Человечность Поэзии

№ 2013 / 40, 04.10.2013, автор: Василий КАЗАНЦЕВ

Поэт Анатолий Суздальцев родился в селе Лебеди Кемеровской области, о котором написал так:

 

Пролетая осенью Над излучьем рек, Лебеди на озеро Выпали, как снег.   …Может, их и не было, Этих лебедей, Лучше б этой небылью Не смущать людей.   Скажут: в этом лепете Капли правды нет. Ты, деревня Лебеди, Отзовись в ответ.

 

Читатель всегда, пусть неосознанно, чувствует естественность выбора темы, её внутреннюю необходимость. Здесь эта естественность есть. Есть эта внутренняя необходимость. Но главное-то в том, что стихи эти – настоящая, истинная поэзия.

Поэт вспоминает пору студенчества (конец пятидесятых – начало шестидесятых годов прошлого столетия), рисует картины студенческого общежитского быта. «Подоконник, где в бутылке зелень клейкая торчит, и привычный поединок чьих-то двух соседних комнат, спор лихих магнитофонов – кто кого перекричит».

Читатель воспринимает эти картины как что-то глубоко понятное, близкое. Он благодарен автору за то, что так верно переданы подробности. «…Вот сейчас из коридора звонкий выпорхнет звонок… И возникнет, и продлится краткий миг заветной сценки, той, что в памяти, наверно, я навеки сберегу, – как пройдут через дорогу осторожные доцентки и девчонки, словно дождик, по асфальту пробегут». Читатель готов всей душой принять эту картину, потому что она так зримо написана. Но главное-то в том, что стихи эти настоящая, истинная поэзия.

Поэт Анатолий Суздальцев сделал в жизни один очень важный шаг. После окончания историко-филологического факультета Томского университета и непродолжительной работы в Новосибирске и Кемерово он с женой и маленьким ребёнком уехал на Крайний Север, в Магаданскую область. Уехал, вполне ясно представляя, какие трудности могут встретиться ему в этом незнакомом, далёком суровом краю.

Вскоре этот момент отлёта выразился в его стихотворении «На взлётной полосе». Самолёт готов к отлёту. Впереди – расстояние во много тысяч километров. Поэт мысленно говорит провожающей его матери:

 

Я ещё натоскуюсь по нашим лесам, Вспомню наши просторы, и вёсны, и зимы, Только это потом… Вот и взлётная полоса Надвигается грозно и неумолимо.

 

Вот он, миг, вобравший в себя все предотъездные волнения, ожидания, опасения.

Весь драматизм мгновения в этих словах: «вот и взлётная полоса надвигается грозно и неумолимо». Как точно сказано. И как внутренне взволнованно. И как – в то же время – совершенно уверенно.

В коротком, но необычайно сложном – и необычайно стремительном – движении этих строк чувствуется рука истинного мастера. Сложность и в то же время стремительность этого четверостишия заключена в резком перебое интонации. Надвигающаяся взлётная полоса олицетворяет здесь резко рванувшуюся навстречу герою стихотворения новую жизнь. В сопоставлении двух темпов, медленного и стремительного, и таится лирическая сила строк.

Вот здесь, вот в этом мгновении, проявляется характер лирического героя. Вот здесь, в этом мгновении, проявляется характер всей поэзии Анатолия Суздальцева – идти навстречу жизни, ясно видя и неизбежные трудности, и неизбежные её радости. Завершается стихотворение строками:

 

Всё сильнее турбин нарастающий гром, И расплавленный воздух стеклянно клубится… И огромный внизу, словно айсберг, аэродром, И на кромочке мама – не может проститься.

 

Тема матери – одна из главных тем поэта Анатолия Суздальцева. К этой теме возвращается он вновь и вновь.

Отец Суздальцева погиб на фронте. Мать, оставшись с тремя маленькими детьми, не захотела второй раз выйти замуж, опасаясь того, что дети не примут всей душой в семье нового человека. Воспитывать детей одной будет, конечно, труднее, рассудила она, но зато душевная близость между нею и детьми будет теснее. Дети, конечно же, понимали, что отказывается мать от второго замужества единственно ради них.

Шли годы, менялись события, а мысль поэта вновь и вновь возвращалась к матери:

 

Он жив ли, твой далёкий дом? Теперь тебе всё чаще снится, Как беспечально за прудом Роняет листья шелковица.   …Твой старый дом – труха, зола, А я твой след ищу упрямо. Скажи мне, дед, где тут жила Наталья Тихоновна, мама?

 

А.Суздальцев большое значение придаёт прочным семейным, родственным связям. У него есть стихотворения, посвящённые дочерям, внукам, сестре. Вот посвящение жене:

 

Перед тем, как прервётся судьбы моей нить, Обращусь я к Всевышнему с жаркой мольбою: Если можно, не только в семейном альбоме, Но в природе твой облик навек сохранить,   Чтобы ты не покинула синий простор, А сиянием юности в нём растворилась, Потаённо светясь в водах рек и озёр – В зеркалах, где когда-то давно отразилась.

 

Чувство, выраженное в этих строках, не пылкое чувство юноши, а глубокое, непоколебимое, проверенное чувство зрелого человека.

Стихи Суздальцева хороши тем, что их можно легко цитировать. Стихотворения, стоящие в книге, всегда незаметно подпитываются другими, стоящими рядом с ними стихотворениями. Выделенные из общего текста строки часто теряют свою силу. А у Суздальцева – нет. И выделенные из контекста строки являют собой целые, наделённые самостоятельной силой, поэтические образования. Вот, например, строки на тему мать –дочь:

 

С тайною гордостью в ней Видишь своё отраженье, Только полётней, вольней Все её жесты, движенья.   Это доподлинно ты, Давняя, в юности ранней, В сущности те же черты, Только нежней и туманней.

 

Сказано свободно, легко. Точно – и в то же время туманно. И эта туманность выглядит здесь ещё точнее, чем сама точность. И это как раз и делает эти строки значительными.

В стихах А.Суздальцева ярким цветом цветёт природа. Природа? Это на Крайнем Севере? Да, на Крайнем Севере. Да, цветёт природа:

 

Я сюда спешил, я неспроста Вырваться мечтал из тесных стен. Если есть на свете красота, Имя у неё Кюель-Сиен.   Вот, блеснув в зелёной глубине, Хариус метнулся над волной, Будет этот миг звенеть во мне, Будет леска трепетать струной…

 

Картины природы у Суздальцева живописны… Напрочь лишены литературности. Кажется, что все до одной написаны они с натуры. Но живопись живописью, а основное их достоинство – в другом. Природа здесь всегда – как главная мысль о человеческой жизни:

 

Я недавно на зорьке вечерней нечаянно В камышах возле берега озера чайником Зачерпнул отраженье звезды. Странный привкус у этой воды.   …Никогда ещё в жизни я не был блаженнее, И в земной красоте я искал отражение, Яркий блеск красоты неземной, Что сверкала всю ночь надо мной…

 

Это философское по сути стихотворение удивляет своей совершенно внешней приземлённостью. «Зачерпнул отраженье звезды»… чайником. Это глубоко по мысли – и в то же время так буднично, так вроде бы непоэтично. Но в этом сугубо реалистичном, «необлагороженном» действии и таится поэзия.

Природа у Суздальцева яркая, разнообразная. И по краскам, и по звучанию, и по тону. Есть картины, овеянные весёлой, доброй улыбкой. Два четверостишия из стихотворения «Колымский медведь»:

 

Осенним денёчком погожим, Вальяжный, с лоснящейся шерстью, Налившийся жиром подкожным Медведушка бродит в блаженстве.   Когда же зима на пороге, Медведь, как разрядник по бегу, К спасительной чешет берлоге По льду босиком и по снегу.

 

Многие годы отдал Суздальцев работе журналиста. И сумел повидать многое. Не чужды ему строки, где рисуется жизнь, весьма далёкая от идиллии. Об этом в стихотворении «В командировке», которое начинается строками:

 

В далёком таёжном посёлке Гостиница в стиле барака, Где кружка чифира по кругу, Где хлещут одеколон, Экзотики этой по горло Но ты не жалеешь, однако, Что в номер, пропахший мазутом, На четверо суток вселён.

 

Но эти строки – о работе журналиста. Нас же больше интересуют строки о работе поэта. Точней сказать, плоды этой работы. Муза поэта Суздальцева всегда обращена к светлой стороне жизни. Вернее сказать, в любой картине жизни он ищет и находит светлые краски.

Герой стихотворения «Звучала музыка» любил проходить возле музыкальной школы, ловя отрывки мелодий, несущиеся из окон школы. Музыка счастливо радует его душу. Этой не мешает даже то, что рядом со школой шумит стройка. «Рычали МАЗы и ЗИЛки, слегка поскрипывали краны… Компрессор глухо колмотил, станок, вбивая сваи, бухал». Но…

 

И то, что слышал в том окне, И то, что здесь меня встречало, Звучало радостно во мне И день хороший обещало.

 

Искусство, оказывается, может не только выдерживать грубые голоса жизни, но может их преодолеть и даже, что самое удивительное, может их преобразовывать, смягчать. Мысль глубокая.

Поэзия А.Суздальцева – поэзия, утверждающая жизнь.

 

Я теперь каждым днём, каждым часом, Мигом каждым учусь дорожить. Жизнь – она интереснее счастья. Просто жить. Просто жить бы и жить.

Поэзия А.Суздальцева – поэзия мужества, выдержки, стойкости. Поэзия эта вырастает опять же из мира природы. В стихотворении «Одиноко бредущее дерево» медленные, но в своей медленности упорные, крепко сбитые, мускулистые строки:

 

Вот одно из таких. Иногда на окрестности гляну в окно, Выше стланика, выше деревьев других Отыщу его взглядом. Одиноко бредущее дерево – Не добралось ли оно До вершины желанной? Ну, близко уже, ну совсем уже рядом.

 

Сама необычно протяжная строка говорит здесь о необычно долгом, трудном, ни на миг не сомневающемся в своих силах восхождении дерева всё ввысь и ввысь.

Поэзия А.Суздальцева – это поэзия, стремящаяся отразить глубины человеческой души:

 

Может быть, знает скиталец, летящий по трассе межзвёздной, Или усердный мыслитель, отшельник в таёжной глуши, Что в этой жизни, томящей, загадочной, грозной? Что он таит, неизведанный космос души?

 

Вновь и вновь поэт обращается к картинам природы, и вновь и вновь эти картины выводят его к самым важным мыслям о жизни человеческой:

 

Белые льдины уносит река, Стая на Север летит, а над нею В небе высоком плывут облака, Тоже как лебеди, только крупнее. Будут и сотни, и тысячи лет Белые стаи лететь над долиной. С грустью неясной гляжу им вослед, Красносмотрителен лёт лебединый.

 

Во время своего отпуска человек вернулся с Колымы в свой родной кемеровский посёлок. Как изображено у поэта это возвращение? Ну, конечно, встреча человека с матерью, с сёстрами. А далее – со своей родной землёй. А что это значит? А это значит, что прежде всего он встречается со своей рекой детства. Стоит человек на мелководье – и снующие вокруг мальки щекочут ему ноги. Сверхнеожиданно. И в то же время сверхреалистично. И в то же время сверхпоэтично. Вот она – без ложного пафоса – любовь к родной земле.

 

На чистые эти пески Опять меня память уводит. Недвижно стою в мелководье, И ноги щекочут мальки.

 

Но чистые эти пески герой поэмы «Далёкого детства река», написанной в конце прошлого века, видел в годы своего детства. Сейчас его встречает совсем другая картина:

 

А где же заветная заводь? И вновь содрогнётся душа: В местах, где учился я плавать, Сплошная стена камыша.

 

Вся эта поэма полна печали о том, как была загублена мелиораторами река детства. Но заканчивается поэма верой в то, что река всё-таки возродится. Герой поэмы верит, что однажды под утро он внуков приведёт сюда, на берег этой реки.

 

Дровец понемногу наносим, Костром заниматься начнём, А рядом, в тумане белёсом, Кусты, будто кони в ночном. Табун этот тихий пасётся. Не звякнет нигде погремок. Весь мир в ожиданье примолк: Вот-вот уже выглянет солнце.

 

На Крайнем Севере А.Суздальцев живёт уже более четырёх с половиной десятков лет. Подводя итоги своей содержательной, созидательной жизни, он пишет:

 

Хоть здесь маловато тепла, Снега и холодные камни, Какой бы она ни была, Земля эта тоже близка мне.   Я лёгких дорог не искал, И не был я лишним как будто На стройках и на приисках, И в дальней арктической бухте.

 

Поэт понимает, что сделал он в жизни немало добрых дел. Но всё-таки чувство неудовлетворённости не покидает его. «Спасибо тебе, комсомол, за это моё бескорыстье. А нынче я сделал открытье, что в сущности гол как сокол».

 

Больших новостроек огни Манили нас в юности властно. Мне были в ту пору сродни Романтики, энтузиасты.   И это мне было милей Любого почётного званья. Посмейтесь над жизнью моей, Я сам посмеюсь вместе с вами.

 

Конечно же, не смеяться хочется над такой жизнью.

В стихах Суздальцева нет слишком ярких стилистических примет. Стихи его просты и прозрачны. И.значит, они совсем не современны? – может задать вопрос какой-нибудь читатель. Но в том-то и суть, что они вполне современны. Прозрачность, соразмерность, гармония всегда современны. Отсутствие нарочитой сложности совсем не говорит о том, что стихи однообразны, лишены яркости и полёта. Эпитеты и сравнения в этих стихах просты. Но, простые и малозаметные, они не утратили своей свежести. Внимательный читатель по достоинству оценит, например, строчку «Паутинка синичьего пенья». Всего три слова. А картина нарисована запоминающаяся. Точность, тонкость, яркость, естественность, воздушность, мелодичность. И ещё, сверх всего, экономность поэтических средств.

Первые стихи А.Суздальцев опубликовал в 1955 году. А первую книгу, «Далёкого детства река», выпустил в 2002 году – через сорок семь лет. Почему так поздно? По-видимому, причина в его исключительной требовательности к самому себе, в его необычайной скромности. К тому же обстоятельства не способствовали выходу книги.

Это не означает, что он не печатался. Его стихи опубликованы более чем в десятке коллективных сборников, которые в разные годы выходили в Кемерове, Томске, Магадане, Москве, в различных журналах, выходящих в Сибири, на Дальнем Востоке и Крайнем Севере. Изредка появлялись они в столичных журналах. Но главное для поэта, конечно же, книга.

К концу перестройки поэт уже было решил книгу издать, но тут книгоиздательское дело претерпело такие трудности, что выход книги пришлось отложить ещё на долгое время.

Тот факт, что человек издал свою первую книгу в шестьдесят четыре года, говорит, казалось бы, о том, что как поэт он в чём-то всё-таки ущербен. Но это только на первый взгляд. В истории поэзии таких поздних дебютов мало, но они есть. Пётр Вяземский, например, издал свою первую поэтическую книгу, когда ему было семьдесят. Правда, он и без книги был известным поэтом, воспетым самим Пушкиным.

Пришёл в поэзию новый поэт – Анатолий Суздальцев. Вчитаемся в его стихи и заново откроем для себя глубины прошедшего и настоящего времени.

Поэзия А.Суздальцева – это поэзия глубоко нравственная. Это поэзия доброты, человечности, стойкости, это поэзия душевной деликатности. Поэзия светлая, жизнеутверждающая. А это немало.

 

Василий КАЗАНЦЕВ