Магазин будущего
№ 2009 / 13, 23.02.2015
Новая книга известного прозаика Бориса Евсеева «Лавка нищих» вышла в свет в обстановке углубляющегося экономического кризиса, поставившего под вопрос наши завоёванные ценности
 |
Новая книга известного прозаика Бориса Евсеева «Лавка нищих» вышла в свет в обстановке углубляющегося экономического кризиса, поставившего под вопрос наши завоёванные ценности: стабильную работу и растущую зарплату, приемлемый уровень жизни. Многие герои этой книги живут в бедности или ниже её черты, молодые, здоровые люди – не находят себе применения.
Своим замыслом и композицией, особой пластикой языка «Лавка нищих» сходна с музыкальным произведением. Её открывает захватывающая, трагическая увертюра, рассказ об Иване Раскоряке, вводящий в этот необыкновенный, перевёрнутый мир. Ваня, молодой житель ближнего Подмосковья, пригорода, промышляет по мелочам на Птичьем рынке. Вся его незатейливая жизнь проходит в электричках. Выхода нет, он никак не может реализовать себя, даже резать камень ему не положено – не пускают за ограду Дома художника в Перловке. В обиженной душе зреет протест – выпустить всех птиц из клеток, устроить такой День Благовещенья на клятом рынке. За этот дерзкий поступок ждёт жестокая расплата, избитого Ваню пристав тащит на задворки Птички, в страшный, полумёртвый лес, где уже вырыты ямы для непроданных живых тварей и просто для бомжей, кормящихся у рынка.
Беспредел, надругательство над человеком оглушают в книге Евсеева. Каждая её часть, каждый герой обозначены как самостоятельная тема, создающая совокупное целое. Это и рабочий – босняк, мающийся в России, рассказ «Мясо в цене». (Вот уж непредсказуемая, загадочная славянская душа, не знающая удержу!) Или несчастный карлик Курдупель, пропадающий во мгле жизни.
Герой тонкого, проникновенного рассказа «Островок Рейля», пьющий тележурналист Антоша – Тоник формально не относится к униженным и оскорблённым, сам себя курочит. «Очень уж ему хотелось сделать воображаемое реальностью, а реальность, наоборот, перевести в разряд чего-то воображаемого. Но жизнь не бессмысленна, не хаотична, как может показаться на поверхностный взгляд, она подчиняется непростым законам, и ещё вопрос, что превалирует – жизнь или смерть. Когда шарлатан-целитель вмешивается в мозг Антоши, в важный его участок – Островок Рейля, Тоша постепенно меняется: перестаёт пить своё пойло, возвращается к жене, живёт размеренно и скучно. Он тускнеет, стирается как личность, его уже не терзают мировые проблемы. А в итоге – смерть при взрыве на рынке. Случайность? Но, видимо, всё предопределено, предусмотрено, и Островок Рейля отдаляется, улетает, «…словно в отместку за все включения и выключения, за сомнения и самовольство, за всё, что творил с ним Тоша…»
«Лавка нищих», скорее, книга новелл. «Кармен» Мериме никто не назовёт рассказом, только новеллой. Новелла требует от автора большей скульптурности, густой вязи языка.
Борис Евсеев – большой мастер слова. Он знает всё о его значении и месте в лепке образа героя, в художественной ткани. Меня пленила новелла «Сергиев лес» своим веским, незамутнённым словом:
«Лес был стар, но не мёртв, и никакой дряхлости в его чащобах, на прогалинах и обочь едва заметных троп не замечалось. А замечалась свистящая, бесплотная лёгкость – весной, кряжистая увесистость – зимой, сладкая знобливость – летом, гулкая неспешность перекликаний меж ветвями и листьями, меж подлеском, кронами и узлами стволов – осенью».
«Девочка Настюха, гульнувшая сегодня школу, давно отиравшаяся близ леса и в свои четырнадцать лет острог жаждавшая одних лишь приключений тела, – приключений адских, жгучих, пекельных, – резво прыгала по выжженной траве подходившего вплотную к лесу школьного холма и не чувствовала ничего, кроме буйных приступов радости».
Удивительно, сколько героев, как много сказано в этом сравнительно небольшом рассказе. Тут и два московских интеллигента, за сбором грибов толкующих о философии, о Флоренском и готовых поживиться ничего не смыслящей в жизни девчонкой. Здесь и поздний проблеск любви к миру матёрого уголовника, и такой яркий образ старика.
Из «ямы» трудно, но можно выбраться. Так и происходит в притче об Иване Раскоряке. «Раз из могилы выкопался, стало быть, и жизнь земную осилю! Ехал на Птичку Иван Раскоряк. Был Раскоряк – стал матрос Железняк!»
Не без иронии замечает автор. Другое дело, что никто из его героев не знает, как с этой трудной свободой поступить.
Борис Евсеев. Лавка нищих. Русские каприччо. – М.: Время, 2009
Марина ТАРАСОВА
Добавить комментарий