КНИГА ВЕЛИКОГО ГНЕВА

№ 2008 / 22, 23.02.2015

Масонские воззрения А.Н. Радищева
Художественная литература для ордена вольных каменщиков прежде всего была средством эмоционального воздействия на людей. Символ «цепь сплетённых рук» перерастал в «цепь сердец». Сердца надо было увлечь и затем завоевать. Вот цель масона-писателя. «В человеке чувственном лежит глубоко усыплённый человек внутренний; для возбуждения сего спящего потребны сильные и резкие ударения в человека чувственного», – сказано в «Инструкции мастеру ложи» (1818). Эти слова объясняют ту энергию убеждения и возмущения, которая всюду ощутима в «книге великого гнева» – «Путешествии из Петербурга в Москву» масона А.Н. Радищева.
Вообще, масонскую прозу в «чистом» виде обнаружить практически невозможно: всегда она таится, не желает высказаться прямо, изобретает условный язык-шифр, умело скрывается за различными личинами и сложными иносказаниями, для выражения своих сокровенных идей с лёгкостью пользуется готовыми художественными формами, жанрами и стилями, созданными другими литературными направлениями, и прежде всего литературой классицизма, а затем и сентименталистами.
Русские масоны знали, и не понаслышке, что в Западной Европе давно уже существует целая литература (представленная во Франции именами Прево, Мариво и Кребийона-сына, в Англии – Дефо, Фильдингом, Стерном и Ричардсоном, в Германии романом молодого масона Гёте о «мученике мятежном» Вертере и т.д.), тяготеющая к жизнеподобию, и что главным её жанром стал именно роман, сознательно противопоставляемый прозе барокко и классицизма, аллегорическому воспитательному «роману путешествий» Фенелона, дидактическим эссе, апологам и «восточным» философическим повестям-сатирам. Они были знакомы с авторитетным мнением, выраженным в переведённой тогда книге немецкого эстетика К.Мейнерса: «Из романов те только должно читать, которые писаны великими испытателями сердца человеческого, каковы суть: Смоллет, Лесаж, а особливо Филдинг».
Однако первостепенно важные идеи русских масонов не могли быть выражены в формах тогдашнего классицизма и нарождающегося романа, тяготевшего не к реализму, а к сентиментализму. К тому же они не являлись для масонов единственным образцом для подражания, уже по переводам их очевиден интерес к прозе позднего барокко, к философическим орденским трактатам, идейному и творческому наследию розенкрейцеров XVII столетия. В европейской литературе последней трети XVIII века, в художественной прозе оформилось новое направление – масонское, в котором некоторые исследователи усматривали «кризис просветительского реализма».
Просветительский реализм навряд ли существовал в XVIII веке, когда для его возникновения не имелось исторических условий и предпосылок. Но масонская проза тогда была, причём объяснить её появление одним «кризисом» классицизма и просветительства невозможно, а именовать реалистической затруднительно.
Борьба этих разнородных литературных идей и направлений ощутима в «Путешествии из Петербурга в Москву» (1784 – 1789, издана в 1790 году) А.Н. Радищева, многослойной книге, которую можно прочесть и как аллегорический масонский «роман путешествий». Понятны усилия советского литературоведения эту страницу из творческой истории знаменитой книги и биографии её автора замолчать, поставить под сомнение или представить незначительным, случайным само его масонство. Помещение знаменитой книги в школьную программу привело к школярскому, примитивно схематичному её прочтению и упрощённому толкованию. Радищев был представлен как одинокий «дворянский революционер» (что сие значит?), каковым он, безусловно, не был. Ибо книга его выражала философские и политические идеи и цели весьма большой и влиятельной группы людей и обращена против русского дворянства как правящего и одновременно служилого сословия и его государства – Российской империи. И это сразу поняла осведомлённая Екатерина II. Поэтому укажем на несколько фактов.
С социальными и философскими идеями масонов будущий автор знаменитой книги познакомился уже в Лейпцигском университете, многие профессора которого были вольными каменщиками. Со своим будущим другом, начальником и могущественным покровителем А.Р. Воронцовым Радищев встречался в ложе «Урания» в 1773 – 1774 годах. Это объясняет не только важные события его дальнейшей жизни, но и происхождение многих тем и идей знаменитой книги Радищева. С этого времени писатель быстро продвигался по службе в ведомстве «брата» и шотландского мастера Воронцова, фактически, а потом и по императорскому указу возглавил петербургскую таможню, а брат его Моисей получил важное место в таможне архангельской. Так Воронцов добился полного контроля над внешней торговлей Российской империи. Уже в этих событиях видно умелое, характерное для ордена выстраивание масонской «цепи» скрытых связей и закулисных влияний.
Хочется напомнить и о влиятельной литературно-идейной среде, где рождались и обсуждались замыслы Радищева-прозаика: «Он посещал небольшое литературное общество графа Александра Воронцова и его сестры, княгини Дашковой». Здесь впервые прозвучали и получили полное понимание и поддержку идеи и образы главной книги Радищева. Не случайно автора хвалил в печати видный масон и домашний человек Дашковых, поэт и критик И.Ф. Богданович. Напомним, что и сама Дашкова была не лишённой дарования писательницей, и её написанная в основном за рубежом и анонимно изданная книга «Разные повествования, сочинённые некоторою россиянкою» (М., 1789), и особенно повесть-утопия о Золотом веке «Гармора», тематически и стилистически связаны именно с масонской идеологией и литературой.
«С пылким умом и резким пером, в кипении желчи, он пристал к противной стороне князя Таврического и издал книгу «Путешествие от Петербурга до Москвы»… Я не назову сочинителя упомянутой книги человеком беспокойным… Он был просто увлечён и завлечён», – вспоминал о Радищеве С.Н. Глинка. Осведомлённый Пушкин говорил о нём и масонах то же: «Радищев попал в их общество. Таинственность их бесед воспламенила его воображение». Он же напоминает о несомненном родстве идей Радищева и принадлежавших к «левому» крылу масонства французских революционеров-якобинцев, явственно намекает на известную ему от современников причастность видного масона Воронцова к изданию в обход цензуры и распространению «Путешествия из Петербурга в Москву» в 1790 году. Президент Коммерц-коллегии и его могущественные друзья и «братья» помогли Радищеву напечатать и разослать его мятежную книгу, сделали потом всё, чтобы спасти жизнь своего смелого собрата, и облегчили его участь сибирского ссыльного.
В книге вольного каменщика Радищева имеется явственно прочитываемый масонский «слой» идей и образов. Они в основном собраны в философско-сатирической, использующей масонские темы «повреждения» (духовной слепоты) и обретения света Истины главе «Спасская полесть», но есть и в других частях «Путешествия из Петербурга в Москву». И их несомненное присутствие там нельзя объяснить антикрепостнической направленностью и революционностью этого сочинения. Скорее наоборот.

Уже в главе «Чудово» как бы мимоходом сказано: «Как в тёмной храмине, свету совсем неприступной, вдруг отверзается дверь и луч денный, влетев стремительно в среду мрака, разгоняет оный, распростираяся по всей храмине до дальнейших её пределов». Любой масон знает, о чём идёт речь: об особой комнате в ложе, обтянутой чёрным сукном, где есть мрачный гроб, череп и кости и где принимаемый в орден в первую степень ученика должен в одиночестве долго думать о вечности и смерти, обо всей серьёзности и необратимости своего шага.
В главе «Спасская полесть» есть сон-утопия, где государю снятся знаки его власти. Но это обязательный для масонской ложи мозаичный пол, меч на столпе-аналое – сокровище ложи и знак власти мастера. Имеется и масонский символ Вечности и Мудрости, египетской богини Изиды (имя одной из лож) и самого ордена: «Огромной величины змия, из светлыя стали искованная, облежала вокруг всего седалища при его подножии и, конец хвоста в зеве держаща, изображала вечность». Упоминаемая здесь же «божественная премудрость» – это София, Премудрость Божия, одно из божеств масонского пантеона. Ясно, что вся эта нравоучительная утопия о «повреждённом», поражённом слепотой государе и его излечении Истиной – прозрачная аллегория, политическая сатира на главного врага масонов Потёмкина, задевающая и самое императрицу. Они это хорошо понимали, что следует из их переписки и слишком жестокого приговора суда.
В главе «Подберезье» автор осуждает мартиниста, ученика Сведенборга, но даёт всё же ему важное слово в своей книге и к тому же упоминает о «духовных витязях», а это самоназвание вольных каменщиков, книга розенкрейцера И.В. Лопухина так и называлась – «Духовный рыцарь».
В главе «Новгород» Радищев говорит о «славных храмах древнего Египта», страны, считавшейся масонами прародиной их тайных знаний. Там же упомянут швейцарский философ и масон К.Лафатер, с которым переписывался и встречался Карамзин.
В главе «Бронницы» речь идёт о храме единого для всех вер и народов бога, и ясно, что имеется в виду не Иисус Христос православных христиан, а Великий Архитектор Вселенной, которому поклонялись вольные каменщики.
В главе «Зайцово» автор выступает против войн, а масоны были противниками войн, профессиональных армий и желали наступления вечного мира на всей Земле. Там же высказываются мысли об общественном договоре между властью и гражданами и о праве последних восстать при нарушении их прав: «Человек родится в мир равен вcем другому». Само понятие «гражданское общество» появляется в книге юриста Радищева не случайно, оно уже есть в известном ему уставе вольных каменщиков, принятом на Вильгельмсбадском конвенте. Мысли эти взяты из сочинений Руссо, они же лежат в основе масонских «конституций» и уставов.
В главе «Торжок» юрист Радищев, порицая цензуру, опирается на сочинения немецкого писателя-масона Гердера и со знанием дела упоминает баварский орден иллюминатов, принадлежавший к левому крылу европейского масонства.
Екатерина II не знала полного текста оды «Вольность», но сразу с возмущением отметила, что автор книги хвалит американского масона Б.Франклина, идеолога породившей США революции. Но не заметила, что Радищев называет строителя конституционной Америки «зодчим», т.е. великим мастером.
Это лишь на поверхности лежащие факты и детали, отличающие многослойную книгу Радищева, открыто высказывающую масонские идеи и в то же время стоящую уже в преддверии новой литературы европейского сентиментализма, о чём говорят уже осторожная критика в адрес «архаиста» Ломоносова, слова «сочувственник мой» и фраза «Я человеку нашёл утешителя в нём самом». Ясно, что одно другому не противоречит. Упоминание чувствительного романа масона Гёте «Страдания молодого Вертера» говорит об интересе русского писателя к новому направлению и его главному прозаическому жанру – роману. Не случайно писатель вспоминает и о «Дон Кихоте» Сервантеса.
Чувство для масона Радищева важнее разума, оно объединяет людей разных сословий, делает их «сочувственниками», братьями по сердцу. Спор о Ломоносове и критика идей классицизма показывают, что Радищев в своей страстной книге является предшественником Карамзина.Всеволод САХАРОВ