Великая сила или Великая слабость?

№ 2013 / 9, 23.02.2015

«Христианское понятие о божестве (Бог как Бог больных) – это понятие одно из самых извращеннейших понятий о божестве, какие только существовали на земле; быть может, оно является даже измерителем той глубины

«Христианское понятие о божестве (Бог как Бог больных) – это понятие одно из самых извращеннейших понятий о божестве, какие только существовали на земле; быть может, оно является даже измерителем той глубины, до которой может опуститься тип божества в его нисходящем развитии. Бог, выродившийся в противоречие с жизнью, вместо того чтобы быть её просветлением и вечным её утверждением! Бог, объявляющий войну жизни, природе, воле к жизни! Христианство взяло сторону всех слабых, униженных неудачников, оно создало идеал из противоречия инстинктов поддержания сильной жизни… Божество dеcadence, кастрированное в сильнейших своих мужских добродетелях и влечениях, делается теперь по необходимости Богом физиологически вырождающимся, богом слабых… Я называю животное – род, индивидуум – испорченным, когда оно теряет свои инстинкты, когда оно предпочитает то, что ему вредно» – пишет Фридрих Ницше.

Эль Греко. Иисус несёт Крест

Сложно не согласиться с философом в том, что за всю историю человечества не было бога более униженного. Ни один бог не искуплял грехи людей собственной жертвой, не было вообще бога-жертвы. Напротив, на всех континентах развивались религии, в которых жертвы приносили всесильным богам, в том числе и иудаизм, реформистским продолжением которого стало христианство, предполагал символические жертвоприношения. Согласно талмуду, уже Адам принёс жертву Богу, первого сотворённого быка, поблагодарив за сотворение себя, всего мира, и в качестве искупления за свой грех. В Библии первое жертвоприношение совершают Каин и Авель. А здесь Бог жертвует собой?! Распятие Невинного во имя спасения виновных. Эти размышления об униженности Бога христиан неожиданно глубоко развивает митрополит Антоний Сурожский, не отрицая «униженности» христианского Бога, но открывая в ней иное значение: «Того Бога, Который нам раскрывается во Христе: немощного, бессильного, уязвимого, беззащитного, поруганного, побеждённого – такого Бога человек никогда не выдумает, потому что это как раз обратное тому, что ему нужно в Боге и чего он ищет в Боге… В этом отношении в христианстве есть что-то абсолютно единственное, чего нет нигде… И Христос, будучи человеком в полном, совершенном смысле этого слова, сродни своей телесностью всей твари: самый маленький атом или самая великая галактика в Нём узнаёт себя самоё во славе. Он соединён своей телесностью со всем, что вещественно». Сурожский пишет о том, что подтверждением Его божественности и трансцендентности является как раз то, что он не идеален, что он не вписывается в человеческие представления о боге, что такого бога человеческое воображение не создаст. Вот его слова: «Всякий выдуманный Бог – это человек, помноженный на бесконечность; это всё то, чем восхищается человек, раздутое до громадных размеров. Разные культуры дают в этом смысле разных богов, более или менее привлекательных для следующих или соседних культур. Но всякого бога, который является только идеальным человеком, можно поставить под вопрос. То, что характерно в христианстве, что меня в нём убеждает всё больше и больше, это что такого Бога человек бы не выдумал. Скажем, говорят, что Христос является каким-то образом бога Озириса, который тоже умирал и воскресал. Дело не в том, что он умирал и воскресал, это было бы просто; дело в том, что Озирис никогда не делался человеком, никогда не проходил через поругание человечности».

Ницше утверждает, что Иисус Бог бедных, слабых, падших преступников, что это свидетельствует о вырождении, так как христиане воспевают немощность и называют это добродетелью. Что мы находим у Сурожского: «Он делается солидарным не со спасённым, а с падшим человеком, не с тем, который уже начинает выправляться, а с тем, который сидит во глубине рва; и эта его солидарность идёт гораздо дальше, чем мы воображаем. Он соединяет Свою судьбу именно с грешником, с отверженцем, с лишенцем, причём не только внешне – и вот где, мне кажется, критерий самый острый, – а внутренне». Митрополит заключает, что это и свидетельствует о том, что христианский Бог открывает бесконечное человеческое достоинство, о котором мы сами имеем лишь слабое представление. Любой человек, любой грешник для Него достоин жертвы, для Него каждый – единственный. Воображаемая полемика Ницше и Сурожского наталкивает на размышления о, пожалуй, самом странном, необычном и непостижимом Боге, о том, как много тайн для своих последователей и хулителей оставил Иисус Христос.

Наталья ГОРБУНОВА