Южный рубеж

№ 2008 / 20, 23.02.2015

Год назад в солнечном Армавире состоялась очередная VI Международная научно-практическая конференция «Творчество В.В. Кожинова в контексте научной мысли рубежа ХХ – ХХI веков». Эти ставшие уже традиционными «Кожиновские чтения» проводятся при активном содействии Армавирского государственного педагогического университета, а также при финансовой поддержке Российского государственного научного фонда (РГНФ). По итогам последней конференции вышел сборник статей, адресованный преподавателям вузов и школ, аспирантам, студентам гуманитарных и иных факультетов, старшеклассникам, да просто всем мыслящим и любящим русскую культуру людям. Ведь материалы сборника посвящены не только различным аспектам творчества выдающегося мыслителя ХХ века, но охватывают многие вопросы русской истории, литературы, духовности. Это – как заповедный Остров в море телевизионно-гламурной лжи и пошлости, как сигнальный маяк, светящий блуждающим кораблям без руля и ветрил. Жаль лишь, что не всем виден этот свет. Зрение омрачнено лукавыми и швыдкими прохиндеями от культуры, всеми силами старающимися замолчать истинные ценности, присущие русской душе.
Сам сборник (издание осуществлено при содействии депутата Законодательного собрания Краснодарского края Н.И. Осадчего, составитель – Н.И. Крижановский, под редакцией Н.Л. Федченко и В.Е. Шурыгина) состоит из двух частей. В первой представлены статьи и тезисы выступлений писателей, критиков, литературоведов, историков; во второй – работы аспирантов и студентов. Это как бы возрастное или «служебное» деление, но оно никак не отражается на качественном уровне материалов. К примеру, статьи из второй части сборника – «Роман Ф.М. Достоевского «Подросток» в свете пушкинских «Маленьких трагедий» и «Повестей Белкина» (В.Н. Педченко) или «Проблема смысла жизни в повести В.Личутина «Домашний философ» сквозь призму мировоззрений В.Кожинова» (А.А. Сидоровой) настолько глубоко проникают в суть темы, что вполне соответствуют предыдущему кандидатско-докторскому разделу. Так что деление это вполне условно. Важнее другое. Весь сборник представляет некую малую энциклопедию русской жизни, стержнем которой (по праву!) является философ, историк, литературовед, критик Вадим Валерианович Кожинов.
Обширно охваченное поле проблем. Вчитайтесь только в название тем в сборнике. Тут и «Социально-культурные предпосылки распространения юродства в России», и «Масонский подтекст обращений Б.Л. Пастернака к И.В. Сталину», и «Натурфилософская традиция в русской поэзии ХХ века: Н.А. Заболоцкий и Ю.П. Кузнецов», и «Вадим Кожинов и русская смута», и «Лики черносотенства: К.Ф. Головин – критик», и «Жанр рассказа в прозе тридцатилетних», и «В.В. Кожинов и С.С. Аверинцев: два образа современной христианской философии», и даже «Экстериоризация как способ лингвопоэтического моделирования внутреннего мира персонажа», и многое-многое другое. Одна из наиболее взвешенных и глубоких статей – «О спорном и бесспорном в наследии Вадима Кожинова» – принадлежит перу нашего давнего автора, доктору филологических наук, профессору Ю.М. Павлову, стоящему у истоков «Кожиновских чтений». Приведу небольшую цитату из неё: «Общеизвестно, что В.Кожинов умел писать так, что его работы удивляли, вызывали споры, запоминались надолго. Это происходило прежде всего потому, что Вадим Валерианович опровергал традиционный или преобладающий взгляд на писателя, проблему, явление и выдвигал свою, мягко говоря, неожиданную версию». Мне кажется, что эти слова приближают нас к сути понимания творческого метода В.В. Кожинова.
Среди авторов сборника – доктора и кандидаты наук – А.А. Безруков, М.П. Блинова, И.И. Кондрашова, Д.А. Ковальчук, А.В. Татаринов, М.Н. Нестеров, В.В. Курилов, О.Н. Мороз, Л.И. Дёмина, писатели и критики В.Г. Бондаренко, С.М. Казначеев, И.В. Колодяжный, Р.В. Сенчин и многие другие. А ещё – представители Сычуанского университета Ху Ши Сюн и Шанхайского университета Мэй Ин. Отрадно, что китайские товарищи с неослабевающим интересом следят за движением творческой мысли в России. Я заметил, что и переводить они у себя на родине стали всё больше подлинных русских писателей, а не постмодернистскую поделицу. Всё-таки это страна настоящей культуры. Вот и Ху Ши Сюн в своей статье пишет: «За очень длительное время люди воспринимают объект более аналитически. Однако в последние десятилетия, в ситуации развития экономической и технической глобализации, люди, критически обдумывая свои привычные методы мышления, стали разумнее смотреть на всё вокруг себя, на всё во всём мире». Это должно несомненно относиться и к литературе.
Лично для себя я открыл в прочитанном сборнике очень многое. А что-то оказалось предельно созвучно моим мыслям. Приведу строки из статьи В.А. Юдина: «В.Кожинов подчёркивал: выявление национальной самобытности и национального видения художника – одна из важнейших задач эстетики… Ещё Бердяев писал: «За национальностью стоит вечная онтологическая основа и вечная цель. Космополитизм и философски, и жизненно несостоятелен, он есть лишь абстракция или утопия, применение отвлечённых категорий к области, где всё конкретно…Человек входит в человечество через национальную индивидуальность, как национальный человек, а не отвлечённый человек, как русский, француз, немец или англичанин… Культура никогда не была и никогда не будет отвлечённо-человеческой, она всегда конкретно-человеческая, т.е. национальная, индивидуально-народная и лишь в таком своём качестве восходящая до общечеловечности…» Вот почему В.Кожинова так остро заботило сохранение национального начала как подлинно научной методологии познания, как надёжного ключа к постижению художественной истины и истины вообще… В.Кожинова больно волновала денационализация, то есть частичная или полная утрата национального самосознания личностью и обществом, будь то Россия или любая другая страна. Культура, лишённая национального содержания, по Кожинову, становится отвратительным бескультурьем. Духовность без питательного национального источника становится бездуховностью. Это подтверждают сегодня наше пошлое телевидение, низкопробный, денационализированный театр, абсурдно-разрушительный кинематограф, растоптавшая классические национальные традиции горе-литература марининых, сорокиных, ерофеевых… и пр., и пр.». А вот спросите тех же Ерофеева или Кабакова о духовности – они ведь плеваться начнут. Потому что нет у них ни капли чувства сопричастности ни к прошлому России, ни к её будущему.
Т.Н. Пахилько в своей статье пишет: «В.Кожинов считал, что огромное напряжение сил народа в течение всего ХХ столетия, завершившегося поражением «вековых чаяний Справедливости и Правды», привело к определённому историческому надрыву и разочарованию народа. Энергия пошла на спад. Надолго ли, навсегда ли – вопрос и сейчас открыт, хотя стали наблюдаться некоторые подвижки в сторону улучшения, сбора, сохранения этой «великой силы», идущей от нарождающейся молодой силы. И эта молодая, ещё не до конца определившаяся сила, – надежда России. Именно её предстоит осмыслить и определить дальнейшую судьбу российской тысячелетней цивилизации. Всё это волновало мыслителя и гражданина Кожинова». Должно волновать и всех нас. А может быть, прав Мэй Ин, подметивший, что «по мнению русских, настоящий ум – это не земной, практический, здравый ум-логика, а ум «иного царства»? Процитирую его слова о юродивом: «Этот герой не желает иметь земной разум и, кажется, нарочно делает всё наоборот. Но именно это приносит ему успех и победы, а здравый смысл и расчёты проигрывают. Он успешно проходит все испытания и отгадывает мудрые загадки, так же, как и доходит до всех премудростей сам. Это удачник, иронизирующий над другими, но и над собой, прежде всего. Иронизирующий не потому, что он зол, а потому, что он в высшей степени добр и разумен». Однако это уже из области некой метафизики.
Но если вернуться к чисто литературоведческим темам, то мне близка мысль В.В. Кожинова о том, что сюжет «должен быть понят нами как цепь движений, вызванная, обусловленная художественной коллизией… В сюжете нужно различать две стороны – его основу, движущийся клубок связей, противоречий, взаимоотношений, и события, в которых эта основа проявляется. Обе стороны находятся в необходимом и живом единстве». Обо всём этом обстоятельно сказано в статье М.П. Блиновой «Теоретические исследования В.В. Кожинова в контексте апофатической мировоззренческой системы». Там есть такие слова, интерпретирующие теоретические размышления Кожинова: «В художественном произведении бесконечность смысла связана с «анализом реального факта самой жизни, который «неисчерпаем», текст – это «реальность взаимопроникновения личного и всеобщего, человека и целого мира, Вселенной». В некотором смысле эта идея близка представлениям византийских богословов-апофатиков о божественном откровении, мистическом слиянии человека и Бога как единственной форме познания его высшей непознаваемой сущности».
Я попытался дать малое, может быть, слабое представление о прошедших год назад «Кожиновских чтениях» на основе изданного совсем недавно сборника. Впереди – новые встречи соратников в Армавире. Они состоятся в эти дни, в мае. А на одной из предыдущих конференций хорошо выразил их глубинную суть С.А. Небольсин: «На южных рубежах России стоят воины, чутко охраняющие интересы и традиции её национальной культуры вообще и литературы в частности». Дай Бог, чтобы таких рубежей было как можно больше. И чтобы их охранительное значение понимали в Центре.
Ровно двадцать лет назад Вадим Валерианович Кожинов подарил мне, тогда ещё неустоявшемуся литератору, свою книгу «Тютчев» с надписью: «…с самыми добрыми пожеланиями». Я ещё не мог понять всей могучей силы этого мыслителя. Но брошенное зерно рано или поздно всходит. Только теперь начинаю осознавать, какое богатое духовное наследие он нам оставил. Неисчерпаемый кладезь мыслей. К слову сказать, когда я позже писал свою книгу о русских дипломатах, то опирался и на его «Тютчева». Там сказано: «И нет ничего удивительного в том, что в свои последние годы, когда он обрёл возможности для воздействия на внешнюю политику России, Тютчев забывал о поэзии ради причастности этому творчеству, которое для него само было исполнено истинно поэтическим величием… В этой сердцевине тютчевского духа и души естественно и нераздельно сопрягались многообразные и даже вроде бы несовместимые стороны и черты. Предельно развитая жизнь его индивидуальности вливалась в громаду общенародного и всечеловеческого исторического творчества и никак не могла обратиться в индивидуализм. Собственно говоря, личность Тютчева, органически связав себя с движением русской и всемирной истории, тем самым переросла индивидуализм; она была несравненно богаче и мощнее какого бы то ни было индивидуалистического духа. Поскольку каждое, даже само по себе частное событие своего времени являлось перед Тютчевым как определённое звено во всемирной истории, нет ничего парадоксального в том, что потрясенное видение Космоса сочеталось в его душе со страстным интересом к сегодняшней газете. Столь же понятны в этом свете и переходы Тютчева от почти «обломовского» бездействия к напряжённой деятельности, захватывающей его тогда, когда он верил, что его усилия так или иначе вливаются в русское и всемирно-историческое творчество, в мировую борьбу добра и зла». Почему я вдруг обратился к любимому поэту В.В. Кожинова? Широко известны слова Тургенева, написанные ещё в 1854 году, почти за два десятилетия до смерти Фёдора Ивановича: «…Тютчев может сказать себе, что он… создал речи, которым не суждено умереть; а для истинного художника выше подобного сознания награды нет». Так и Кожинов во всей своей цельности есть духовно-историческое явление такой глубины и размаха, что его живое значение будет только неизменно возрастать с течением времени, промыслительно воздействовать на становление людей в России.Александр ТРАПЕЗНИКОВ