Холостые выстрелы

№ 2009 / 48, 23.02.2015

Этой зи­мой, 29 ян­ва­ря, ис­пол­ня­ет­ся 150 лет со дня рож­де­ния Ан­то­на Пав­ло­ви­ча Че­хо­ва, и мно­гие те­а­т­ры, осо­бен­но го­су­дар­ст­вен­ные, под­го­то­ви­ли к юби­лею че­хов­ские спек­так­ли. Не ос­тал­ся в сто­ро­не и кол­лек­тив под ру­ко­вод­ст­вом Мар­ка За­ха­ро­ва

Вишнёвый сад. Театр им. Ленинского комсомола. Режиссёр-постановщик Марк Захаров.

Этой зимой, 29 января, исполняется 150 лет со дня рождения Антона Павловича Чехова, и многие театры, особенно государственные, подготовили к юбилею чеховские спектакли. Не остался в стороне и коллектив под руководством Марка Захарова – режиссёра, поставившего немало комедийных представлений.

Чехов, автор гениальных юмористических рассказов и ряда шуточных коротких сцен, назвал комедиями и такие пьесы, как «Чайка» и «Вишнёвый сад».

По-видимому, в надежде опереться на комедийный опыт своей труппы, театр решил подчеркнуть в постановке комическую, где-то даже цирковую составляющую произведения. Возможно, не поверил, что зрители оценят содержание пьесы во всей полноте. Не поверил и в потенциал авторского текста: пьеса не просто сокращена (спектакль вместе с антрактом продолжается два часа), но и основательно перелицована, дополнена отсебятиной.

Разумеется, всякую постановку надо принимать по её собственным законам, и интерпретация театра им. Ленинского комсомола имеет право на существование. В самом деле, основные персонажи – Гаев (Александр Збруев), Ф.Раневская (Александра Захарова) – представлены жалкими и примитивными, но ведь указания на такое их восприятие есть в диалогах. Так, Гаев говорит о сестре: «…Как там ни придумывай смягчающие обстоятельства, всё же, надо сознаться, она порочна. Это чувствуется в малейшем её движении». Похоже, главная задача постановщиков в том и заключалась, чтобы оправдать эту характеристику. Хотя всё же вызывает сомнения и трактовка образа Раневской как бойкой бабы без комплексов, которая всего лишь хочет урвать от жизни всё и поэтому бестолково прожигает её. Не веришь, что она могла иметь какие-то чувства и привязанность хотя бы к покойной матери, каковую привязанность в спектакле стараются подчеркнуть. Ведь у Чехова Любовь Андреевна – неглупая женщина, обладает определённой харизмой.

Далее, в одной из реплик Любовь Андреевна так же безжалостно характеризует брата: «Он бредит». Вот и в постановке речь Гаева, как, впрочем, и Фирса (Леонид Броневой) воплощена в гротескной манере в виде бреда. Одни и те же репризы (у Гаева – о том, что он человек «из восьмидесятых годов», у Фирса – о лечении сургучом и заготовке вишни) многократно повторяются. Перед произнесением обращения к «дорогому, многоуважаемому шкапу» Гаев созывает в комнату всех домочадцев. В конце первой части Гаев и его старый лакей уже сыплют остротами, как ковёрные. Даже неловко становится перед уважаемыми актёрами. С другой стороны, при этом роль Фирса получилась объёмнее, чем в оригинале – возможно, из благого намерения сделать приятное ветерану сцены.

В обработке всех ролей применён один и тот же приём: речь персонажа сокращена, при этом отдельные, показавшиеся, видимо, постановщикам выигрышными, фразы повторяются много раз. Персонажи снабжены сквозными фразочками (чего не было у Чехова). Например, Симеонов-Пищик несколько раз повторяет «Лай не лай, а хвостом виляй». При этом теряется своеобразие чеховского диалога, характерные для персонажей словечки, например, «преклонный возраст» в устах Яши (Д.Грошев) или реплика Гаева «Здесь пахнет пачулями».

Потеря своеобразия чеховского языка, однако – полбеды, хотя это и свидетельствует о недостаточно чутком прочтении текста.

Хуже то, что в результате перелицовки в сторону укорочения все образы потеряли объём и глубину и оказались лишь плоскими тенями чеховских героев. Не запоминаются ни Аня (А.Марчук), ни Епиходов (М.Амельченко), ни даже Шарлотта Ивановна (А.Виноградова), несмотря на изобилие фокусов и оглушительные холостые выстрелы.

Линия Лопахина (А.Шагин) – Вари (О.Железняк) из драмы превращена в фарс. В сцене их объяснения Варя даже губки подставляет для поцелуя, а Лопахин устраивает ей «облом». Лопахин здесь очень юн и изящен – впрочем, и на это есть намёк у Чехова (Трофимов говорит купцу: «У тебя тонкие, нежные пальцы, как у артиста, у тебя тонкая, нежная душа…»). Портят впечатление вульгарные объятия Лопахина с Раневской.

Петя Трофимов (Д.Гизбрехт) кривляется мимикой и жестами – у него как будто нервный тик, но в целом роль получилась интересной и содержательной, правда, несколько выбивающейся из общего довольно примитивизированного ряда.

В этом спектакле никого не жалко – даже Вари и Фирса – может, из-за того, что время сэкономили и выхолостили содержание. А впрочем – пожалуй, Петю всё же жалко: уж больно его жалким сделали! А ведь эту роль когда-то исполнял Качалов!

По-видимому, главная цель перелицовки текста и умножения трюков вроде холостых выстрелов была благой – сделать спектакль как можно более увлекательным. На самом деле эффект подобного подхода оказался обратным.

Ильдар САФУАНОВ