Мода на беспринципность

№ 2011 / 5, 23.02.2015

Про­чи­тал я в «Ли­те­ра­тур­ной Рос­сии» по­ле­ми­че­с­кую ста­тью Ли­дии Сы­чё­вой «Кто как жи­вёт, тот так и пи­шет». О про­во­ка­тив­но­с­ти глав­но­го ре­дак­то­ра Сла­вы Ог­рыз­ко я знаю дав­но, да и са­ма пуб­ли­ка­ция до­ста­точ­но рез­кой ста­тьи Сы­чё­вой про­тив Ог­рыз­ко в са­мой «Ли­те­ра­тур­ной Рос­сии» про­во­ка­тив­на. й

Прочитал я в «Литературной России» полемическую статью Лидии Сычёвой «Кто как живёт, тот так и пишет». О провокативности главного редактора Славы Огрызко я знаю давно, да и сама публикация достаточно резкой статьи Сычёвой против Огрызко в самой «Литературной России» провокативна. Позволять такие резкости в свой адрес готов не каждый главный редактор. Наверное, я не таков, встретив Лидию Сычёву в этом году на Кожиновских чтениях в Армавире вскоре после публикации достаточно острой статьи в нашем «Дне литературы», я ждал, как минимум, доброжелательного отношения. И вдруг услышал какие-то претензии чуть ли не от имени всего поколения в адрес и нашей газеты, и других изданий, этакий острый комплекс недоданности. Мол, нам в своё время (советское) всё давали, а вот мы никому ничего не даём. Не знаю уж, что кроме выговоров и увольнений по политическим мотивам мне давали при советской власти, прорывались всюду сами, то поодиночке, то целой шарагой «сорокалетних». И, по-моему, никогда не унывали. Не пряниками мы были перекормлены, а верой в себя и свои силы, верой в значимость литературы.

По крайней мере, таким наступлением Сычёвой я был искренне огорошен, не ожидал. Врагов и оппонентов у меня всю жизнь хватало с избытком, и огрызаться сам люблю и умею, но каждый раз неожиданный удар как бы со стороны своих, я, воспитанный на принципах славянской общинности и братства, воспринимаю как некое предательство.

Но хватит о себе. Вот и в этой статье в «Литературной России», довольно резко обрушившись на статью Вячеслава Огрызко (и вполне справедливо) за излишние выпады против многих русских и советских поэтов, вдруг Лидия Сычёва делает резкий выпад против Вадима Валериановича Кожинова. Вроде бы прикрывшись цитатой из статьи Валентина Сорокина, она пишет: «я хорошо помню эпизод, когда Валентин Сорокин и Юрий Кузнецов встретились впервые после публикации в «Московском литераторе» (2003, № 1) статьи «Путь в одиночество». Цитирую: «Кожиновская еврейская проницательная практичность, прозаическая пристальность его очков неприятно процедила и оклассичела многие стихи Юрия Кузнецова: сковывала и вроде приостанавливала крылатость и высоту поэта, приземлила его слово и страсти, отравила бесцветьем. А Юрий Кузнецов – знаменитый поэт». И ещё: «И Юрий Кузнецов – молодец. В партию вступил с моей рекомендацией, а переводами занялся один. Много перевёл. Даже за «Библию» зацепился, переклал на современный язык Иисуса Христа. Но Вадиму Валериановичу Кожинову дюжины и дюжину стихотворений преподнёс. Ишь, суровый и независимый какой: классик – классик, орла по размаху крыльев видать. Не жадничает – на посвящениях Иисусу Христу и Вадиму Кожинову?..» (Цитируя статью, я так увлеклась, что перечитала её всю. До чего же всё-таки Валентин Сорокин – человек красивый! Ну, да, критикует он своих литературных собратьев – но ведь не рождают его слова чувства злобы или разрушения. Потому что за ним стоит красота, и она – главный герой лучших стихов, статей, очерков – сколько же он всего создал!..) Так вот, Юрий Кузнецов, нахохлившись, в тёмном пальто, сидел в кресле на лестничной площадке второго этажа (флигель ВЛК). «Здравствуй, Юра!» – Валентин Васильевич подошёл, протянул руку. Кузнецов тяжело встал, руку пожал. Был он чернее тучи. «Не обижайся, Юра. Я – прав»…»

И далее продолжает свои нападки на Вадима Кожинова уже от себя: «Одним из поводов к появлению статьи «Путь в одиночество» стала антология «Свет двуединый: Евреи и Россия в современной поэзии» с послесловием В.Кожинова. Это издание Валентину Сорокину принесла я. Заодно уж расскажу и о том, как я в первый и в последний раз увидела Кожинова. Дело было в ИМЛИ, рабочая группа обсуждала создание вузовского учебника по литературе второй половины ХХ века. Кожинов выступал со своими предложениями в раздел поэзии. Его позиция была вполне традиционной: Евтушенко, Вознесенский, Ахмадулина… Эти три имени прозвучали точно, первыми, остальных я не запомнила. Следом выступал Валентин Сорокин: «А как же Василий Фёдоров, Борис Ручьёв, Людмила Татьяничева?..» Вёл заседание Виктор Петелин. Чем дело закончилось, не знаю – вскоре мне надо было уходить. Кожинов запомнился мне человеком спокойным, уверенным, чуть рассудочным – «интеллигентным». «Прозаическая пристальность его очков» – это очень точный образ…»

У меня меньше претензий к самому как всегда размашистому Валентину Сорокину. Он и обо мне целую статью написал, где доказывал, что я чистый еврейский критик – Владимир Бондаренко. При встрече я ведь тоже, как и Юрий Кузнецов, в драку кидаться не стал, скорее отшутился: «Валя, ты бы хоть сказал, что я прожидовлен, или продался жидам». Скорее бы поверили. А делать из меня чистого еврея, при моей с одной стороны глубинной поморской холмогорской крови, с другой стороны хохляцкой казацкой породы, как-то чересчур фантастично, никто ведь не поверит…» Поэта как всегда заносит. На то и поэт. Но Лидия Сычёва выступает часто как литературный критик, и так запросто писать о кожиновской еврейской проницательной практичности, о прозаической пристальности его очков немножко вульгарно и невежественно.

Впрочем, так же, как ставить в один поэтический ряд Безыменского и Межирова. Можно не признавать поэзии ни того, ни другого, но, согласитесь, это разные по уровню поэты. Да и не очень я верю, хорошо зная Вадима Валериановича, что он в вузовский учебник просовывал «традиционный ряд: Евтушенко, Вознесенский, Ахмадулина…».

Сычёва ещё молода, она не помнит яростные дискуссионные статьи в «Литературке» того же Кожинова, где он и отвергал именно этот традиционный ряд.

Недолюбливает Сычёва и поэта Юрия Кузнецова, очень уж противопоставляя его своему кумиру Валентину Сорокину. Сычёва пишет: «Впрочем, гордыня Валентину Сорокину никогда и не была свойственна, что же касается Кузнецова, то меня удивляла разница его отношения к студентам и слушателям и к своему начальнику по курсам. Несколько раз я видела, как девушки с высших курсов подходили к нему с рукописями или с книгами. Поэт с ними, жаждущими общения, был, скажем так, весьма малоприветлив…»

Думаю, сталкивание лбами разных поэтов никого не красит, ни Огрызко, ни Сычёву. И вряд ли будет приятно самому Валентину Сорокину.

И всё-таки меня больше всего поразило другое. Увы, в нашем русском нестроении мы любим чаще бить по своим, чтобы чужие боялись. Поучиться бы у тех же евреев сплочённости в большом деле. У Вадима Валерьяновича Кожинова на самом деле хватало недругов не только в либеральном, но и в самом кондовом патриотическом лагере.

В конце концов, Лидия Сычёва имеет полное право быть одним из этих кожиновских врагов. Но зачем же вы, уважаемая, ездите на Кожиновские чтения в Армавир? За еврейской проницательной практичностью? Вот эту беспринципность я никак не понимаю, в наши времена такой не было нигде. По примеру Сычёвой критик Юрий Павлов, организатор Кожиновских чтений, свергающий Белинского с пьедестала, должен поехать на родину Белинского с букетом цветов. Если я не люблю какого-то поэта или прозаика, то я не буду ездить на его празднования. Что делает критик Сычёва на Кожиновских чтениях, устраиваемых всё-таки в память о нашем великом русском критике и просветителе? Или у молодого поколения, таких, как Лидия Сычёва, русских патриотов, мода на беспринципность? Оболью грязью русского критика, а потом поеду гулять за его счёт…

Владимир БОНДАРЕНКО