Закончил бы цирковое училище – стал бы Петросяном!

№ 2011 / 18, 23.02.2015

«Я не писатель. Я – артист, импровизирующий на бумаге», – в очередной раз повторяет Роман Карцев. Даже учитывая, что в свет вышла уже вторая его книга «Приснился мне Чаплин…».

Щас я тебе как дам – будешь у меня иметь!

«Я не писатель. Я – артист, импровизирующий на бумаге», – в очередной раз повторяет Роман Карцев. Даже учитывая, что в свет вышла уже вторая его книга «Приснился мне Чаплин…». Презентация книги прошла в уютном зале «Библио-Глобуса», народный артист России встретился с читателями, почитал самые интересные рассказы из новой книги и ответил на наши вопросы.

– Почему вы решили написать эту книгу?

– Идея принадлежит Валерию Хаиту, он был капитаном команды КВН, правда, сейчас более известен по кино. И он решил издать серию книг нового одесского юмора – я не знаю, новый он или старый. Сам я одесский, очень много в этой книге об Одессе – ничего не придумывал, так, немножко фантазировал. Тем более что я не писатель. Вы знаете, какой из меня писатель – писать при живом Жванецком просто жуткое нахальство. Он мне до сих пор моего писательства не может простить: «Третью книгу напишешь – я повешусь!»

У меня первая книга уже была, называлась «Малой, Сухой и Писатель» – книга воспоминаний, но не автобиография. Малой – это, как понимаете – я, во мне было 47 килограмм веса, Сухой – Витя Ильченко, потому что очень худой был, а Писатель – Жванецкий. Книгу я эту начал писать совершенно случайно. А все великие вещи начинаются случайно.

Когда Витя от нас ушёл в 1992 году, почти 20 лет назад, у нас уже были проданы билеты на концерты в Америке, Германии и Австралии, и я поехал один. Представляете, как я себя чувствовал? Мы с ним 30 лет были вместе почти каждый день. И я, когда летел обратно, 16 часов из Майями, девочки посадили меня в бизнес-класс, где никого не было. И я вдруг почувствовал, что я совершенно один – никого рядом не было – ни Вити, ни даже других пассажиров. Это было ужасное состояние, и я попросил ручку, бумагу, и 16 часов я писал. Я не ел, не пил – писал и писал. Хотя раньше ничего кроме школьных сочинений не писал. И сначала получилась повесть «Витя» – как мы с ним встретились, как мы с ним жили, как работали. Там много чего смешного, много из нашей жизни, как мы к Райкину попали, как мы с ним работали, как Миша Жванецкий и Мила Гвоздикова – нас было четыре одессита в театре у Райкина. Правда, Витя был не одессит, он был из Борисоглебска, это под Воронежем, но он женился в Одессе после института и так впитал в себя этот одесский юмор, литературу, и сам город он знал лучше меня – где что находится, и Москву он потом знал лучше любого таксиста – такой был склад ума у него. Он закончил с отличием Институт инженеров морского флота, это самый знаменитый институт Одессы (сегодня Одесский национальный морской университет. – Прим. ред.). А потом он закончил ГИТИС. Тоже с отличием. Если бы он попал в какой-нибудь другой институт, он бы и его закончил с отличием – такой умный и талантливый был человек.

А судьба нас свела совершенно случайно. Я был уже у Райкина несколько месяцев, приехал в отпуск в Одессу уже будучи актёром театра. И совершенно случайно мы встретились на углу Ланжероновской улицы. Вот секунда – и я бы прошёл раньше, или он прошёл бы раньше, и никогда бы мы не увиделись. Я иногда об этом думаю – с ума можно сойти, как судьба нас столкнула. Мы разговорились, я привёл его к Райкину, потом красавица Мила Гвоздикова появилась и Миша Жванецкий. Так что нам было весело.

– А какова дальнейшая судьба повести «Витя»?

– Она попала в издательство «Вагриус», они сказали, что у меня неплохо получается, и меня попросили написать о Райкине, о Жванецком. И получилась книга «Малой, Сухой и Писатель», как я уже говорил – это наши клички. И вот втроём мы образовали театр миниатюр – автора и двух актёров. И уже 50 лет мы со Жванецким, я думаю, это рекорд. Не думаю, что есть кто-то ещё, кто бы исполнял вещи Жванецкого в течение 50 лет. А потом так случилось, что Миша сам стал больше выступать, сам себе писать, миниатюры он уже не писал, и писать стал я сам. И знаете, у меня очень неплохо получается, есть вещи просто гениальные! Я не шучу, я знаю. Я же читал Чехова! Он лучше, конечно.

– Будете отмечать в этом году 100 лет со дня рождения Аркадия Райкина?

– Да, будем гулять в Ленинграде и в Москве. Аркадий Исаакович дал нам всё. Я в 1961 году поступал в Цирковое училище, откуда вышли Петросян, Хазанов – тогда это было единственное место, где можно было получить какое-то эстрадное образование. Я туда поступил, а потом не поступил – то есть меня сначала внесли в списки, а потом вычеркнули. Меня и Каплан. У неё жуткая фамилия, конечно, а у меня ещё хуже. Тогда мне очень повезло, с тех пор я стал в судьбу верить – она меня ведёт. Представьте, что бы было, если бы я закончил Цирковое училище – стал бы в лучшем случае Петросяном.

А тут – театр образовал. Это же настоящий театр, а не какая-нибудь там эстрада. Мы всегда делали спектакли, а не номера. Хотя сегодня я уже не так люблю театр, не так часто хожу на спектакли – не хочу портить вкус, который у меня был и остался. Мне нравится тот театр – Товстоногова. Там каждый актёр был первоклассным! Каждый актёр – театр! Я там видел Смоктуновского, Борисова, Лебедева. Мы воспитаны на театре и с эстрадными артистами даже никогда не дружили. Мы их уважаем, но мы всегда были ближе к театру. И сейчас даже, когда я играю какую-нибудь миниатюру, стараюсь, чтоб был какой-то рисунок спектакля.

– Почему имя Чаплина вы вынесли в заглавие новой книги?

– Книга называется «Приснился мне Чаплин…» – по одному, наверное, самому удачному рассказу. Это был реальный случай, мне действительно приснился Чаплин. Хотя изначально книга называлась «Родился я в Одессе». Я помню Одессу после войны 1947 года, мы с мамой вернулись из эвакуации из Омска, папа приехал. Был голод. Я помню, как мы в очереди стояли, очередь засыпало снегом, а мимо шли пленные немцы в колодках по мостовой. И тут кто-то из очереди рассказал анекдот, люди начали смеяться, потом кто-то рассказал второй анекдот, люди начали хохотать, третий анекдот… и так снег осыпался с очереди, трясущейся от смеха, а немцы смотрели на нас – голодных, смеющихся людей, как на идиотов. Это очень присуще одесситам.

Одесситы никогда не шутят просто так. Они так живут, у них такой стиль жизни. Вот будут стоять два одессита разговаривать, ты третий будешь их слушать – обхохочешься, а им хоть бы что. Там очень сложно выступать, мы с Витей там проваливались. Мы как-то играли Жванецкого в зале на 170 человек, зал сидел мёртвый. Я спрашиваю потом – почему они не смеются, и мне отвечают: «А что смешного? Вы всё правильно рассказываете». Это такой народ. Они, как ни странно, могут принять самое дешёвое искусство и не принять что-то очень хорошее.

Одесситы – очень хороший народ, хотя сейчас их, настоящих, становится всё меньше. Взамен – сплошное быдло. Вот идут две девочки по дороге, курят и матом ругаются. Это в Одессе, где даже биндюжники боялись вслух ругаться. А так Одесса – очень интеллигентный город – там столько писателей, композиторов, певцов родилось, даже я там родился. Сейчас город очень преобразился, поправили немножко центр, поставили памятник Екатерине по эскизам прошлого, но свернёшь за угол – всё осталось как прежде. Там прямо с улицы заходишь в квартиру.

– Ваши роли в кино и на сцене – есть ли для вас разница?

– Кино, я считаю – это ножницы, это режиссёр, оператор и где-то там, в конце артист. Вот Гурченко была великая актриса – приходила на площадку какая-то старуха, но как только появлялась камера – как она смотрела в объектив – с ума можно сойти!

У меня есть несколько ролей, которые мне нравятся – это «Биндюжник и король» – одесский мюзикл такой, я там пел почти что оперу, «Собачье сердце» и, пожалуй, роль в фильме Рязанова «Небеса обетованные». Мне хорошо, я могу выбирать – мне присылают пачками сценарии, я читаю и сразу отдаю внуку, чтоб он рисовал с обратной стороны – одного сценария ему на полгода хватает.

Сейчас я снялся в сериале «Улыбка Бога» – одесский фильм, режиссёр Олейников, он же «Биндюжника» делал – прекрасный одесский юмор, фильм неплохой, очень добрый, должен в мае выйти. С Говорухиным мы давно дружим, он мне позвонил, спросил, не хочу ли я у него сняться, я согласился, он сказал, что я тогда должен написать себе эпизод. И я написал про таксиста. Там есть гениальная, на мой взгляд, фраза, когда таксист рассказывает пассажиру, что у него брат уехал в Америку и живёт вот так (проводит рукой над головой), а я живу вот так (проводит рукой у горла) и говорит: «что, я из-за такого кусочка должен уезжать отсюда?» Эту фразу я не придумал, я её где-то слышал, она очень хорошо характеризует одесситов. Это юмор. Такие смешные бывают грузины, армяне, юг Италии бывает таким весёлым. Но они тоже не шутят никогда!

Когда я уехал из Одессы, я тоже не замечал этого, мне казалось, что так и должно быть. Мама моя говорила: «Щас я тебе как дам – будешь у меня иметь!» – кто ещё может придумать такой сленг?

Записала Любовь ГОРДЕЕВА