Наследник небывалой мощи

№ 2009 / 22, 23.02.2015

С боль­шим ин­те­ре­сом про­чи­тал в № 12 «ЛР» ста­тью Льва Ала­би­на о «под­поль­ном» рус­ском по­эте со­вет­ских вре­мён Ни­ко­лае Ша­т­ро­ве («Ког­да уй­ду с зем­ли»). С ин­те­ре­сом и поль­зой.

Вдогонку о Николае Шатрове


С большим интересом прочитал в № 12 «ЛР» статью Льва Алабина о «подпольном» русском поэте советских времён Николае Шатрове («Когда уйду с земли»). С интересом и пользой. И собственный анализ «Молитвы» и «Каракульчи», и к месту приведённые цитаты из отклика Бобышева, надеюсь, продвинули меня ещё немного в деле понимания этой незаурядной литературной единицы, всё еще остающейся для меня загадкой. Вроде квадратного корня из минус единицы, который, по Музилю, есть эмблема всякой загадочности.


Впервые сборник Николая Шатрова был выпущен в середине девяностых годов эмигрантами третьей волны в США. На него-то и откликнулся друг – соперник Бродского Бобышев – ещё одна «ахматовская сирота». «Как это удивительно думать, – пишет Алабин, – что где-то за океаном кто-то читает стихи русского поэта Шатрова, считает его великим мастером, наслаждается его стихами…» И может сложиться впечатление, будто наслаждаться стихами поэта Шатрова можно только за океаном. А это не так. Не обделён теперь, слава Богу, и отечественный читатель. Настроенный на шатровскую волну очерком Алабина, я потянулся к стеллажу в изголовье, где у меня пребывает самое ценное – русская поэзия, и извлёк сразу три нехилые книги со стихами Мастера. Прежде всего собрание его стихов в увесистом томе: «Неведомая лира» («Водолей Publishers». Томск – Москва, 2003). Тридцать пять печатных листов! Затем – книгу Геннадия Пархоменко о Шатрове: «Рыцарь в неснимающихся латах, или Миф о неведомом поэте» (издательство «Новалис». Москва, 2004). Двадцать три печатных листа, немалая доля которых приходится на тексты Шатрова. И наконец, воспоминания одного из основателей СМОГа Владимира Алейникова, посвятившего Шатрову отдельную почтительную главу. (Варьируются в последние годы во многих издательствах.)


Хотелось бы помочь заинтересованным любителям этой библиографической справкой.


Алабин вполне по делу «пихает» Евгению Евтушенко за то, что он дал в своей антологии единственное стихотворение Шатрова в оскоплённом виде, да ещё и умудрился сделать тринадцать (!) ошибок в сопроводительном тексте. Впрочем, кто только над нашим поэтическим Нарциссом в связи с его фолиантом не поиздевался. Ольга Седакова даже призвала издателей заказывать подобные труды «культурно вменяемым людям» (в интервью, данном газете «Русская мысль»). Но и значительно позже вышедший «антитезис» – пространная антология русской поэзии ХХ века под редакцией В.Кострова и Г.Красникова – не без греха. Там и вовсе обошлись без Шатрова. Как и ещё без двух-трёх десятков тех, без кого непредставимо отечественное стихотворчество конца минувшего столетия: без Аронзона, Бобышева, Величанского, Генделева, Ерёмина, Шварц, Лосева (за что их так? За то, что ленинградцы?), а также без Кековой, Латынина, Оболдуева, Петрова, Рыжего, Чудакова, Цветкова. В иных случаях – что совсем уж нелепо – поэты названы в кратеньких обзорах периода (как, стало быть, самые репрезентативные фигуры), а в самой тысячестраничной антологии их нет: Вадим Антонов, Елена Шварц.


«Без личных симпатий и антипатий поэту никак нельзя», – говорил великий Элиот, это понятно, но всё-таки первое требование к составителю – та самая «культурная вменяемость», то есть широта незамутнённого идеологией вкуса. Или колючая проволока тусовочности – вечное проклятье литературной России?


Кстати, хрестоматийное стихотворение Шатрова «Молитва», которое Алабин при случае списал из тетрадки у паломниц-послушниц, тоже приводится им (ими) в усечённом виде. Ну не могли духовидицы сохранить куплеты про «земную» любовь. Там свои ограничения и свой барьер проходимости, временами не менее жёсткий, чем у светских «идеологов». Это к сведению читателя, буде он заинтересуется поэтом Николаем Шатровым.

Юрий АРХИПОВ

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.