Без фотографий не получилось
№ 2011 / 20, 23.02.2015
Новая книга Сергея является, на мой взгляд, стилистическим синтезом двух предыдущих – «Птичьего гриппа» и «Битвы за воздух свободы». Там он ещё пытался разделять художественный вымысел и журналистско-писательский дневник.
Новая книга Сергея является, на мой взгляд, стилистическим синтезом двух предыдущих – «Птичьего гриппа» и «Битвы за воздух свободы». Там он ещё пытался разделять художественный вымысел и журналистско-писательский дневник. А теперь дорос до того, чтобы не играть в прятки. И это с точки зрения моего, радикального реализма – плюс, шаг от вымысла к реальности. Однако кокетливое название книги не вполне соответствует этому стилю – Шаргунов беспрестанно щёлкает вспышкой и возникает «эффект красных глаз», но об этом ниже. Прав Быков в аннотации, что книга, наверное, лучшая. Хотя лично мне по-прежнему нравится больше прочих «Как меня зовут», и в ней «Малыш наказан» – она реалистичнее последующих, и углублённее в себя, что ли. В свете этого моего опыта чтения коллеги хотелось бы высказать и критические мысли, поскольку работаем в одном цехе нового реализма, за соседними станками.
 |
Раньше было всё-таки видео, движение было, плавность. А вот «без фотографий» получаются сплошные фотографии, на самом деле. Хлёсткий, родом из публицистики Сергея стиль – точно как фотоаппарат. На первых порах восхищает подловленными им позами, хваткостью, способностью удержать миг объекта в яркости эпитета, прилагательного. Однако вскоре у читателя возникает «эффект красных глаз» – и порой не видно натурального цвета под ретушью. Если борода, то обязательно «пена бороды», если усы, то непременно «щётка усов» (два раза в тексте). Так неожиданно самое искреннее стремление новреалиста к удержанию словом индивидуальности лица приводит… к штампам. Впрочем, это и есть авторский стиль – если по абзацу вы можете опознать текст.
Стремление к краткости в данном случае сильно форматирует не только весь текст по главам, но и каждое предложение – кажется, не хватает воздуха, того самого воздуха свободы. Хотя – течение мемуаров спокойное, погружение в перестроечное детство – достойное и содержит много интересного фактического материала, не содержа при этом анализа. Так, например, в начальных главах Сергей рассказывает, как воспитывался в суровых антисоветских рукавицах в семье священника, как дома в сталинском здании на Фрунзенской (со шпилем, слева от застеклённого пешеходного моста) хранились очередные мощи Романовых (а этих «находок» было немало за ХХ век). А потом пишет, что СССР как-то так сам собой «закатывался», как солнышко, по велению природы. Нет, коллега, – вот такими усилиями самых близких тебе людей и закатывался. И тут не надо гадать, это очевидно. Впрочем, делать выводы – это работа читателя.
«Накануне краха СССР папе дали беленький храм по соседству, мне было одиннадцать. Внутри находились швейные цеха, стояли станки в два этажа, работники не хотели уходить и скандалили с теснившей их общиной – правильно почуяв, что больше реальности не нужны». Весьма самодовлеющий отрывок, верно? Вот вам тайны деиндустриализации и клерикализации в одном флаконе. Не хотим своего трикотажа, хотим китайского, а вот бога родного – хотим! Таких откровений в книге много – для тех, кто ищет кандидатов на исправительные работы после революции. Но сын за отца не отвечает, так что слушаем его. Не объединяясь в политику-аналитику, столь ныне немилую писателю, некоторые отрывки тоже по-своему диагностичны:
«В наступившие следом годы свободы его изобьют в электричке и вышибут глаз вместе со стёклышком очков» – это про одного из попов, так искренне, как и Шаргунов-старший, ненавидевших «безбожную власть». А вот про директора завода, утерявшего в угаре ельцинизма пролетарское самосознание: «Дядя Коля обещал моему отцу, как прибудет в Орск, сразу же выйти из партии, и ещё долго рассуждал о «крепком хозяине», которым «мужик хотел бы стать, да не дают», о загубленных предках: «половину раскулачили, половину на фронте переколотили» (…) В конце года свобода победила и «кубинские сертификаты» Болбасов были аннулированы». Был Болбас директором уральского завода, и на Кубе строил новый – вот что ему «притеснявшая мужика» страна дала. А он, балбес, от всего идейно отказался, соблазнился капитализмом ельцинского разлива, и спился, в конце концов, оставив жене в наследство нищету и убогую мораль: «только б не быть рабочим». Полная победа классового сознания нового типа, верно? Победа на чужой территории. Впрочем, не то же ли самое – и в доме со шпилем на Фрунзенской, где помимо Шаргуновых жил и тоже ставший церковным подпевалой на старости лет Маленков, кстати? В сталинских стенах – какие-то некро-монархические ритуалы над костями граждан Романовых производят. Вот и наколдовали «закат» СССР, вручную.
О школе и любовях Сергей рассказывает и восхищённо, и скупо – фотообъектив диктует свои масштабы. Так, ничего мы о Лоле-балерине не узнаём (хотя наш общий герой романов – Леонид Разыграев по-шаргуновски, а у меня по-настоящему Развозжаев – рассказывал больше). Впрочем, главное для новреалиста – не только быть объективным, но и стать объективным вместе со своим опытом для читателя. Стать первичной стимуляцией. Это получается, но, на мой взгляд, всё же как-то не по годам стыдливо. Где, например, грушевидные груди супруги-писательницы – которые даже мы сквозь фривольные одежды в кабинете Юрия Полякова видели, а её муж так и не сфотографировал? Незачёт, как говорится. Лимонов вот не прятал же «чёрные, как у пантеры» подробности Натальи Медведевой. Ох уж это поповское воспитание! На самом интересном месте у фотика садятся батарейки. Я так не пишу, я страницы на две раскатаю лиротику… Да фото тут и не годится, тут нужно видео, хоум…
Наиболее прыткие и слитные, без фотощелчков главы – про убытие из выборной тройки «справедроссов», Чечню, Южную Осетию и свержение Бакиева (которое Сергей модно называет революцией). Там, где реальность перевешивает накалом событий – не до ретуши, поз и из этих поз снятых неожиданных ракурсов, там самый «чеснаковый» реализм. На грани репортажа – хотя это и есть репортаж, только соединённый общей нитью, а точнее, фотоплёнкой с предыдущими эпизодами.
Книга вышла естественнее «Птичьего гриппа», поскольку в ней нет подгонки под образные (орнитологические) лекала, нет и такого изобилия выдуманных фамилий и ситуаций – в общем, всех тех пережитков, от которых новый реализм должен стремительно освобождаться… Чёрт, меня вообще-то дико волнует вопрос – а будут наши книги хоть раз перечитывать? Серёжина уже в рукописи, кстати, попала в шорт-лист Нацбеста. Яркость, удивляющая читателя – хорошо. Но нужна ещё гуща и слитность, свойственная реальности, на мой взгляд – впрочем, именно на мой, тут уже авторские территории, стили и подвиды новреализма, с самым крайним, левым, радикальным. С позиций которого и судил.
Сергей Шаргунов. Книга без фотографий. – М.: Альпина нон-фикшн.
Дмитрий ЧЁРНЫЙ
Добавить комментарий