Биохимия собственного «я»

№ 2013 / 1, 23.02.2015

Новая книга Людмилы Улицкой называется «Священный мусор». Под обложкой – автобиографическая проза и эссеистика, которую Улицкая собирала долгие двадцать лет.

Новая книга Людмилы Улицкой называется «Священный мусор». Под обложкой – автобиографическая проза и эссеистика, которую Улицкая собирала долгие двадцать лет. В предисловии к книге она пишет о том, что такое священный мусор – это те милые сердцу вещицы, которые хранишь годами и не выбрасываешь. С ними связаны мысли, чувства, события. И даже если выкинуть весь этот «священный мусор», воспоминания всё равно останутся. «Ничего выбросить невозможно. Цепкое сознание не хочет расставаться с побрякушками из стекла, металла, опыта и мыслей, знания и догадок. Что здесь важно и значительно, а что – побочный продукт жизнедеятельности, я не знаю. Тем более что иногда «Навозна Куча» оказывается драгоценнее «Жемчужного Зерна». На выставке non-fiction Елена Костюкович, литературный редактор и переводчик, заметила, что «священный мусор» встречался у Улицкой и раньше. В книге «Люди нашего царя»: «Ужасная догадка: нет никакого «я», есть одни только дорожные картинки, разбитый калейдоскоп, и в каждом осколке то, что ты придумывал, и весь этот случайный мусор и есть «я». Вот что рассказала сама писательница о своей книге:

Людмила УЛИЦКАЯ

– Дело в том, что меня всегда волновала тема границы. В романе «Казус Кукоцкого» я очень близко подошла к теме границы – границы жизни и смерти, болезни и здоровья. Заниматься этой темой безумно интересно – где заканчивается одно качество и начинается другое? А граница, например, человека и животного – огромная и неисследованная тема. Так получилось, что наукой я не занимаюсь, а только почитываю статьи, но последнее пятидесятилетие (а это почти вся моя жизнь, между прочим) учёные очень близко подошли к этому вопросу. Когда открыли гормоны (по-моему, в 1904 году), оказалось, что нашим настроением, нашими желаниями руководит какая-то маленькая молекула. И очень многие вещи, которые мы воспринимаем как свою личность, как свой характер, в чистом виде – биохимия. С одной стороны, это очень неприятно осознавать: а как же моя личность? как же мои поступки? это всё биохимия? А где же я? Поиск собственного «я» в наше время стал намного более интересным, чем прежде. Оказалось, что нужно учитывать биохимию. Прежде об этом не знали, а сейчас знают очень многое, и с каждым годом узнают всё больше. Но как бы ни уничтожалось «я» этими знаниями, всё-таки какой-то кристаллик остаётся. Человек то и дело выходит за рамки животного существования, или, по крайней мере, есть шанс, что можно выйти из-под законов биологического существования, которых совсем немного и которые известны. Это закон размножения, закон сохранения жизни – «любовь и голубь правят миром», если говорить языком метафор.

Мне кажется, что есть что-то такое, что отличает человека от животного. На самопожертвование, на алогичные поступки, на абсурд животные не способны, или, по крайней мере, я об этом не знаю. А человек в состоянии совершать поступки, которые не вытекают из закона необходимости, человек может выскочить за его пределы. Эти точки всегда безумно интересны, они волнуют, они меня безумно занимают. Кстати, это не так редко происходит. И каждый раз, когда мы видим, что человек действует не по банальному закону необходимости, чувствуем, что в нём есть что-то, извините, высшее. Потом может оказаться, что это «высшее» – тоже ещё одна молекула, которую кто-то имеет, а кто-то не имеет, или это некий, редко присутствующий в популяции ген…

Елена Костюкович:

– Книжка имеет три раздела: «Личный мир», «Мир вокруг» и «Мир вверху». Эту триадную структуру использовал ещё Данте Алигьере, она работает замечательно, расставляя вещи на места, хотя бы в иерархии этого сборника, в котором много разных частиц. Здесь есть и четыре эссе про мужа Андрея Красулина, есть три высказывания по поводу сна. О женском вопросе, о подругах и друзьях, и о детстве, и о чтении, и о Даниэле Штайне. Но вещь, которая всех поразила, когда начала продаваться книга, – это часть, посвящённая болезни, о преодолённом, будем надеяться, на данный момент этапе. Эта часть называется «Грудь. Живот».

Людмила Улицкая:

– Я думаю, что есть одна вещь, которая стоит за этим позади – страх. Дело в том, что все мы имеем множество разнообразных страхов – от рождения и до смерти нас сопровождают осознанные и неосознанные страхи, которые мы признаём или не признаём. Я давно почувствовала, что не хочу жить в страхе. Это не было связано с болезнью. Это началось гораздо раньше. У меня появилось ощущение, что быть испуганной, испытывать страх – стыдно. Как с ним быть? Это тоже физиология. И тут я вам могу абсолютно точно сказать, что определён ген, который заведует страхом, который вырабатывает определённый белок с конкретной формулой. Я ещё не знала, что есть ген и что есть белок. Но у меня было ощущение, что я не хочу бояться. А надо сказать, что время моей юности пришлось на довольно страшный период. Не могу сказать, что сажали и убивали направо и налево. Но атмосфера страха иррадиировала ещё из прошлого – из тридцатых, сороковых годов. И вообще – Сталин недавно умер (в 53-м, а я – 43-го года рождения, я хорошо это помню).

Я происхожу из раковой семьи. Практически все члены моей семьи сталкивались с этой проблемой. Поэтому я была подготовлена, я очень рано осознала, что это будет так – наступит момент, когда напишут «рак», и с этим надо будет работать, чтобы уйти достойно. У меня на глазах очень достойно ушёл прадед в 93 года, и очень тяжело и мучительно уходила мама в 53. Я знала, как это бывает. И в тот момент, когда я получила диагноз, у меня было чувство «Ага, вот оно, пришло». Это – как ты ждёшь Нового года и он наступает – пришёл Новый год. Моей внутренней задачей было встретить этот Новый год порядочно. Я начала ресёрч, посмотрела по сторонам. У всех у нас состояние абсолютно, стопроцентно безнадёжное. Родившись, мы все безнадёжно на 100% умрём. Ребёнок в какой-то момент об этом с ужасом догадывается. Моя четырёхлетняя внучка ночью плакала, мать к ней подошла, спросила: «Мария, что с тобой?». Она в ответ спросила: «Ты умрёшь?» Ребёнок умственным путём понял, что это может произойти. Без дохлого воробья и без дохлой кошки.

Я оказалась к этому немного более подготовлена, чем другие. Есть и те, кто подготовлен лучше, чем я. Мне повезло – я попала на лечение в Израиль. Меня пригласила подруга, и большую часть своей болезни я провела в израильской деревне. Госпиталь, в котором я лечилась, стоит на горе, а деревня – под горой. И у меня всё время было ощущение, что я живу в месте, где напрочь открыто небо.

Были моменты тяжёлые, потому что химиотерапия сильно придавливала, я даже не всегда могла читать, но при этом у меня всё время было ощущение необычайной радости от дерева, от куста, от музыки. Я в это время заканчивала писать «Зелёный шатёр», где один из героев – музыкант. И я должна была пройти по его пути. За это время, пока я читать не могла, и спать не могла, и ничего не могла – я жила с музыкой. И мне открылась музыка так, как не открывалась никогда в жизни. Я думаю, что за эти полгода я переслушала столько музыки, сколько за всю предшествующую жизнь. И это тоже было огромной нежданной радостью.

Наверное, я – счастливчик, удачник. Но по натуре я ужасный мизантроп. В какой-то момент я поняла, что в этой жизни мне надо что-то в себе подвинтить или передвинуть, чтоб научиться радоваться жизни вне зависимости от обстоятельств.

Власть плохая, медицина плохая, погода плохая – очень много всего нас ввергает в депрессию. Но есть некоторые ресурсы в нас самих, которые можно использовать для того, чтобы не жить плохо.

Хочу вспомнить эпизод из «Архипелага ГУЛАГа», который я отметила для себя и храню как некую драгоценность. Там Солженицын пишет о некой женщине, которая каждый вечер 40 свободных минут, которые есть у каждого арестанта, тратит на то, чтобы тщательно почистить обувь. Для того, чтобы с первым шагом испачкать целиком первый ботинок, а со вторым – второй. Они будут ровно через секунду грязные. Но это человек с таким чувством собственного достоинства, что надевать грязные ботинки она не хочет. А ведь хуже условий просто быть не может. Но эта прямая спина и чувство высочайшего человеческого достоинства… она побеждает тем, что изо дня в день чистит свои ботинки. Её не заставили жить грязно. Она живёт чисто.

– Что же делать с геном страха?

– Это вопрос осознания. Дело в том, что есть много вещей, которые люди делают, не включая осознания того, что они делают. А между тем замечательно, когда человек проходит через этап осознанности. Можно быть очень хорошим человеком и делать всё правильно и хорошо, не пропуская через сознание. Но когда там, наверху, раздают задания на жизнь (если их там раздают), то одни люди их получают в виде явном и знают, какое им дано задание, а другие – выполняют это задание, не зная об этом. Что-то такое я читала в каббалистических книжках. Когда человек осознаёт себя, ситуацию, что он делает, зачем он делает, то работа делается быстрее – ты делаешь меньше ошибок, не растрачиваешь себя понапрасну. Это очень важный вопрос – надо думать, надо осознавать.

Есть вещи, которые я не собираюсь решать, потому что я знаю, что я их не решу, но проблему я вижу. Очень часто я предлагаю читателю подойти к проблеме вместе со мной, вокруг неё походить, посмотреть на неё с разных точек зрения, найти то, что больше подходит в решении этой проблемы, а вовсе не готовое решение. В этом смысле «Даниэль Штайн» ставит рекорд – я ни одной проблемы не решаю, но я обозначаю их несколько. Но осознание реальности, в которой мы живём, очень важно. Я очень рано это поняла и старалась проживать осознанно всё, что мне посылается.

Записала Любовь ГОРДЕЕВА