Математические расчёты Солженицына

№ 2013 / 30, 23.02.2015

Статья Михаила Анохина «Иуда Искариот» («ЛР», 2013, 12 июля), прямо обвиняющая крупнейшего русского писателя Александра Солженицына в «стукачестве», всколыхнула

Статья Михаила Анохина «Иуда Искариот» («ЛР», 2013, 12 июля), прямо обвиняющая крупнейшего русского писателя Александра Солженицына в «стукачестве», всколыхнула как писательское сообщество, так и читающий народ. Одним из первых откликнулся Владимир Бушин.

Мало кто уже помнит что Бушин был одним из немногих критиков, кто публично в 1963 году (в частности, на страницах воронежского журнала «Подъём») приветствовал появление в «Новом мире» прозы Александра Солженицына. Солженицына очень растрогала его статья «Герой – жизнь – правда». Он потом долго благодарил автора за добрые слова. Писатель и критик тогда даже чуть не стали товарищами.

Что могло в 1963 году объединить Солженицына и Бушина? Возможно, вера в правильный марксизм или чистый ленинизм. Бушин ещё в 1958 году предлагал в новую писательскую газету «Литература и жизнь» новеллу о Карле Марксе, отвергнутую талантливым сотрудником редакции Владиленом Строкопытовым. А Солженицын, как известно, ещё до войны хотел написать пафосный роман о революции. Потом, они оба сомневались в таланте Константина Паустовского, чью кандидатуру итальянские издатели всячески продвигали на Нобелевскую премию, и его учеников. Тот же Солженицын ещё в 1960 году очень хотел напечатать свой разнос мемуаров Паустовского. А Бушин, восхвалявший до этого графомана Эльмара Грина, постоянно громил рассказы Юрия Казакова, которого критика записала в питомцы Паустовского. Наверное, Солженицын и Бушин одинаково смотрели и на некоторые другие вещи.

Судя по всему, Солженицыну в 1963 году очень нравилось всё, что делал Бушин. Больше того, он тогда, как представляется, добивался благосклонности Бушина. При этом писатель, естественно, прекрасно был осведомлён о настроениях в писательском сообществе. Если охранители тогда из всех сил раздували масштаб дарования Бушина, то либералы, наоборот, уже тогда считали его чуть ли не исчадием зла и всё делали для того, чтобы прокатить критика при приёме в Союз писателей (несмотря на рекомендации крупнейшего литературоведа Леонида Тимофеева, писателя Владимира Солоухина и правоверного марксиста Александра Дымшица).

Почему же Солженицын в 1963 году так ухватился за Бушина? Да потому, что он оставался профессиональным математиком и умел многое, если не всё, просчитывать. Думается, что писателя умилили не хвалебные оценки критика и не его поверхностные суждения. Он просто хотел использовать огромные связи рецензента в своих шкурных интересах.

Вспомним, кто тогда покровительствовал Бушину? Прежде всего Александр Дымшиц, о котором потом Твардовский сочинил следующую эпиграмму:

Дымшиц – опытный политик: «Огонёк» на каждый день, А про чёрный день «Литкритик». Он работает по НОТ, Выполняя гибкий график: И Платонову потрафит, И Софроному лизнёт.

Ещё раньше кто-то пустил в писательский мир другую эпиграмму:

Там на неведомых дорожках Следы невиданных зверей. Там Дымшиц на коротких ножках Погрома жаждущий еврей.

Дымшиц никогда ничего не делал просто так. В своё время он одним из первых на заре хрущёвской оттепели озвучил на собрании ленинградских писателей идею о необходимости отмены позорного постановления ЦК ВКП(б) с осуждением Ахматовой и Зощенко, а также призвал к творческой реабилитации «Серапионовых братьев». Понятно, что предварительно критик как минимум заручился поддержкой тогдашнего руководства Ленинградского обкома КПСС, может быть, даже на уровне Фрола Козлова, который вскоре стал претендовать на роль второго человека в партии. Но затем Дымшицу дали понять, что с переменами надо подождать. Тем не менее он, какое-то время выждав, продолжил, но уже не в открытую, а за кулисами битву за Зощенко и всё-таки добился переиздания сочинений великого писателя.

Теперь об отношении Дымшица к Солженицыну. Напомню, именно Дымшиц ещё 28 ноября 1962 года напечатал в газете «Литература и жизнь» хвалебный отклик на новомирскую публикацию повести Солженицына «Один день Ивана Денисовича». Отмечу, что на тот момент Дымшиц числился заместителем главного редактора журнала «Октябрь», то есть работал у Всеволода Кочетова. А Кочетов сразу воспринял Солженицына в штыки. Он изначально считал, что повесть «Один день…» кроме вреда, ничего нашей литературе не принесёт. Так вот, Дымшиц, прекрасно зная, как не терпел Кочетов другие мнения, сознательно вступил в спор со своим прямым начальником и долго убеждал его в полезности Солженицына, правда, безрезультатно. И это он, Дымшиц, пробивал у охранителей в 1961–1963 годах авангардные стихи ленинградского слесаря Виктора Сосноры (сёстры Эльза Триоле и Лиля Брик начали возносить на щит Соснору много позже).

Кстати, в начале января 1963 года еженедельник «Литературная Россия», созданный на базе газеты «Литература и жизнь», позволил себе устами ведущего сотрудника редакции и давней подруги Дымшица – Лидии Фоменко сделать несколько витиеватых замечаний об «Одном дне…». Так Дымшиц, несмотря на дружбу с Фоменко, устроил ей публичную выволочку: мол, солидная дама ни черта не поняла Солженицына.

Солженицын всё это знал. Ему было прекрасно известно о том, что Дымшиц запросто входил в кабинеты новых партийных идеологов Леонида Ильичёва и Алексея Романова и имел огромное влияние на партийный аппарат. А поскольку писатель тогда очень мечтал получить за своего «Денисовича» Ленинскую премию, он хотел заручиться поддержкой и Дымшица, а прямой выход на этого критика легче всего было получить как раз через Бушина.

Почему Солженицын не получил Ленинской премии, это уже другая история. Здесь только отмечу, что помешал этому не столько партаппарат, воспротивилось этому прежде всего страшно завистливое писательское сообщество. Я уверен: получи Солженицын в 1963 или 1964 году вожделенную Ленинскую премию, дальнейшая творческая судьба писателя сложилась бы иначе.

Что интересно, впоследствии Солженицын, обрушив потоки ругани на своих многоопытных заступников из «Нового мира», включая Твардовского и Лакшина, изрядно вывалив в грязи критиков-«новомирцев» Александра Дементьева и Михаила Лифшица, практически никак не задел фигуру Дымшица. Почему? Разве ему нечего было сказать о позиции Дымшица в отношении «лукачистов» и их приверженца Лифшица, которые доминировали в литкритике конца 30-х годов?! И так ли уж сильно отличались взгляды активного участника борьбы с ленинградскими космополитами Александра Дементьева от суждений Дымшица (ведь понятно, что и тот и другой не жаловали, к примеру, того же Чалмаева или Лобанова)?!

Думается, Солженицын, всегда внимательно отслеживавший ситуацию на литературном поле, всё-таки видел разницу между Дементьевым и Дымшицем, и не только между этими персонажами. При всей неоднозначности репутации Дымшица он верил в то, что от него, сохранившего могущественные связи, ещё можно получить какую-то пользу для литературы и науки. Здесь можно было бы провести параллель с критиком Яковом Эльсбергом. Когда-то Эльсберг поступил как Иуда, заложив Михаила Левидова, Леонида Пинского и многих других талантливых учёных и писателей. Но именно он в конце 50-х годов в искупление инициировал создание нового трёхтомника по теории литературы, создав условия для того, чтобы раскрыть таланты Георгия Гачева, Вадима Кожинова, Петра Палиевского, Дмитрия Урнова и других младороссов. Дымшиц в этом плане очень много сделал для продвижения Петра Палиевского. А Дементьев с Лифшицем, утратившие прежний капитал, связи и влияние в верхах, поросли мхом, превратились в отъявленных ретроградов и стали тормозом.

Дымшиц, как, видимо, полагал Солженицын, ещё бы помог повернуть ситуацию в нужном писателю направлении, а прежнее окружение Твардовского – уже нет. Но Дымшиц слишком рано умер и поэтому не оправдал возлагавшихся на него надежд.

А что же Бушин? Он ещё в конце 60-х годов отошёл от Дымшица, избрал свою дорогу, и Солженицын уже не видел в нём больше надобности. Он ему просто стал не нужен и не интересен.

Вячеслав ОГРЫЗКО