Стабильность пути в коммунизм

№ 2013 / 8, 23.02.2015

Не сомневаюсь, что об этом романе написано немало – может, не только рецензий, но и диссертаций. Но информационный повод есть – переиздание. Хоть и на дешёвенькой бумаге, но «Вече» стало выпускать

Не сомневаюсь, что об этом романе написано немало – может, не только рецензий, но и диссертаций. Но информационный повод есть – переиздание. Хоть и на дешёвенькой бумаге, но «Вече» стало выпускать лучшие, а многим до сих пор не знакомые образцы соцреализма. Конечно – под обложку с киноартистами, куда ж тут денешься, продажи. Всё для продажи. Но я-то в Томске купил этот томик потому что уныло и либерально было вокруг (края ссыльных, кровно озлобленных на Сталина, будто он лично все дела рассматривал) – захотелось глотка советского воздуха. Фильм «Большая семья», снятый по роману В.Кочетова – безусловный шедевр, но захотелось всё же первоисточник почитать.

Это, скажу я вам, мощь! Расправляешь плечи, голову поднимаешь от слякоти современности, такое читая. Роман писался всего два года 1950-52, и успел застать в зените именно тот рабочий класс и Советский Союз, о котором необходимо рассказывать вновь и вновь, затыкая гнилые усмешки предателей своей родины. А они отделены от действия романа (всё там слышится, когда пишется) всего-то десятилетием, шестидесятнички… «Родина у рабочего класса теперь есть – это Советский Союз, есть и Конституция – сталинская». Кто писал, как вы думаете? Михаил Кольцов, в «Испанском дневнике» – другом шедевре соцреализма на грани радреала. Вот таким, всего лишь спустя одну пятилетку после войны предстаёт завод на Ладоге, где, несомненно, Кочетов и писал роман, как Фадеев свою «Молодую гвардию». И не подумаешь, что это творческая командировка – настолько детальны и профессиональны описания клёпки, сварки и прочих заводских операций на стапелях. В фильме лишь часть – но уверен, что актёров вдохновляло глубокое авторское погружение в жизнь рабочего класса.

Главный тут герой – семья. Самая простая, рабочая, в сельском домике проживающая. Да, идеал не только советского времени, семья вполне многодетная, многопоколенная. Жизнь, биография её – это жизнь страны, начиная с самого рождения, с революции. Кстати, в фильме упущена (всего-то романа не впихнёшь и в два часа!) линия судьбы того самого деда Матвея, именем которого назовут в финале корабль. А это важная для коммуниста линия – выход за пределы границ, расширения социалистического общества, необходимость помогать, спасать, влюбляться в тех, кто за временными пределами. Это первая любовь рабочего-большевика, полячка. И так её натурально выписывает мастер Кочетов, что я невольно сравниваю со своей «блОндушкой» (первая глава «Верности и ревности»), и не в пользу последней. Да, иной был язык, величественный – как несёт Матвей Журбин свою любовь на руках, больную, уносит из господских краёв, это почти «похищение Европы», в советском, революционном смысле… Очень важная страница биографии рабочего класса, которому границы неведомы, но родина которого – СССР.

Остальное вы видели в фильме – немного изменённое, но прекрасное сыгранное всеми актёрами. Считаю, роман этот должен встать рядом с «Тихим Доном», только здесь-то отражается динамика именно индустриализации, даже послевоенной. Лестница поколений – от кочегара до инженера-революционера, заменяющего клёпку кораблей на сварку. Алёшка, тайный любимец читателей и зрителей (Баталов его играл – эх, Баталов-Баталов, понимали вы нутром рабочий люд, пока вас не скурвили, не усомнили все эти побасёнки про ГУЛАГ да ахматовские чаепития!), – поступает в ЛГУ запросто. Судьбы нынешних гастарбайтеров и их детей – поставим ли рядом, господа прогрессисты-либералы?

Есть в романе эпизоды, в фильме просто из-за масштабов пропущенные. Например, митинг на заводе, половодье на Ладоге, угрожающее заводу. Или вот разговор партийного куратора индустрии (парторг ЦК КПСС Жукова – фамилия, уверен, не случайная) с товарищами в купе по пути на завод:

– Никаких лириков! – Белов вновь надел очки, остро посмотрел по очереди на Жукова и на Антона. – Вы утром слушали, по радио передавали песнопение? «Левый берег, берег правый соревнуются на славу…» Что вы из этого поняли? А это же о Сталинграде. О Сталинграде! И рядом с такой словесностью – вот вам! – Он развернул газету, ногтем, как ножом, полоснул по заголовку статьи: «Сегодня на Волге». Это была не статья, а запись беседы с начальником строительства Сталинградского гидроузла; состояла она сплошь из цифр.

Вот когда в такие тексты погружаешься – «какую, сука, просрали страну» не запоёшь современно. И не завоешь: поздно. А стиснешь скулы и напряжёшь ум: ведь чтобы снова достигнуть такой степени сплочения общества, таких побед техники над природой, новые стройки коммунизма чтоб начать, Волго-Доны прорыть – снова век понадобится. Работа не для одного поколения. Но начаться она должна с культурного развенчания антисоветчины, регресса, контрреволюции!

Роман это тончайшей сборки – клёпки, так и хочется сказать. Темпы тут чередуются часто, – от отдыха рабочих на рыбалке до погони за рекордами на стапелях. Социалистическое соревнование не как оплёванный антисоветчиками и залепленный чистоганом миф – а как нормальное состояние общественного организма, вот что видим мы не только в рабочее время. Это соревнование в мировых масштабах. Либо мы их – а «они» и среди нас, процентно проживают в каждом, эти обывательские буржуазные рудименты, – либо они нас. Итог вам известен, могильщики пролетариата. Культурные…

«У нас, у советских людей, задача ведь какая? Не только о себе думать. К нам народы тянутся, что дети к отцу с матерью. На нас глядят, от нас помощи ждут. Вот, допустим, развивается наше сельское хозяйство, невиданные урожаи земля даёт, а учёные и колхозники обещают ещё больше урожаев, – хлеба-то сколько намечается! Разве его съешь? Да мы его другим народам повезём! Мы не пушки повезём, не бомбы, а хлеб, дорогие товарищи, хлеб!»

И тут же представьте себе Жирика, пританцовывающего своим помещичьим пальцем: «Весь мир кормили, интернационалисты, а свои полки пустые были!». Ну и так далее – это ваша реальность. А была и другая, и роман – об этом. Советский Эльдорадо – но без малейшей примеси мифа, в том-то и сила, в том-то и реализм.

«Слушайте радио зпт читайте завтра газетах тчк Модельщику Виктору Иличу Журбину присуждена Сталинская премия третьей степени тчк Поздравляю Журбина зпт весь коллектив высокой наградой тчк».

Ни одного упоминания самого Сталина как личности в романе! Да и зачем? Весь этот громадный коллектив по имени СССР не нуждается в поимённом перечислении – все на своих местах. А вот как выдумали «культ личности» те же сами, кто извивался льстецами, как теоретический клин (обобщение по несущественному, надуманному признаку) вбили в общество – трещинка-то и пошла. И уже не своими делами и победами стал считать народ многое, отказался от сталинского всего, а там были не одни репрессии, в том-то и загадка Эпохи. Кто её разгадает – получит премию. Наверное, Нобелевскую, Сталинской-то нет уже.

Интересно, Кочетову что-то присудили тогда? Но этим романом он явно ответил тем, кто не принимал его «за лапотность и есенинщину» в Пролеткульт. Ренессансному человеку Богданову, изобретшему переливание крови, эксами заведовавшему и вот культуру новую воспитывавшему – хорошо, товарищески ответил, достижением.

Откуда взялась та сплочённость советского общества, что позволяла не только памятники Сталину ставить и Сталинград отвоёвывать, но и космос штурмовать? «Ты не встанешь – он не взлетит», писал Рождественский об окопном бойце-красноармейце и о Гагарине. А вот почитайте роман: в сплочённости поколений Журбиных всё дело. Общее дело, которое даже при разногласиях (подробно описанных), вовлекает все возраста в великое движение народов к коммунизму, к тому времени, когда деньги не понадобятся, потому что уровень доверия в обществе будет иной. Не понадобятся всевозможные посредники, надсмотрщики – потому что совесть советская будет иметь такой базис, что ничем не разбить.

Но на всё воля общества – само сплачивалось под командованием Ленина и Сталина, само и развалилось. Как мило, как по-домашнему показана работа матерей в этом романе! Всё ведь рядом – заводской прогресс, рационализаторство, стахановское движение и рождение тех, кому всё это передадут свершавшие революцию.

В контраст тут – нынешняя депопуляция, какие-то дичайшие эпизоды убийств, сожжения детей в печах в отдалённых районах, «закон Димы Яковлева» и реплика «инженера душ», авторитетного… Нытьё и химеры Мамлеева, ах-де эти большевики, ндравственность и традиция русскыя поправшие… Да новая, куда более сплочённая семья выросла на месте семьи буржуазной! Не могло быть нынешнего распадного кошмара на базисе социализма и со Сталиным на знамени. И такого романа с фантазмами религиозными не написать и не опровергнуть. Безумные деды и бабки – везде бабки. А кода-то работали не за деньги – и это не фраза, «это наша с тобой биография»:

«Да мы для того, чтобы тебе сегодня комнату дать, революцию делали, с винтовкой в обнимку на голой земле спали. А ты… Отмахнулся! Барин!

– Я не барин. Я рабочий. – Алексей поднялся, шагнул к двери. – Не то что за комнаты – за целые города работаю и хвалиться этим через тридцать лет ни перед кем не стану.»

52 + 30 = 1982, я пошёл в школу. Города встали, новые ГЭС, АЭС, БАМ, дома выросли, да только всё это оказалось в руках ненадёжных. А крепки были руки тех, кто свергал ныне разлюбимейшего патриотиками «потерянной России» царя-батюшку. Эпизод с наводнением, которое грозило смыть завод – очень важен. Ведь руководит всеми спасательными операциями «ночной директор», тот самый Матвей Журбин; он же давал приказ отправить машину, чтобы любимая Алексея рожала не его ребёнка, которого он впоследствии усыновил. Такого гуманизма, такой сплочённости масс Мамлееву и в кошмаре экспроприации не приснится – новая Гражданская нужна… Да она и не кончалась с 1993-го – посреди семей прошла линия фронта. Купил эту книгу, чтоб жена прочла – вот думаю, давать ли?..

Дмитрий ЧЁРНЫЙ

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.