Сны на склоне вулкана

№ 2011 / 27, 23.02.2015

Сти­хи Ве­ро­ни­ки Шел­лен­берг все­гда под­ни­ма­ли мне на­ст­ро­е­ние, при­да­ва­ли сил, да­ри­ли гло­ток све­же­с­ти, а по­рой – да­же вдох­нов­ля­ли, и я то­же брал­ся за пе­ро. Не­ко­то­рые её стро­фы, стро­ки, об­ра­зы

Стихи Вероники Шелленберг всегда поднимали мне настроение, придавали сил, дарили глоток свежести, а порой – даже вдохновляли, и я тоже брался за перо. Некоторые её строфы, строки, образы естественно и легко – сами собой – запали в мою память и много лет живут там, не забываясь. Например, такие – обожаемые мной:

Я только подумала – «Слишком тепло…» И тут же дождя ледяное стило стирает границы предметов. Теряются мокрые листья в саду, и я, растерявшись, обратно иду, по-летнему тонко одета. Шафраны ещё по привычке ярки, оранжево крепкие, как позвонки сквозь тело тепла проступают. /…/

Столь многогранный и сильный терапевтический эффект, возникающий от соприкосновения души с чужим творчеством, – верный признак настоящей поэзии.

Когда я читал сборник Шелленберг «Сны на склоне вулкана», я открыл поэзию открытых пространств, широких горизонтов, сопряжённых времён и сильных чувств. С другой стороны, этот мир предельно чёток, подробен, в нём «Спасу нет от милых мелочей», он «Укрупняется /…/ – до структуры,/ до божьей коровки». Тополь, следы на снегу, старая кошка, ключ, потерянный и найденный весною в луже, – любой предмет и любое существо, попавшие в поле зрения, – всегда прописаны автором точно, зримо и лаконично. Здесь – взгляд и рука художника. Что неудивительно, ведь Шелленберг – не только поэт, но и живописец.

Почти каждая вещь Вероники – гармоничный сплав сокровенного и открытого, огромного и крошечного, сиюминутного и вечного, анализа и эмоции. Она – и дикий «акын, поющий то, что видит», и интеллектуал, впитавший в себя мировую культуру и перекликающийся с ней, и живая душа – женщина, мать, и даже Иов, взывающий к Господу. Вот характерный пример такого полифонического стихотворения:

Подумать только: жёлтые, как в детстве… бордовые, багряные, как в детстве… и охристые… Вот слова какие с деревьями я вынесла из детства. А ничего с тех пор не изменилось! Всё, что летело, пело, жглось, кружилось и смешивалось на земле пахучей, став гнётом прошлогоднего листа, бордовым да багряным назовётся, забудешь – всё равно к тебе вернётся, попросится обратно, на уста.

Как творческий, так и человеческий диапазон Шелленберг – чрезвычайно широк, что ныне становится в литературе чуть ли не исключением. Этим меня её работа и завораживает, за это я прощаю ей огрехи и неудачи, встречающиеся, впрочем, довольно редко.

На мой взгляд, ядро поэтической дикции Шелленберг – стихотворный ритм, о котором метко сказал тот же Беликов: «Ритмический рисунок некоторых (большинства! – уточнил бы я. – В.Б.) её стихов своенравен и непредсказуем, как взмахи /…/ весла в бурной и порожистой воде (взмах – рифма, а может быть, и пропуск оной, потому что взмах излишен – река выносит сама)». Всё верно! Основа своеобразной, легко узнаваемой речи Вероники – гибкая, меняющаяся от стихотворения к стихотворению, и даже внутри отдельных вещей, ритмика и уникальная авторская интонация (кто слышал, как Шелленберг читает свои произведения вслух, – поймёт меня с полуслова!), подкреплённые богатым лексическим составом, звуковой выразительностью и мощной, подвижной, нарастающей от начала к концу семантикой.

Виктор БОГДАНОВ,
г. ОМСК