги, казалось, и эти дороги, и молодой мужчина, и его мотоцикл давно служат и оберегают друг друга.
Когда мы доехали до села, в редких домах горел свет. Мой молодой приятель не ведал, где находится дом моего старого друга. Мне давно не приходилось здесь бывать, село изменилось, и я в нём плохо ориентировался. На террасе одного из домов на окраине села зажёгся свет, наверное, хозяин услышал шум приближающегося мотоцикла.
На балкон вышел мужчина.
– Слушай, ты кто? – окликнул я его.
– Я Нобель, – прозвучало в ответ. – А ты кто? К добру ли приехал? Что ты хочешь?
Я назвал себя и, развеселившись, услышав странное для наших мест, но известное во всём мире имя, не удержался и пошутил:
– Приехал за Нобелевской премией.
Как потом выяснилось, ему было знакомо моё имя, и он знал, что я из пишущих, и поэтому, как старому приятелю, предложил:
– Ну, поднимайтесь в дом.
– Нет, нет, спасибо большое, да поселится радость в твоём доме. У нас свои заботы. Требуется твоя помощь, – я попросил его указать дорогу к дому моего старого друга.
– Пока не ступите в мой дом, ничего не скажу. Поднимайтесь наверх!
– Ночь… Поздно… – попробовал я найти причину, чтобы отказаться от приглашения.
– Ничего не знаю! – он спустился вниз и вышел на улицу.
Нам с доктором оставалось только подчиниться.
В ту ночь Нобель пригласил к себе домой и моего друга, которого я жаждал видеть и который к тому оказался родственником гостеприимного хозяина, и других близких. Были приглашены и сельские музыканты с зурной и барабаном, шумное веселье продолжалось всю ночь.
Утром, собираясь в обратную дорогу, я произнёс здравицу в честь хозяина дома и спросил:
– Теперь я могу считать себя лауреатом Нобелевской премии, не так ли?
– Да, конечно! – ответил он. – Если есть достойные, посылайте ещё.

Как рождаются пословицы
Пословицы и поговорки наших отцов и дедов рождались и продолжают рождаться по-разному, каждый раз по поводу чего-либо, и они заключают в себе опыт столетий, а возможно, и тысячелетий. Пословицам нежданно-негаданно дают жизнь какие-нибудь необычные, порой странные, запоминающиеся события. Я убедился в этом благодаря случаю, которому был свидетелем.
Об одном пожилом писателе приходилось слышать, что он, мол, человек уж слишком прижимистый, любит угощаться за счёт чужого кармана. Исходили такие слухи от людей ему близких, от тех, кто с ним ел, пил, работал. Впрочем, рассказами они не старались унизить своего друга, а лишь безобидно посмеивались над его недостатком, воспринимая его таким, каким он и на самом деле был.
Как-то раз товарищи этого писателя, проходя мимо его дачи, решили:
– Давайте-ка, напугаем его, скажем, что мы пришли к нему в гости.
– Хорошая мысль, давайте, – воодушевившись, подхватили все.
Дача писателя была огорожена высоким металлическим забором, на воротах изнутри висел большой замок, из чего шутники вывели, что он дома. Стали звать хозяина: из дальнего угла дачи, из-под деревьев с густой листвой, выбежал громадный волкодав и ринулся в сторону незваных гостей.
– Не наш ли это друг, который превратился в волкодава? – пошутил один из них.
– Нет, вот он и сам явился.
– Молчать, Ардавул! – заорал хозяин на собаку.
Волкодав перестал лаять, уселся у ворот, перед хозяином, на задние лапы.
– Ну, друг, открывай ворота, мы к тебе в гости! Ты горец, и мы знаем, что ты не нарушишь закон гор, – сказал один.
Словно догадавшись, о чём идёт речь, преданный хозяину волкодав зарычал, как по команде.
Хозяин дачи, кажется, и не думал открывать ворота. Он начал с другого закона гор, начал расспрашивать отдельно каждого из гостей, задавая вопросы: как поживаешь? успевает ли твой сын в учёбе? когда собираешься сыграть свадьбу дочери? Это могло продолжаться долго, но пришедшие, зная его характер, терпеливо отвечали на все его вопросы. Они были готовы к тому, что затем их друг перейдёт к расспросам о новостях сначала в родном крае, потом в стране и, наконец, во всём мире.
Никто из гостей не мог повысить голоса: как только кто-нибудь из них начинал отвечать громко, волкодав приподнимался с места, передними лапами упирался в ворота и начинал злобно рычать. Друзья писателя были наслышаны об этой собаке и помнили о случае с одним критиком…
Тот критик когда-то написал рецензию на новую книгу нашего писателя. В рецензии восхвалений оказалось меньше, чем указаний на недостатки, и автор решил отомстить критику. Пошёл он к критику и сказал:
– Премного благодарен тебе, друг мой. Я согласен со всеми твоими замечаниями, так как исходят от профессионала. Они будут учтены при переиздании книги. А теперь я приглашаю тебя на дачу, обмыть рецензию.
Обрадовался критик, будто вознёсся в небеса:
– До сих пор ни один писатель, кроме тебя, не понимал меня. Спасибо. Я с радостью принимаю твоё предложение.
И вот пришли они на дачу. Вошли в ворота, и тут писатель позвал свою собаку:
– Ардавул, дорогой гость к тебе, принимай!
Увидев волкодава, кинувшегося к нему, оскалив громадные клыки, критик застыл на месте. Ардавул прыгнул и положил обе лапы на плечи гостя.
У критика душа ушла в пятки.
Ардавул, уставившись глазами в глаза критика, выразив могучей пастью подобие ехидной улыбки, словно спрашивал: «Ну что, чёртов сын, попался? Ну-ка, скажи, о чём ты написал в своей рецензии».
– Эй, парень, забирай его от меня! – дрожа и запинаясь, попросил автор рецензии.
Но его никто не слышал. Совершив акт мщения, хозяин вошёл в дом. Критик, поняв, что стал жертвой вероломства, начал думать о своём спасении. О бегстве нечего было и думать, приходилось остерегаться и резких движений. Он ласково, как к ребёнку, очень нежно произнося слова, обратился к волкодаву:
– Пес-джан! Ардавульчик, цветок наших гор! – критик на два шажка отступил назад. – Твоего хозяина породил осёл. Он никогда не был мужчиной и никогда не станет писателем! Ардавульчик-джан, солнышко земное! – опять сделал два шажка назад. – Надо было совсем разгромить книгу сукиного сына! Разнести надо было сына кабана, не оставив камня на камне! Ардавульчик-джан, райское создание, отстань! Умоляю! – Бедный критик сделал два шага уже за ворота.
Ардавул одинаково благосклонно воспринимал и то, что говорилось ему, и то, что относилось к его хозяину. Слова гостя, наверное, тронули его. Он убрал лапы с плеч критика, но не ушёл. Став рядом, он как будто говорил: «Спасибо на добром слове, ну а теперь ступай-ка впереди меня».
Бедный гость пошёл, потихоньку, со страхом, с дрожью во всём теле. Волкодав не отставал, тоже шагал, держась рядом. Улица была безлюдна, а если кто и попадался, то старался обойти громадного пса стороной. Когда дошли до черты города, волкодав сел. Наверное, его надо было понять так: «А теперь иди один. Только запомни: ещё раз обидишь моего хозяина, попадёшь на тот свет, да ещё с разорванным телом».
Волкодав, продолжая сидеть, проводил взглядом критика до самой автобусной остановки и, лишь увидев, как он сел в автобус, вернулся на дачу. Он, конечно, не мог знать, что критик понял его и в будущем никогда не тронет не только хозяина Ардавула, но и других писателей, и станет писать только лирические стихи…
– Парень, открой ворота гостям, довольно расспросов! – Один из пришедших сделал вид, что больше не в состоянии выдержать.
И писателю больше не о чем было говорить, не зная, что ещё противопоставить желанию гостей, он наконец сказал:
– Ворота я вам открою, но за собаку я не отвечаю.
Вот эти слова писателя вошли в пословицу.
Например, жена мне скажет:
– Сходи на базар, купи то и то и не позволяй себя обманывать.
Я, недовольный, никогда не любящий ходить по базару, – в ответ:
– Ворота я открою, но за собаку не отвечаю.
Хорошая вышла пословица, колоритная, запоминающаяся. Вот и решил донести её до тех, кто ещё не слышал. Словом, ворота я открываю…

Арбен КАРДАШ
г. МАХАЧКАЛА

Полностью цикл миниатюр Арбена Кардаша печатается в книге, которую наша газета по итогам конкурса готовит сейчас к выпуску.