Многописание

№ 2011 / 1, 23.02.2015

Есть такая распространённая тема для препирательств – сколько писатель пишет. В смысле, каковы объёмы им написанного. С одной стороны, писателя, что пишет много, начинают подозревать (часто небезосновательно) в халтуре

Есть такая распространённая тема для препирательств – сколько писатель пишет. В смысле, каковы объёмы им написанного. С одной стороны, писателя, что пишет много, начинают подозревать (часто небезосновательно) в халтуре, а то и в использовании литературных негров. Часто подкатывают с этими намёками к одной детективщице, но по сравнению с другим детективщиком, некогда популярным, её счёт даже скромен. А вот Барбара Картленд, как говорят нам дамские журналы, написала 723 романа и даже в преклонном возрасте выдавала на-гора по двадцать три романа в год. Но есть и совершенно разная работа с текстом: есть художник, что работает единолично, а есть поклонники бригадного метода.

Бригадный метод – это вовсе не работа с неграми, это управление, подобное работе режиссёра со съёмочной группой. Оператор вовсе не равен осветителю, ассистент занят своим делом, а гримёры – своим.

Тут судить по конечному результату – «А как споё-о-ошь!», справедливо отвечали звери мышонку в советском мультфильме. В конце концов, и Лев Николаевич Толстой активно привлекал супругу к редакторской работе. Ещё неизвестно, как сложились бы их отношения, если бы у Льва Николаевича был бы под рукой текстовый редактор «Word».

Вот, кстати, о Толстом. Я сейчас выложу список томов наиболее полного издания Толстого, так называемого «Юбилейного». (Оно не академическое, но приближается к нему – так, кажется, сказал Эйхенбаум.) Сейчас собираются выпустить стотомник – посмотрим, что из этого выйдет. Итак, вот прежнее издание: «Толстой Л.Н. Полное собрание сочинений: В 90 т. Юбилейное издание (1828–1928). Серия 3: Письма / Под общ. ред. В.Г. Черткова. При участии ред. ком. в составе А.А. Толстой, А.Е. Грузинского, Н.Н. Гусева и др. Под наблюдением Гос. ред. комис. в составе А.В. Луначарского, В.Д. Бонч-Бруевича, М.Н. Покровского и И.И. Степанова-Скворцова. – М.; Л.: Гос. изд-во, 1928–1964». И в его первой серии (Произведения):

Том 1: Детство. Юношеские опыты

Том 2: Отрочество и юность

Том 3: Произведения, 1852–1856

Том 4: Произведения Севастопольского периода

Том 5: Произведения, 1856–1859

Том 6: Казаки

Том 7: Произведения, 1856–1869

Том 8: Педагогические статьи, 1860–1863

Том 9: Война и мир. Том первый

Том 10: Война и мир. Том второй

Том 11: Война и мир. Том третий

Том 12: Война и мир. Том четвёртый

Том 13: Война и мир: Черновые редакции и варианты (Часть 1)

Том 14: Война и мир: Черновые редакции и варианты (Часть 2)

Том 15-16: Война и мир: Черновые редакции и варианты (Часть 3). Несколько слов по поводу книги «Война и мир»

Том 17: Произведения, 1863, 1870, 1872–1879, 1884

Том 18: Анна Каренина. Части 1–4

Том 19: Анна Каренина. Части 5–8

Том 20: Анна Каренина: Черновые редакции и варианты

Том 21: Новая азбука и русские книги для чтения

Том 22: Азбука

Том 23: Произведения, 1879–1884

Том 24: Произведения, 1880–1884

Том 25: Произведения 1880-х годов

Том 26: Произведения, 1885–1889

Том 27: Произведения, 1889–1890

Том 28: Царство Божие внутри нас

Том 29: Произведения, 1891–1894

Том 30: Произведения, 1882–1898

Том 31: Произведения, 1890–1900

Том 32: Воскресение

Том 33: Воскресение: Черновые редакции и варианты

Том 34: Произведения, 1900–1903

Том 35: Произведения, 1902–1904

Том 36: Произведения, 1904–1906

Том 37: Произведения, 1906–1910

Том 38: Произведения, 1909–1910

Том 39-40: Статьи, 1893–1898. Произведения, 1886, 1903–1909

Том 41: Круг чтения. Том первый

Том 42: Круг чтения. Том второй

Том 43: На каждый день

Том 44: На каждый день [Окончание]

Том 45: Путь жизни

Том 46: Дневник, 1847–1854

Том 47: Дневники и записные книжки, 1854–1857

Том 48-49: Дневники и записные книжки, 1858–1880. Записки христианина, дневника и записные книжки, 1881–1887

Том 50-51: Дневники и записные книжки, 1888–1890

Том 52: Дневники и записные книжки, 1891–1894

Том 53: Дневники и записные книжки, 1895–1899

Том 54: Дневники, записные книжки и отдельные записки, 1900–1903

Том 55: Дневники и записные книжки, 1904–1906

Том 56: Дневники, записные книжки и отдельные записки, 1907–1908

Том 57: Дневники и записные книжки, 1909

Том 58: Дневники и записные книжки, 1910

Том 59: Письма, 1844–1855

Том 60: Письма, 1856–1862

Том 61: Письма, 1863–1872

Том 62: Письма, 1873–1879

Том 63: Письма, 1880–1886

Том 64: Письма, 1887–1889

Том 65: Письма, 1890–1891 (январь – июнь)

Том 66: Письма, 1891 (июль – декабрь)

Том 67: Письма, 1894

Том 68–69: Письма, 1895–1896

Том 70–71: Письма, 1897–1898

Том 72: Письма, 1899–1900

Том 73–74: Письма, 1901–1903

Том 75–76: Письма, 1904–1906

Том 77–78: Письма, 1907–1908

Том 79–80: Письма, 1909

Том 81–82: Письма, 1910

Том 83: Письма к С.А. Толстой, 1862–1886

Том 84: Письма к С.А. Толстой, 1887–1910

Том 85: Письма к В.Г. Черткову, 1883–1886

Том 86: Письма к В.Г. Черткову, 1887–1889

Том 87: Письма к В.Г. Черткову, 1890–1896

Том 88–89: Письма к В.Г. Черткову, 1897–1910

Том 90: Невошедшее в прочие тома. Ассирийский царь Ассархадон (1908(?)), некоторые статьи и письма, «Проект о переводе артиллерийских батарей в шестиорудийный состав с усилением стрелками», молитва внучке Сонечке (и ещё десяток молитв), некоторые деловые бумаги.

Рис. Артемия ГУСАРОВА

Итак, юбилейное собрание, выходившее в 1928–1964, делалось тремя сериями: серия первая (произведения), тома 1–45, серия вторая (дневники), тома 46–58, серия третья (письма), тома 59–89. Причём в серии «произведения» опубликованы не только знаменитые романы, но и «Новая азбука и русские книги для чтения», педагогические статьи, два тома «На каждый день», «Круг чтения», и, разумеется, черновики и варианты. У читателей Толстого могут быть разные мнения – некоторые любят «Анну Каренину» и «Войну и мир», а «Воскресение» на дух не переносят. Другие любят и «Фальшивый купон», а от пьесы «Плоды просвещения» и вовсе в экстаз приходят.

Из структуры Юбилейного собрания можно сделать довольно интересный вывод: мы все оставляем вокруг себя довольно много текстов. Я не берусь дать руку на отсечение, что всякий поборет Толстого, но если этаким способом напечатать твои статьи, то выйдет изрядное собрание. А уж если комментированным и атрибутированным корпусом издать наши SMS и интервью! И не совсем уж мусорные счета «Билайн, 4000 рублей, срок оплаты до 13.01.2010», а вполне себе включающиеся в собрания «Приходи на площадь к Исакию, там все наши :))» и «Вчера с Божьей помощью спознался с Анькой К».

По какой базе вести зачёт? Каким корпусом предстаёт писатель перед обществом и потом перед Богом? И вот тут оказывается (если сделать смешной и некорректный опыт, закрывая пальцами или бумажкой тома в списке), что не всеми девяноста томами Толстой велик, а (условно) десятком в первой серии. Более того, большое (и большее) количество из того, что вошло в Юбилейное собрание, вообще не предназначалось к печати.

Причём мы сейчас всматриваемся в Толстого, который, как и положено идеальному писателю в идеальной России, прожил длинную жизнь. А ведь бывало, что только присядет русский писатель к столу, как в дверь ему постучали, побили и повели к оврагу, клацая затворами. Или, опять же, только приготовился поэт что-то написать, как – раз! – и упал с «Интернационалом» в скошенные немецким пулемётом травы.

Я не вижу дихотомии «чем больше, тем хуже» или «мало пишешь, значит – пишешь хорошо».

Нужно понять, что это – «много»? Может, как в случае с Толстым, мы наблюдаем две повести и два с половиной романа, а всё остальное могло бы остаться уделом историка? Или, если уж мы говорим о современности, то у кого-то можно обнаружить 20000 публицистических статей, каждая из которых потеряла актуальность через неделю после выхода? Это актуальность в расширенном смысле – военная публицистика Эренбурга прагматический смысл потеряла, но мастерство, силу художественного приёма сохранила (это при том, что Эренбург часто манипулировал читателем. Это как книга с отравленными когда-то страницами – откроешь её сейчас и ощущаешь действие химии). Однако ж есть и сугубая утрата актуальности – человек пишет унылый текст к юбилею или празднику, на субботник, на войну, любите друг друга – ради денег или потому что так вышло, и в сегодняшней газетной полосе это не будет бросаться в глаза. И о «О, Боже, они убили эрцгерцога» валится с плеском в Лету, а «Убей немца» остаётся. Кричалки и вопилки Эренбурга полностью подпадают под список обвинений в неточности – ан всё же и публицистика, и литература, и сейчас на полке копошатся, как клубок змей. А вот большая часть перестроечной публицистики на поверку – дрянь и разреженный воздух.

Есть множество жалоб от тех, кто писал помногу вынужденно, из-за денег. Известны тридцать томов Достоевского (с письмами, да) – но известно и то, как он говорил: «И знаете ли, ведь я действительно завидую, но только не так, о, совсем не так, как они думают! Я завидую его обстоятельствам, и именно вот теперь… Мне тяжело так работать, как я работаю, тяжело спешить… Господи, и всю-то жизнь!.. Вот я недавно прочитывал своего «Идиота», совсем его позабыл, читал как чужое, как в первый раз… Там есть отличные главы… хорошие сцены… у, какие! Ну вот… помните… свидание Аглаи с князем, на скамейке?.. Но я всё же таки увидел, как много недоделанного там, спешного… И всегда ведь так – вот и теперь: «Отечественные записки» торопят, поспевать надо… вперед заберёшь – отрабатывай, и опять вперед… и так всегда! Я не говорю об этом никогда, не признаюсь; но это меня очень мучит. Ну, а он обеспечен, ему нечего о завтрашнем дне думать, он может отделывать каждую свою вещь, а это большая штука – когда вещь полежит уже готовая и потом перечтёшь её и исправишь. Вот и завидую… завидую, голубчик!..».

Быстро и многопишущий писатель платит за эту быстроту небрежностью письма и (иногда) психозом.

Но лучше всего по этому поводу (и куда короче, чем я) сказал Виктор Шкловский в «Третьей фабрике»: «Ведь нельзя же так: одни в искусстве проливают кровь и семя. Другие мочатся. Приёмка по весу».

Владимир БЕРЕЗИН