И ПАДШИЙ ДУХ, ЧТО ВЕЯЛ В НЕБЕСАХ…

Назвавший старца глиняным горшком
В тени стоял, отторгнут дивным светом,
Светясь порой серебряным рожком
Но дикой мглой очерченный при этом.

Вот грозный час беседы мировой,
То внятен зренью, то уловлен слухом. –
Седой молитвенник с пушистойголовой,
Держащий щит перед нечистым духом, –

И падший дух, что веял в небесах,
Хранящих вздохом всякое паденье,
С золой и пеплом в алчущих глазах,
Мир получивший в низкое владенье.

Держа во аде напряжённый ум,
Молитвой крепок старец величавый.
«Я слышу только лязг и смертный шум,
Ты спой мне Херувимскую, лукавый!»

Тот, развязав пространство, как мешок,
Достал станицу повестей мгновенных:
«Как можешь мыслить, глиняный горшок,
Кем был я в небесах благословенных!»

И начал песнь, творящую цветы,
Звучащую во льдах ручьём нагорным.
«Как весь ваш род, совсем исчезнешь ты,
Прощай! Я нарисую это чёрным».

Меж тем, как песнь небесная лилась,
Ночной певец, что мыслил наизнанку,
Лицом светлел, и, перьями лучась,
Обрёл крыла и дивную осанку.

Не выстоял пустынник в забытьи,
Овеянный лучами Херувимской.
В ночных дубах гремели соловьи,
Вдали свистела ось дороги римской.

С холмов благоухал весёлый май,
И лёгкий отрок с крыльями тугими
Взревел над ним, равняясь меж другими,
Лиловым громом осеняя край…

ИСЧЕЗНОВЕНИЕ ГЕРОЯ

Как пыльная буря, приблизились
роскошные времена,
Вот солнце плывёт из склепа, а в небе
пылает Луна
Зеркальным щитом Улисса,
который бесследно исчез,
И возвращается тайно – дорогой сквозь
Море и Лес.

В чаще, что безначальна, он видит
Вселенной мотор,
Действующий безотказно, вот как
гигантский простор.
Герой спустился с Памира, бесплодной
пустыней прошёл,
Но в чаще встретил Дракона,
чей взгляд непомерно тяжёл.

Приняв себя за Персея, он сделался горд,
как Ахилл,
Но передумал, заметив, что враг
зловреден, но хил.
Тот больше косил под Сфинкса,
с загадкой какой-никакой,
И меч тяжёлый остался дремать
под лёгкой рукой.

Он понял, что древность знает о том,
как земля молода,
И позже, сквозь бездны столетий
он снова придёт сюда.
Он здесь обнаружит руины, но, тронув
недвижный прах,
Найдёт автомат и патроны, кинжал
и несколько драхм.

Он вспомнит, что здесь творилось,
ничуть не жалея о том.
Никто живым не ушёл отсюда, ведь он
защищал свой дом.
Но что-то случилось позже, –
он бросил таинственный край,
Похожий на Райское Древо, – на Индию
иль на Китай.

Он взял мировую дорогу, как женщину,
чтоб никогда
С желаньем иль без желанья –
не воротиться сюда.
Но всё же божественный случай
вернул на родные холмы,
Которые бросил когда-то –
под взглядом синей Чумы.

Сиянье русского Нила различая
в сокрестьях ветвей,
Он слышит, как за дорогой всё тот же
гремит соловей.
Всё та же цветёт медуница,
всё тот же глядит Дракон,
Видать, красота – опасна, но зло
умножает – Закон.

Но в тот же поток вступая, как делал
это тысячу раз,
Он понимает, что Время, как пули,
минует нас.
Он в будущем был и в прошлом, а ныне
стоит посреди
На дымчато-чёрной поляне. Но Ключ
гремит впереди.

ПОД ГРОЗОЙ

Не знаю, что остановит нас,
Но влажного Бога стена
Вернула великолепный рассказ,
Который взял сатана.

И белый камень, что на пути
Встаёт как призрак всего,
Велит без страха туда идти,
Где не было никого.

Сверкает молния, ходит гром
И молотом достаёт
Незримый путь, что со всех сторон
Теснится, шумит, поёт.

А крепость, что встаёт впереди,
Венчая извилистый ров,
Всей мощью башен и древних камней
Подарит очаг и кров,

И целый мир, не взятый умом,
Но схваченный духом, как свет,
Расскажет что-нибудь о Самом,
В начале великих бесед.

К ПОРТРЕТУ ДРУГА

Есть в древности весёлое родство
И неприкаянное сходство, –
Вот крестоносец, мыслить за него,
Принять вселенское сиротство.

На Гроб Господень правильный поход
И мы всечасно затеваем;
И мы тоскуем тут из рода в род,
На древних трубах завываем.

Ведь если надо что-то объяснять,
То обходись без объяснений, –
Сказал поэт, рассудком не понять
Его невероятный гений.

Но мне знакомы древние глаза
И вечно юное веселье;
Погаснет золотая полоса,
Не рассказав про новоселье.

Нам древностью гордиться не к лицу.
Но что иное доводилось
Нам совершать? К великому дворцу
Недаром сердце прилепилось.

Во всяком камне видится изъян,
И скудость замысла, и низость;
Но значит ты гордыней обуян,
И древности внезапна близость…

***

С приметами полной смуты нечаянно
мы разочлись,
То куст можжевеловый встретишь,
то видишь синюю высь,
А пыльной бури всевещной в простор
ушла пелена,
Ведь боги сказочных истин,
вот боги на все времена.

Мы все тут живём на вулканах,
и время от времени прах
Выходит из адской бездны – возлечь
в лесах, на горах,
Но всей геометрии адской, как водится,
грош цена,
Ведь боги сказочных истин,
вот боги на все времена.

С Востока и с Запада чудно влечётся
гнилой туман,
Наверное, это песня, – каких-то
загробных стран,
Но Меч в холме шевелится, но Камень
объемлет Волна,
Ведь боги сказочных истин,
вот боги на все времена.

И Смута имеет изнанку, в которой
вся тайна земли,
В ней сумерки чистого духа и листья
в алмазной пыли,
И всюду, куда ни посмотришь, одни
горят Письмена,
Что боги сказочных истин,
вот боги на все времена.

Я видел, как адский поезд тянулся
на божий свет,
Как лязг и грохот мешались с весельем
старинных бесед,
Как он же, в разобранном виде, катился,
отведав рожна,
Ведь боги сказочных истин,
вот боги на все времена.

Колёса гремели отдельно, а рядом
летел Машинист,
Рогатый и старший из бесов,
под встречный дьявольский свист,
А следом выводок адский все шпалы
счёл полотна,
Ведь боги сказочных истин,
вот боги на все времена.

Они приходят внезапно, как только ты
вспомнишь про них,
Но если забудешь, но если, –
ты станешь скликать других,
Как только адские силы откликнутся –
с адского дна…
Но боги сказочных истин,
вот боги на все времена.

Дитя и Верблюд – из пустыни –
вернули, что стоит вернуть,
Ведь даже стихий повелитель
утратил начертанный Путь,
Я видел, как взором Гафиза за ними
струилась Весна,
Ведь боги сказочных истин,
вот боги на все времена.

Мне кажется, я поверил, что мы
не умрём никогда,
Поскольку нас не было прежде, но были
Огонь и Вода,
А значит, не многого стоит
раздольный наружный шум,
Но царственны первые грозы,
ведь Гром – Совершенный Ум.

Я Смуту любил, как Деву,
как женщиной – Смутой владел,
Ведь это на Божием свете –
в начале всех истинных дел,
Но Храм не построишь на Смуте,
пока не отчалит она,
А боги сказочных истин,
вот боги на все времена.

Прощай, великая Смута! Я долго
не стану гадать,
Откуда ты появилась,
ведь следом идет Благодать.
А это – царская тяжесть,
а это – другая страна, –
Ведь боги сказочных истин,
вот боги на все времена.

ПРОЩАНИЕ С ДРЕВНОСТЬЮ

Приходится вечно прощаться,
Касаясь Вселенной лицом;
И снова туда ворочаться,
Где море с его колесом.

А что наше море глухое
С прекрасной его бирюзой?
А что наше горе лихое
С его безначальной слезой?

Приходится вечно прощаться,
Я знаю: закончится час,
И море забудет качаться,
И небу расскажет о нас…

ПОСЛЕ ГРОЗЫ

Наверно, закончился Страшный суд,
И всем открылся широкий Рай;
Да нет, совершился последний бой,
Но всех до опыта взял за край
Великий Ангел. И нас с тобой.

ДВЕ ЗЕМЛИ
(Пусть они слышат)

Нигде не находя живой опоры,
Я вспомнил чёрный год
И прах разгрёб, и синий свод
Вдруг просиял, как свежие просторы;

Я вспомнил золотые разговоры,
И степь цветущую, и белый поворот,
Но раньше – Колеса победный ход
И в небесах – возлюбленные горы.

Куда всё делось? Никуда, нарочно
Я всё забыл, чтоб двинуться оплошно
В другую сторону, не взвидев этих гор,
Чтобы из странствий принести
опасных
Всё тот же древний разговор…Сергей ГОНЦОВ