Кто пытается писателю заткнуть рот
№ 2009 / 44, 23.02.2015
С детства я хотела быть журналистом, о другой профессии и мысли не допускала. Первая публикация в шестнадцать лет, потом последовало активное сотрудничество с «районкой» «Голос Конды».
 |
| Ольга ИЖЕНЯКОВА |
С детства я хотела быть журналистом, о другой профессии и мысли не допускала. Первая публикация в шестнадцать лет, потом последовало активное сотрудничество с «районкой» «Голос Конды». Вскоре мечта стала профессией, подкреплённая дипломом и покорившей экзаменационную комиссию работой на 200 страницах по теме: «Авторская позиция в печатных СМИ».
С профессиональной задачей – донести события до читателя – я обычно справлялась на «отлично». Начало моей деятельности пришлось на 90-е годы, когда работа журналиста подвергалась только корректорской правке, слова вроде «идеология» мы слышали из уст старших коллег и удивлялись, как здравомыслящему, образованному человеку можно запретить писать правду? Ну, в самом деле, как такое возможно? Если судят, к примеру, ялуторовскую банду, на совести которой более десяти человеческих жизней, а им потакает прокурор – это видно по ходу процесса невооружённым взглядом. Значит, так об этом и пишем, а редактор, соответственно, всё пропускает. Процесс затягивается, убийцы получают большие сроки. Если поставка продуктов в районы Крайнего Севера нарушена, люди месяцами живут без самого необходимого – пишем об этом. Чиновники проводят совещания одно за другим, и уже через неделю после выхода статьи – к северянам поступают продукты. Так было много раз. И, казалось, будет всегда. Но однажды к нам в командировку приехал журналист из Би-Би-Си, вполне сносно говоривший на русском. Мы откровенничали с ним, и он пророчески произнёс: «Через каких-нибудь пять-десять лет вы не сможете так же открыто работать… Свобода слова? Вы же за неё не боролись. Даром получили – и легко отдадите». Я так и не поняла этого «вы за неё не боролись» – скорее всего, эта фраза адресована лично мне, я действительно получила её даром, как само собой разумеющийся факт. Более того, я искренне считала, что буду всегда жить при демократическом строе и с моим чувством социальной справедливости смогу принести максимальную пользу обществу…
В 2000 году условия работы начали резко меняться. Нам стали буквально «затыкать рот». Нельзя стало писать об очевидном, например, о том, что Тюменская область – место, где добывается 90 процентов российского газа – более чем наполовину негазифицирована… Регион, являющийся донором, определяющий нефтяную политику в России и мире, имеет самых нищих жителей. Помню, как приехала немецкая делегация в Ишим, а на дороге как раз авария, и я, как человек знающий местность, предложила водителю объехать через соседние деревни. Едем с немцами, нам то тут, то там попадаются туалеты «а-ля собачьи будки», один самый выразительный, щели размером с ладонь, а внутри человек сидит. Немцы сначала головами вертели, фотографировали, а когда в том самом увидели человека – просто захлопали в ладоши! Мне стыдно, глаз не поднять, а наш фотокор молодой увидел реакцию немцев и говорит: «Это ещё что! Вон в Аббатском районе в некоторых избах вообще туалетов нет, там в полу в сенках досок нету, туда и ходят». Кстати, на совещании, куда ехали немцы, наш губернатор докладывал о том, что уровень жизни в области в целом выше общероссийского…
 |
Вскоре нельзя стало писать даже об открытом произволе, даже если это касается лично тебя. Ситуация невероятная: когда у меня родился ребёнок, мы, молодые родители, тут же встали в очередь в детский сад. Каждый год ходили, отмечались, дитё воспитывалось в семье, и вот сыну уже шесть лет, идём просить место, а нам говорят: «Ваша очередь 11 346. Как дойдёт – так и пригласим». Беру калькулятор и подсчитываю скорость этой очереди, оказывается, она до нас дойдёт через двадцать девять лет…
Всё же я находила даже в такие времена возможность публиковаться, проводила журналистские расследования, активно сотрудничала со всеми газетами Тюменской области, где нет-нет, но выходили статьи, круто меняющие судьбу отдельных людей. Век не забуду, как врачи ночью буквально выгнали пенсионерку-инвалидку из больницы из-за того, что у неё денег не было.
Я изучила диагноз, взяла комментарий у врача, подробно расспросила обо всём бабушку, после этого написала в газету «Комсомольская правда в Тюмени». На следующий день после выхода статьи главврач больницы лично приехал к больной, взял её на обследование, а мне в редакцию позвонила врач из областной больницы, представившись госпожой Зуйковой, и обозвала такими словами, что даже сейчас, спустя много лет, вздрагиваю, но тогда, усомнившись в том, что госпожа Зуйкова вообще существует, я позвонила в больницу и попросила меня с ней соединить (сказалась журналистская привычка всё проверять), меня соединили, и дама подтвердила, что от своих слов не отказывается. Ни от одного!
Меня всегда (даже в 90-е!) умиляла тенденция чиновников «прикармливать» журналистов и писателей, мягко говоря, не самых профессиональных, к этому, кажется, уже привыкли все, но когда я прочитала, что автору строк: «Есть в Сибири ягода-морошка. / Пушкин, умирая, съел немножко…» – во-первых, дали грант на издание собственной книги, во-вторых, присвоили звание заслуженного работника культуры РФ, в-третьих, сняли про него фильм – мне показалось, что тихонько схожу с ума.
В то же время прозу талантливого публициста Виктора Егорова не удалось издать, зато вся Тюмень его скачивала из Интернета и читала. В повести «Чернец» под вымышленными именами разворачиваются реальные события, точно и умело описанные. И никому из читателей не надо было объяснять, кто тот или иной герой. Всё про всех знали. Что пришлось за это автору перетерпеть – отдельная история. Сегодня он постоянный автор оппозиционного сайта, кстати, единственного в области и особо притесняемого властями. Одному из авторов этого сайта в подъезд подложили взрывное устройство… Надо ли говорить, что милиция дело не возбудила.
В начале 2000-х «закручивание гаек» пошло полным ходом. Если раньше нам банально «затыкали рот», то теперь перешли к активным действиям. Лично мне запаивали железную дверь, и чтобы войти в дом, пришлось вызывать сварщика. Изуродовали машину, а потом и вовсе наложили арест и отвезли на штрафстоянку, даже несмотря на тот факт, что юридически она мне не принадлежит. Судебным приставам сказали «фас», и они, не разобравшись в документах, забрали. Пришлось целый год доказывать, что карательные органы не правы. «Ваше счастье, что правда на вашей стороне, – сказали мне в районном суде Центрального района г. Тюмени, – иначе сами знаете что»…
Зато! По итогам моих публикаций, многие онкобольные получили медицинскую помощь, в которой им раньше отказывали, а селяне деревни Ниходская Упоровского района – свои законные земельные паи.
Грань была перейдена, когда я написала, как тюменские депутаты отбирают квартиры у «дольщиков». После этого стали открыто угрожать моему малолетнему ребёнку и даже брату, который с нами не живёт.
Власти со мной никогда не судились, поскольку к каждой статье, к каждой малюсенькой заметке была подобрана мощная доказательная база, состоящая из серьёзных документов, комментариев должностных лиц, видеозаписей и пр. Потому однажды к моему сыну, который играл со щенком во дворе, подошёл участковый и в упор стал стрелять в щенка, на визги детворы он ответил: «С тобой и твоей мамой будет то же самое»…
Ольга ИЖЕНЯКОВА,
г. ТЮМЕНЬ
Ольга Петровна Иженякова родилась в 1975 году в посёлке Кондинский Тюменской области. Окончила Высший технический лицей и Тюменский университет. В 2006 году выпустила в Москве первую книгу прозы «Обратная сторона». Рассказы Иженяковой получили высокую оценку Леонида Бородина, Сергея Гандлевского и других известных литераторов.
Добавить комментарий