Языком цирка и балета

№ 2010 / 28, 23.02.2015

Ита­ло­языч­ные швей­цар­цы из Лу­га­но – сча­ст­ли­вые лю­ди. Жи­вут в бо­га­той и бе­зо­пас­ной стра­не, на бе­ре­гу фан­та­с­ти­че­с­ки кра­си­вых суб­тро­пи­че­с­ких озёр Лу­га­но и Ма­д­жо­ре, ок­ру­жён­ных го­ра­ми с веч­но­зе­лё­ны­ми ле­са­ми.

Донка. По мотивам произведений А.П. Чехова. «Teatro Sunil» (Лугано, Швейцария). Режиссёр-постановщик Даниэле Финци Паска.

Италоязычные швейцарцы из Лугано – счастливые люди. Живут в богатой и безопасной стране, на берегу фантастически красивых субтропических озёр Лугано и Маджоре, окружённых горами с вечнозелёными лесами. Не надо даже ехать на море – курорт!

И вот эти счастливые швейцарцы решили поставить шоу по мотивам печального Чехова из мрачной дореволюционной России, для чего специально съездили в Таганрог и Мелихово. Ну, толку от этого, пожалуй, чуть для понимания сути творчества: разве, побывав, например, в музее Гёте в Веймаре или Пушкина в Петербурге, можно так уж глубоко проникнуть в секреты их художественного мира?

Но именно такая задача – проникнуть глубоко – была поставлена создателями спектакля, и этим обусловлено его название. Лейтмотивом оказывается рыбная ловля на «донку» – глубоководную удочку. Антон Чехов любил рыбачить на такую удочку, и во время ловли рыбы, наблюдая и размышляя, заодно «вылавливал» для своих пьес и рассказов человеческие характеры и судьбы.

Спектакль поставлен языком цирка – акробатика, эквилибристика, жонглирование, клоунада. Первое действие показалось скучноватым, но во втором исполнители разыгрались.

Основная метафора – больница (Чехов – врач): больничные белые одежды, кровати стилизованные: речь идёт о вскрытии только что скончавшихся покойников в поисках души, об анатомическом театре. Больничные койки проезжают над больными, почти давят их. В этот образный строй вмещаются и палата № 6, и «Ich sterbe» самого писателя.

Другая основная идея – связанная с первой: мотив хрупкости человеческого существования, неустойчивости: отсюда – катание акробата в кольце, жонглирование шариками, качание на трапециях, сцены дуэли, возгласы: «Константин застрелился!»

Далее – клоунада: съёмка акробатических этюдов, якобы разыгрываемых на трапеции без страховки, на самом деле лёжа на полу (этот приём не нов, где-то такая пантомима уже встречалось у многих мастеров).

Впрочем, есть в постановке и чисто цирковая эквилибристика на трапециях – три акробатки в белых гимнастических костюмах, олицетворяющие трёх сестёр из знаменитой пьесы, проделывают в вышине головокружительные трюки.

Ближе к концовке обыгрывается мотив дуэли (повод – одноимённый рассказ Чехова). После дуэли – клоунское поливание актёрами друг друга из резиновых груш – будто и слезами, и кровью.

Звучат цитаты из записных книжек Чехова – например, о студенте, которому сделали клизму.

Музыкальное сопровождение на аккордеоне – простенькое – звучат европейские танцевальные мелодии. Речь – по-итальянски, на ломаном русском, по-английски и по-французски.

Давно известно, что у московской публики из европейских театральных тенденций популярна именно такая помесь цирка с балетом. Спектакль пользовался удивительным успехом, и никто не ушёл, хотя, конечно, намного содержательнее были «Три сестры» в постановке и исполнении берлинского «Фольксбюне», с которых половина зрительного зала малодушно сбежала в антракте.

Как бы понять, чем обусловлены особенности отечественных театральных вкусов?

Ильдар САФУАНОВ