РОМАШКИ ДЛЯ ПРАБАБУШКИ

№ 2015 / 11, 23.02.2015

На конкурс “ЖИТЬ НЕ ПО ЛЖИ”

Добрый день!

Меня зовут Наталья Иванова. Я – молодой писатель из г.Санкт-Петербург (27 лет отроду). Занимаюсь переводами с разных языков, пишу рассказы, в том числе для детей. О своём творчестве могу сказать: я – приверженец реалистической прозы. Пишу о наболевшем, о том, к чему, на мой взгляд, невозможно оставаться равнодушным.

Благодарна Вам за возможность принять участие в конкурсе и поделиться воспоминаниями о прабабушке.

С ув. Наталья Иванова

 

---

 

Впервые за долгие десять лет мне удалось побывать в цирке. Сказать, что это было простое желание сбежать от мирской суеты и превратностей взрослой жизни, – будет неверно. Меня одолевала безрассудная жажда с головой окунуться в атмосферу детства, несущую в себе далёкий аромат беспечности и лёгкости бытия. Признать, что мир для меня уже не тот, что раньше, – не хватало смелости, и всё, чего мне хотелось, – почувствовать себя в безопасности.

В тот день цирковая программа начиналась с минуты молчания в память о жертвах теракта, произошедшего накануне в одном из городов моей Родины. Я по-новому смотрела на людей, знакомых между собой и совершенно чужих друг другу. Саму ситуацию находила я абсурдной: никогда прежде жизнь не казалась мне такой трагичной в преддверии невинного веселья. Радостные возгласы сменялись удручающей тишиной, непринуждённая атмосфера – тяжёлыми мыслями. Становилось не по себе. Я увидела, как тесно переплетена судьба отдельного человека с судьбой целого общества, но, к сожалению, уже в который раз поймала себя на мысли, что мы способны осознать себя частью единого целого лишь в те моменты, когда нас объединяет трагедия.

 

Жан-Франсуа Милле (1814–1875) «Букет ромашек»

«Но жизнь продолжается, и мы начинаем!» – слова ведущего ознаменовали собой апогей моего смятения. Я не понимала, чего мне хотелось больше в этот момент: плакать или смеяться. Чувства смешались настолько, что жизнь напомнила мне трагикомедию. Радость и горе, правда и ложь, вера и отчаяние – мы всегда балансировали на этой грани.

…Я часто вспоминаю свою прабабушку, невероятно честного и трудолюбивого человека, на долю которого выпало немало трудностей. Родилась она в далёком 1913 году в многодетной крестьянской семье. Не одну страшную потерю ей пришлось пережить, но она никогда не теряла интерес к прекрасному.

Она делилась с нами воспоминаниями о пережитом во время Великой Отечественной войны. У неё на глазах умирали близкие люди от голода и страшных болезней. Многим не суждено было вернуться с фронта. В числе последних оказался и её муж. Его призвали, и она осталась с двумя маленькими детьми на руках.

Когда в наш посёлок вошли немецкие солдаты, в семьях уже не оставалось работоспособных мужчин. Немцы врывались в дома к беззащитным женщинам и старикам и отнимали у них последнее. В доме моей прабабушки временно обосновались двое немецких солдат. Она стирала их одежду и готовила для них еду. Каждый день мог оказаться для неё последним, ибо малейшее движение в сторону, одно неверное слово и даже невинный взгляд могли стоить ей жизни. Но думала она не о себе, не о своей судьбе пеклась – всё она готова была стерпеть, только бы спасти своих дочерей.

Такого трудолюбивого человека, как моя прабабушка я в дальнейшем больше никогда не встречала. Каждый Божий день она работала не покладая рук, дабы прокормить семью. Успевала помогать и другим: тем, кто не мог о себе позаботиться. Особый след в её судьбе оставили голодные 1932-1933 годы. Но даже когда самые страшные годы остались позади, она продолжала трудиться так, словно не замечала перемен. И ведь правда: свидетелям и невольным участникам тех страшных событий был знаком только один закон выживания: хочешь жить – люби трудиться. Я ни разу не видела, чтобы прабабушка выбрасывала еду. Помню, как бережно она относилась к хлебу, будто к святыне, надругаться над которой – страшный грех. А глядя на нас, представителей сегодняшнего времени, так и хочется сказать, что нашей визитной карточкой стали лень и нежелание ценить то, что имеем.

В 90-е годы, когда прабабушке было за восемьдесят, она любила выращивать овощи, и уже с трудом держась на непослушных ногах, самостоятельно пыталась ухаживать за грядками. И никогда мне не забыть, как искренне расстраивалась она всякий раз, когда мы ограждали её от этой работы. Она не умела «просто сидеть», ей всегда нужно было чем-то заниматься, чтобы чувствовать себя живой.

Дом моей прабабушки представлял собой глиняную избу с крошечными окнами и выгоревшей соломенной крышей. Для меня, без преувеличения, это была история целой эпохи. Я ощущала в этих стенах ту непростую атмосферу, которую оставили после себя война и тяжёлые послевоенные годы.

Прабабушка во всём любила простоту. В её доме не было ни телевизора, ни телефона, лишь старое, советского образца, радио. В тёплое время года на столе всегда стояла ваза с полевыми цветами и душистой мятой. Иногда мы приносили для неё белые ромашки. Уже потом я узнала, что это были её любимые цветы.

Не было у неё и современной кухонной плиты, готовить она продолжала на старой русской печи. Она с нетерпением ждала нас в гости, чтобы прежде всего досыта накормить. Ей очень нравилось готовить для нас разные вкусности. Я помню, как медленно закипала вода в чугунке…

В избе была одна небольшая комната, напоминающая собой каморку, где хранились банки и прочие предметы ушедшего быта. В эту комнату с трудом попадали лучи солнца, поэтому разглядеть её содержимое удавалось только с помощью осветительной лампы. У меня так и не хватило духу осмотреть её целиком… Я почему-то сразу же вспоминала о немецких солдатах, о которых рассказывала прабабушка. Так было со мной всегда. Мне казалось, там по-прежнему находились отголоски той страшной войны… Я словно оказывалась на пересечении двух эпох.

Дом моей прабабушки снесли вскоре после её смерти в 2000 году, но сердце по-прежнему не хочет в это верить… Помню, как каждый вечер, чуть стемнеет, я выглядывала из своего окна, чтобы разглядеть свет в крошечном окошке её дома. Если свет горел, это означало, что она ждала нас – своих правнуков. Я усаживалась поудобнее в любимом деревянном кресле у края стола и слушала… слушала без устали её невероятные, но такие правдивые истории.

К сожалению, я не могу сказать, что часто обнимала свою прабабушку. Если бы только можно было вернуться в прошлое, когда ты – уже взрослый ответственный человек… Осознаны ли мои взгляды на жизнь – я не знаю, но уверена, что сейчас могла бы сделать для неё больше добра, чем когда-либо. И в первую очередь, я бы дарила ей свои искренние объятия.

Я пытаюсь представить, о чём бы мы могли поговорить с ней сейчас. Наверное, я бы рассказала ей обо всех последних достижениях человечества и доступных нашему времени возможностях. Вот только… не представляю, как бы я смотрела в её глубокие честные глаза. Не всё то золото, что блестит. Я бы не смогла утаить своего стыда. У Детей войны не было тех «упрощающих жизнь» вещей, без которых не может или не умеет справляться наше поколение. Они без раздумий брались за любую работу, больные, полуголодные. Мы – привыкли жаловаться на отсутствие «достойной» работы. Они стремились к знаниям, что порой было небезопасно, и какая-нибудь старая книга с обгоревшими страницами была для них настоящим подарком небес. Мы же – верим в свою непоколебимую осведомлённость, которая якобы оправдывает наше мнимое право бесцеремонно навязывать своё мнение другим.

Да, согласна, что каждому времени – свои открытия. Но что бы ни говорили о «смене времён», я верю, меняются не ценности – меняются приоритеты. Дети войны были свидетелями недопустимой жестокости, но они сумели сохранить свою человечность, чтобы воспитать нас. Они вложили в нас душу, чтобы мы могли сотворить этот «прогрессивный» мир. Но разве можно достичь прогресса, когда в обществе ликуют обман и корысть? Вспоминая прабабушку, её доброту и веру в людей, я понимаю, как не хватает нам, сегодняшним, этих качеств. Она не советовала нам, как следует себя вести, чтобы это выглядело «правильно», сама она была для нас примером мужества и жизнелюбия, примером честности и великодушия.

…Я помню последний День рождения моей прабабушки. В её окне мелькал тусклый свет… на столе догорала свеча… В вазе стояли сухие прошлогодние цветы… вода давно испарилась…

Я принесла прабабушке её любимое мороженое и… полбутылки лимонада… С тех пор осталось у меня ощущение какой-то болезненной недосказанности. Я уже никогда не смогу наполнить эту бутылку до краёв… Никогда уже ничего не смогу для неё сделать… Но я буду помнить… чистого, как лепесток ромашки, простого, как полевой цветок, родного человека, который открыл для меня правду: жизнь нужно создавать, а не разрушать.

Наталья ИВАНОВА, 

г. САНКТ-ПЕТЕРБУРГ