В обратном направленье

№ 2011 / 44, 23.02.2015

И всё-та­ки… Пе­ре­фра­зи­руя шук­шин­ское «Что с на­ми про­ис­хо­дит?», мож­но спро­сить с учё­том ре­аль­но­с­ти: «Что с на­ми про­изо­ш­ло?» Как мог­ли «луч­шая в ми­ре» со­вет­ская ли­те­ра­ту­ра и «луч­ший в ми­ре» со­вет­ский чи­та­тель так бы­с­т­ро сдать свои по­зи­ции?

О книге Николая Заикина «Промежутки бытия»

И всё-таки… Перефразируя шукшинское «Что с нами происходит?», можно спросить с учётом реальности: «Что с нами произошло?» Как могли «лучшая в мире» советская литература и «лучший в мире» советский читатель так быстро сдать свои позиции? Как они сумели, шествуя «правильной и светлой дорогой», оказаться в дремучем лесу дискурсов?

Николай ЗАИКИН Фото: Виктор АХЛОМОВ

Можно, конечно, отмахнуться известным: «Хотели как лучше, а получилось как всегда». Но вряд ли это будет честно.

Честнее открыть книгу Николая Заикина (первую за шесть десятков прожитых лет!) и удостовериться:

Не сложилось, не совпало, Что должно было совпасть. Только нервы потрепали, Потеряли жизни часть. Эти странные удары, Непонятные тычки – Сколько их мы повидали, Наши ясные зрачки. Взором радужным глядели На бескрайний мир они. И казалось, только дело Служит степенью вины. Но той степени на дело Было просто наплевать. Жизнь в свою дуду дудела. Оставалось подпевать.

Глядевшие «радужным взором» и делавшие «дело» наши деды и отцы изначально, оказывается, подпадали под ту или иную степень вины. То есть в самом мироустройстве была заложена мина, которая и рванула по окончании «грандиозных строек века». Этот минный (мирный до поры до времени) потенциал копился на протяжении многих десятков лет:

Лучше свидетелем, а не участником. Легче советовать, чем ошибаться. Проще, чем быть подмастерьем у частника, О государственный лоб расшибаться. Знать, где упасть, а соломка подстелется. Давнее правило жизнь не меняла. Кажется, что остальное – безделица, Душу которая обременяла.

Необременённые «безделицей», которая и есть истинная жизнь – души, в конце концов, полностью утратили и ощущение реальности. И в реальность, сметая всё на своём пути, ворвались силы хаоса, разрушения, неуправляемого, безумного огня, который охватил «свидетелей», «советников» и «государственников».

Жизнь – это, прежде всего, ответственность. Искусство – ответственность в квадрате, т.е. гармония. А она, по слову Александра Блока, обладает могуществом собирать новые породы «человека» из старых. Вслед классику Заикин утверждает: «Гармония – простейший ключ/ К любым свершениям…».

Поэт не выносит никаких приговоров, ибо искусство – не «встать, суд идёт!». Но он обязан в меру своего дара указывать дорогу к идеалу. В пределе – выражать этот идеал.

Кстати, в жизни Николай Заикин – юрист. И вышеприведённые слова про суд ему знакомы не понаслышке.

Он пишет давно, с детства. Но лишь со времён армейской службы уверился в своей способности выражать поэтическим словом что-то значимое не только для себя. Позже участвовал в литературной студии Игоря Волгина «Луч» (МГУ) и студии Юрия Левитанского «Зелёная лампа» (журнал «Юность»).

Но, как отметил в предисловии к его книге Геннадий Красников, «будучи талантливее многих более пробивных молодых столичных ровесников, Николай Заикин, со свойственной бывшему провинциалу из тверской деревни скромностью, видимо, не поверил в собственные способности и как бы раздвоил личную жизнь, глубоко запрятав своего поэтического двойника в некое подполье сознания, иного, параллельного существования». Да, оглушённая эстрадными голосами шестидесятников и перманентными спазмами борьбы за мировую революцию, страна в самом деле ушла «в некое подполье сознания». Из которого потом и вырвались на волю сны о рыночном рае, в котором «ни болезней, ни печали, ни воздыхания».

Но, «запрятав своего поэтического двойника» от внешнего взгляда, Николай Заикин вынашивал глубокие по степени концентрации смыслы, которыми только и удерживается внутреннее самостояние человека в мире, готовом вот-вот встать с ног на голову:

Неистребимо дьявольское семя, Его поля надолго взрыхлены… Кроме чести и добра, Остальные карты биты… Платят дорого за счастье, С горем горьким наравне… Вместо реальности выделку вымысла В область сознания временем вынесло… Бесценны истины простые. А губят хлопоты пустые… Чем тупее человек, тем увереннее он… Блаженны знания владельцы. Или трагически больны… Чем больше всё меняется, Тем больше всё по-прежнему…

Цитировать можно ещё и ещё. Заикина хочется цитировать.

С удивлением обнаруживаешь, что в мире, им созданном, хочется жить. Остаться и жить.

…Нам в доме, нежностью согретом, Легко, спокойно, безмятежно. И – всё вокруг небезнадежно.

Ему присуще благоговейное, почти религиозное отношение к слову. Его поэтика мало что традиционна, в ней явственно проступают и дотрадиционные, казалось бы, давно исчезнувшие за ненадобностью, черты. Только пережитое, усвоенное, обмысленное собственным сердцем переплавляется потом в стих. Это не пушкинское: «Над вымыслом слезами обольюсь…», это, скорее, Тредиаковский позапозапрошлого века: «Начну на флейте стихи печальны…». Это та консервативная революция, культурный протест против всякого лицедейства (в диких количествах размножающегося постмодернизма, в частности) в жизни и искусстве, голоса о необходимости и неотвратимости которой раздаются всё чаще и чаще.

Поэзия для Николая Заикина равнозначна сакральному пребыванию человека на земле. Неудивительно поэтому, что зачастую она для него сливается с молитвой:

Храни, Господь, родные души, От злых людей оберегай, Как в сильный дождь кусочек суши, За беззащитность не ругай. Они научены другому, Другая роль досталась им – Беречь тепло родного дома, Как по привычке говорим.

Эти строки вошли в антологию «Молитвы русских поэтов. XX–XXI».

Может быть, есть смысл возвратить в русскую литературу опыт и молитвенный? По крайней мере, от Пушкина до Георгия Иванова он был востребован. И кто скажет, что это повредило её оригинальности?

Но и Заикин не избежал горьких, предельных разочарований:

В человеке нету тайны, Ложь и выморочность есть… Тошнит всё чаще от людей… Такая странная судьба Твоя и поколения. Обман, безверье, боль, гульба И – жизнь кривоколенная. Никем же не мучимы, сами ся маем И смысла мучения не понимаем… Ты опоздал, пассажир. Видишь, кругом пепелище. Прячут теперь мужики ножики за голенище… К ночи доза алкоголя Увеличится вдвойне. Такова солдату доля На невидимой войне. Оближем сухие солёные губы, До хруста, до боли сожмём кулаки. Стоят без хозяев замшелые срубы, На ближнем болоте шумят кулики.

Поначалу название книги кажется чрезмерно пафосным, выспренним. Но после знакомства с ней понимаешь – да, это действительно промежутки бытия, но только такого бытия, в котором:

Мне моя досталась доля, Ею смог распорядиться. Суть её как на ладони. Вам она не пригодится.

И где:

Я на краю бездонной пропасти. Не тратя нервов и труда, Шагнуть поможете туда.

Николай Заикин вопрошает в одном из стихотворений:

Такая, кажется, нелепица, Для всех сплошное изумленье: Зачем по движущейся лестнице Бежать в обратном направленье?

Ответим ему от имени Алексея Константиновича Толстого классическим:

Правда всё та же! Средь мрака ненастного Верьте чудесной звезде вдохновения, Дружно гребите, во имя прекрасного, Против течения!

Александр КУВАКИН