Литература в Кузнецком бассейне не тонет,

№ 2011 / 43, 23.02.2015

В Кемерове есть два писателя. Наверное, есть и другие, но я их не знаю, так что говорить могу только об этих двух. Их фамилии Иванов и Кузнецов. В каждом городе есть писатели с такими фамилиями

В Кемерове есть два писателя. Наверное, есть и другие, но я их не знаю, так что говорить могу только об этих двух. Их фамилии Иванов и Кузнецов. В каждом городе есть писатели с такими фамилиями, поэтому у Иванова и Кузнецова есть псевдонимы: «Юрич» и «Кузнецберг» соответственно.


В этом году литературная премия «Дебют» расширила возрастные рамки для участников с 25 до 35 лет. Поэтому 30-летний Андрей Юрич и 28-летний Игорь Кузнецберг оказались в лонг-листе премии. А на сайте «Дебюта» организаторы написали о том, что «Кемерово – аномальная зона активности конкурсантов премии».


У первого – повесть «Ржа», опубликованная в журнале «Урал». У второго повесть «Летучий голландец», тоже опубликованная в журнале «Урал». (Ридеры «Дебюта» решили, однако, что произведение Кузнецберга не повесть, а рассказ, и поместили её в раздел «малая проза», но это мы оставим на их совести.)



– Что такое литературный процесс в Кузбассе? Вообще вы имеете отношение к какому-то «литературному процессу», или само это понятие для вас пустой звук?


А.Ю.: Литературного процесса не существует. Здесь, в Кузбассе, это особенно очевидно. Человек берёт ручку или садится за компьютер и пишет. Это единственное, что можно назвать литературным процессом.


В больших городах, особенно во всякого рода столицах, вокруг пишущих людей имеет место некая возня, связанная с чьим-то тщеславием или деньгами. Обычно это и называют литературным процессом, но к литературе это почти не имеет отношения.





И.К.: Литературный процесс в Кузбассе – это оксюморон. В областной общественной палате, правда, проводилось заседание, главная тема которого звучала так: «Современный литературный процесс в Кузбассе: моральные пределы свободного творчества». Но там всё обсуждение свелось к ненормативной лексике в художественных произведениях и православию. Это нормально: запретили наш с Таней фестиваль весной прошлого года, вызвали Андрея в общественную палату из-за ролика на сайте, не дали презентовать твою книгу этим летом. Уголь здесь горит жарко.


А Юрич, кстати, неправ, он имеет самое непосредственное отношение к большому процессу: Андрей участвовал в «Дебюте» в 2003 году, стал финалистом и получил специальный приз.


– Андрей, милый, я всё это знаю, но всё равно спрошу: дало ли тебе что-нибудь участие в «Дебюте»? Что вообще дают литературные премии, помимо денег?


– Участие в «Дебюте» дало мне возможность в один из самых бедных и голодных периодов моей жизни пожить в подмосковном пансионате недельку, хорошо покормиться, да ещё и денег дали – тысяча долларов для меня тогда была безумной суммой. Да, я там подписывал какую-то бумажку, что, дескать, кто-то будет продвигать мои произведения, и нам там много рассказывали, что про нас не забудут, что премия «Дебют» – это только начало. На самом деле, со мной потом никто из «Дебюта» так и не связался. Через несколько лет я нашёл в ЖЖ Пуханова и попросил прислать-таки мне авторские экземпляры дебютовского сборника, в котором вышла моя повесть. Он прислал. На данный момент это все события в моей жизни, связанные с «Дебютом».


– Игорь, какие, ты думаешь, перспективы открывает перед автором участие в литературных премиях? Открывает ли?


– Не скажу за других авторов, могу только по себе судить. Я несколько раз попадал в финал некоторых российских премий, но ворота в рай не распахнулись. Вероятно, что кроме денежного поощрения, участие в премиальных циклах даёт писателям некие символические блага, что-то вроде пирожных из песка в детском саду – стимулируют призрачное чувство собственной важности, дают экспириенс. Но тут важно другое – что сам автор для себя выделяет, что для него приоритет – написать стоящую вещь, но чтобы она ничего не выиграла, или что угодно, но лишь бы засветиться в лонге или шорте. Если последнее, тут не перспективы откроются, а разверзнется зияющая бездна.


– Не стыдно ли вам (снова к обоим вопрос) принимать участие в премии с названием «Дебют», ведь вы пишете уже далеко не первый год, и эти тексты – не первые? Или всё-таки есть ощущение, что ваш дебют ещё не состоялся?


А.Ю.: Мне вообще очень редко бывает стыдно, и это никогда не касается вопросов, связанных с литературой. Есть премия, есть положение о премии, которое определяет, кто может на неё претендовать. Я – могу. Ну, и если углубляться в семантику названия этой премии, то у меня в активе всего пара публикаций в «толстяках», а книгой до сих пор и не пахнет. Чем не дебютант. Там, с нами, в нынешнем лонг-листе, есть люди, уже выпустившие десятки книг. Вот их бы спросить, чего они вдруг в дебютанты подались? Хотя это их дело.


И.К.: Чувство стыда меня тоже посещает не часто, тем более в этом случае. Антон Нечаев, правда, недавно написал в своём блоге, вот, мол, стыд и срам – Кузнецов и Иванов в длинном списке, какие они «дебютанты»? В претендентах на «Дебют» куча авторов, коих дебютными уж никак не назовёшь. Иванов Андрей – куча публикаций, несколько премий, в том числе и от самого «Дебюта», Игорь Кузнецов – главред журнала «Знаки», также лауреат всего и вся. Так написал Антон. Так вот, это неправда. У Андрея нет кучи публикаций, а я – никакой не лауреат. На «Литкарте» есть наши карточки, в них вся информация по нашим премиальным историям. Ничего повергающего в шок и трепет там нет. А в лонге «Дебюта» этого года действительно есть много авторов 80-го уровня, книг у которых порядочно. Так что я – натуральный дебютант.


– Что думаете насчёт решения «Дебюта» увеличить премиальный прайс до одного миллиона рублей? (На деле, вы, конечно, получите 870 кусков, но это тоже внушительно.) Не кажется ли вам, что после такого дебюта в большой литературе писатель потом хрен что напишет?


А.Ю.: Я ни разу в жизни не имел дела с такими деньгами, и для меня это просто абстракция, которая ко мне не имеет никакого отношения в данный момент. Если бы премия обещала миллиард или два миллиарда – ничего бы не изменилось. Потому что даже если этот призовой миллион достанется мне, я никогда не поверю, что это справедливо и честно.


С другой стороны, у меня ипотечных долгов – полтора миллиона. Так что такая большая премия не решит даже этой частной проблемы. А тем более – вряд ли она сможет как-то повлиять на то, пишет человек или нет. Хотя, если бы я был склонен к выпивке, я, получив с неба миллион, мог бы спиться. Но я не склонен.


И.К.: Один раз я держал в руках миллион, когда продавал квартиру, правда, недолго. Деньги хранил в коробке из-под обуви. Иногда я открывал коробку и наслаждался зрелищем. Это, безусловно, очень большая сумма. И я не поверю человеку, который бы сказал, что она ему не нужна, или ему некуда её вложить, или нечего купить на эти деньги. А что там будет с писателем, получившим миллион, сложно сказать. Но уверен, что помешать писать книги большие деньги не могут. Скрасить бренное существование – да. Отбить охоту писать – вряд ли.


– Думаете, стоит вообще публиковаться в сборниках и толстых журналах?


А.Ю.: Стоит – из принципа: а почему бы и нет? При этом сам я называю сборники «братскими могилами неизвестных авторов», а толстых журналов отродясь не читал (там ведь такую занудную ерунду печатают!).


И.К.: Стоит, конечно. Тем более, есть журналы очень хорошие, «Урал», например. Или вот «Знамя». У «Знамени» такая стильная обложка!


– Вам кажется, нужно издавать книги и получать деньги за литературу, или достаточно, если ваши тексты будут читать из Интернета и потом указывать в разделе «любимые книги» на «вКонтакте»?


А.Ю.: Долгое время я очень хотел книгу. Мечтал. Переживал, что издательства меня отфутболивают. Представлял, какая она будет – моя книжка. Одна, вторая… А недавно зашёл в книжный магазин и выскочил оттуда с ощущением, будто бродил по мусорной свалке. Ну, и зачем мне самому на этой свалке валяться? В надежде, что кто-то захочет найти среди дерьма бриллиант? Во-первых, я не чувствую себя бриллиантом, а во-вторых, туда вовсе не за этим ходят, а за всей той дрянью в мягких обложках или, реже, за старой доброй классикой.


Да, иногда я натыкаюсь на упоминания моих текстов в Сети совершенно незнакомыми мне людьми. Чаще всего, они меня хвалят. Иногда даже пишут мне в блог с благодарностью. В такие моменты я чувствую себя неловко. Это приятно, но лучше бы не видеть этих писем и этих упоминаний. Я опасаюсь, что это может на меня как-то негативно повлиять – начну ориентироваться на читательские ожидания.


Мне всё равно, как будут читать мои тексты. Главное, чтобы читали. Я же их не для себя писал всё-таки. А будет это книга или страница в Сети – без разницы. И деньги я привык зарабатывать другими способами, а не литературой.


И.К.: Я как-то раз говорил Андрею Рудалёву, что уже не различаю чисто online-публикации и публикации бумажные по принципу приоритетности. Для меня, и как для автора, и как для читателя, авторитетность издания и его рейтинг абсолютно не связаны с носителем и его форм-фактором – что это, небольшой сетевой журнал, интернет-портал, бумажная «толстая» периодика, книжка-малышка из артели «Напрасный труд» – мне всё равно. Отсюда – я не вижу границы. Другой разговор, что бумажную прелесть книги никто не отменял. Тактильный контакт, шелест страниц – отдельное удовольствие. Наверное, приятно держать в руках свою книгу. У меня была книжка стихов, маленькая. Но она вышла уже давно, тираж был небольшим, ни одного экземпляра не осталось, да и за половину текстов мне уже года три как стыдно (это как раз тот редкий случай, когда меня посетило чувство стыда).


– Нет ли у вас ощущения, что литература – это болото вонючего поноса, а от нас с вами – писателей – пахнет хуже, чем от бомжей?


А.Ю.: Конечно, есть! Так называемая творческая интеллигенция – это всегда болезненные, извращённые, часто просто сумасшедшие люди. Душа писателя – что-то вроде гангрены. И поэтому писатели так интересны обычным людям: интересно же посмотреть, как он корчится от боли, какими пятнами идёт, какие в нём насекомые водятся. В конце концов, мы – это весьма поучительное зрелище для здравомыслящего человека.


И.К.: Попахивает, да. Писатели – это вообще такая кунсткамера, причём лучше всё-таки быть в одиночной камере со своей вечной весной, чем в общей.


– Ребят, отправляя тексты на «Дебют», вы ощущали пустоту, тоску и унижение или предвкушение и подъём?


А.Ю.: Я послал на конкурс вообще всё, что у меня было. И мне было несколько утомительно отправлять всё это отдельными письмами. Если честно, хотел слегка поспамить организаторов. Представлял, как они ругаются: вот же, мол, прислал так прислал. Потом и вообще забыл. Узнал, что попал в лонг-лист, из френд-ленты. Испытал недоумение.


И.К.: Свою повесть я отправил в предпоследний день. Собирался ещё в августе, но моя мама попала в реанимацию с инсультом, и я сразу позабыл про большую литературу. А потом вдруг вспомнил и отправил, даже особо не думал, для чего.


– На что истратите деньги, мои друзья, когда получите башли?


А.Ю.: Ты так уверен, что мы их получим? Я вот пока уверен в обратном. А если бы у меня было много денег, я бы купил себе остров в Тихом океане. Необитаемый, естественно. И жил бы там дикарём.


И.К.: Не думаю, что мы их получим, Евген. Вообще, лучше пока на время про всю эту премиальную историю забыть и расслабиться. Но если представить гипотетически, что я стал победителем, думаю, организовал бы матери самое лучшее лечение и курс реабилитации, которые только можно будет отыскать. Сдаётся мне, что так бы я сделал.


– Знаете, что многие «дебютанты» потом ездят за границу? Там они по неделе живут в гостиницах, таскают чемоданы Ольги Славниковой и читают отрывки из своих текстов перед студентами, изучающими русский. Как вам такие карьерные перспективы, ребзя?


А.Ю.: Не думаю, что эти перспективы мне светят. Да мне и не нужно. А кому они нужны – пусть ездят, не вижу в этом ничего плохого.


И.К.: Ездят, и отлично. Я бы, знаешь, тоже не отказался съездить за границу и выступить перед студентами-русистами. Вдруг это им пойдёт на пользу? Только вряд ли так случится. Мерещится, что не судьба мне донести чемодан Ольге Александровне. Интуиция, знаешь ли.


– Кемерово – литературная столица мира, я всё верно понимаю, братья?


А.Ю.: Да, конечно. И я в ней главный литератор.


И.К.: Да-да, количество писателей в Кемерове превышает все допустимые санитарно-эпидемиологические нормы.



МОСКВА – КЕМЕРОВО

Беседовал Евгений АЛЁХИН

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.