Ещё ничего не значит

№ 2014 / 13, 23.02.2015

Вверх по Малому Сухаревскому переулку от редакции «ЛР», всего в десяти минутах ходьбы, в день выходной, 10 марта – прошёл необычный концерт в необычном месте.

Народный рок «нулевых» обживается в «десятых»

Вверх по Малому Сухаревскому переулку от редакции «ЛР», всего в десяти минутах ходьбы, в день выходной, 10 марта – прошёл необычный концерт в необычном месте. Оказалось, что в самом простом доме, стоящем первым вслед за церковью на Сретенке, от метро – можно плутать и заблуждаться. Встретив у метро «Сухаревская» человека в подобающем концерту одеянии (милитари-рубаха поверх тельняшки), тишайшего прозаика Олега Кузницына, мы с поэтом-рокером Алексеем Кольчугиным забрались во двор здания. Точно туда, куда показывал Яндекс, но там ничего кроме хмурого магазинного тыла не обнаружилось. Пришлось ещё раз вернуться к фасаду, спросить у ряженых шотландцев в кафе, где тут «Бородач», залезть по дороге в какой-то нелегальный автосервис, и только потом обнаружить крутой спуск за тёмной дверью. Почему-то вспомнился в рифму Бородай – с английским мягким «ар» вместо «р»…

Указателем несомненным на лестнице выступил громадный длинноволосый человек, как раз кому-то объяснявший по мобильному, как найти законспирированный бар – как оказалось, басист ДМиК.

В холодном подвале собралось человек пятнадцать – по виду интеллигенция. Подождали барабанщика ещё с полчаса, – а мы-то продолжали коньячно праздновать мой день рождения.

В таком подвале запросто могла бы разместиться пыточная камера, но… Зазвучала вскоре та самая музыка, которая «водила молодость» (здесь некорректная отсылка в мой первый роман, эпизод со встречей ревнивого мужа на черёмушкинской квартире). Я даже сперва и не вычислил человека-оркестра, ту самую Свету Чапурину: много женщин как-то волнительно перемещалось в предчувствии рок-кострища этакого. Которое согреет…

Я слушал «Дочь Монро и Кеннеди» на кассете, слушал ревниво, недоверчиво (взяв как раз у той особы, которая имела ревнивого мужа). Ибо в начале нулевых, в ходе совместных с «Гражданской Обороной» концертов, пресс-конференций мы периодически слышали это название группы – как ориентир самобытности и крутизны. Не прошло и десяти лет, как свиделись…

Трио выглядит гротескно: Света, размашистый басист-гренадер Сергей и тоже длиннорукий, загорелый мохнатенький барабанщик Стас. По партиям легко было узнать ту виртуозность, к которой мы ревновали – ведь о ту пору была модна альтернатива, и мы всё ждали, что ведущий загремит «банкой», а бас зажужжит примочкой… Но ничего этого в саунде группы не было: кристально чистый бас, звучащая архинародно домра и скромные по уровню громкости и количеству бочек барабаны. Казалось, тот самый минимализм, который на заре своих проповедей в омских газетах восхвалял Егор Летов, – сбылся, причём вовсе не в Сибири. Впрочем, об этом после концерта мы поговорили в расширенном составе: за круглый стол уселись Света Чапурина, её московская менеджер Полина Шамрай, Ник Рок-н-ролл, давно нами опознанный, его гёрлфенд и ряд доброжелательных лиц, включая олицетворение панк-восторженности, Олега Кузницына. Светлана сперва чувствовала себя неуютно, выдохнула устало: «Ладно, задайте ваши вопросы…» Затем поднесли дэцл коньяку в подобающе широком бокале, чтоб хлад подвала отступил, она закурила…

---

– Покойный и глубоко уважаемый наш собрат по сцене, по оружию Егор Летов не раз говорил о вашей группе как лучшем проекте нового века. Как он познакомился с вашими песнями, как складывались отношения?

– На альбоме «Хохот Моцарта» есть песня «Колыбельная для Егора». И почему-то Летов подумал, что это посвящение ему. Хотя, это колыбельная для моего сына. Потом завязалось общение, Егор пригласил выступить на разогреве «Гражданской Обороны» в Москве, в клубе, кажется, «Точка», где-то за метро «Улица 1905-го года»…

Ник Рок-н-ролл, вклиниваясь то ли наигранно, то ли реально хмельным басом: «Да я помню этот концерт, там ещё Неумоев выступал!»

– Нет, там его быть не могло! А Неумоев вообще разочаровал меня в сибиряках и роке. Но сейчас не об этом, уж позволь? В отдельной гримёрке Егор замкнулся, сидел один – а дело в том, что для меня выступление это, ну, как оказаться дома, вернуться домой, увидеть своих детей… Это общение прежде всего, возможность видеть, говорить, а не только непосредственно под софитами исполнять… Так вот: меня поразило, насколько до этого внимательный к нам Егор был потусторонним перед этим концертом, а когда мы вышли на сцену – ну, это панк-аудитория, вот вы прекрасно её знаете. Полетели плевки, они хотели видеть только ГО, как обычно…

– Эти плевки традиционно доставались всем разогревающим ГО составам, включая и мой «Отход», в 2001-м…

Ник Рок-н-ролл: «Да это же высшая похвала от панков!»

– Ну и, раз уж мы тему эту затронули – какое отношение, может быть, хотя бы поколенческое, вы имеете к сибирскому панку? (Вот тут бы мне, конечно, учесть, какая бомба сидит напротив меня и своими иудейско-угольными глазами буравит – Ник Рок-н-ролл тотчас и взорвался:)

– Нет, извините! Секундочку-секундочку!.. Это я когда-то термин этот бросил – но я-то имел в виду, скорее, пост-панк. Это по настроению было то, что записывала Янка, её альбом «Деклассированным элементам», в Тюмени. Вот тогда и сказалось…

– Ну, конечно, – депрессивность…

– Нет, мы не будем тут проводить аналогию с Сиэтлом, но Тюмень вполне тогда была столицей направления. А «Дочь Монро и Кеннеди» это совершенно иное и – потом. Ну, по названию же всё ясно – тут вовсе не депрессия, и никакого панка, ни до, ни после… А вообще в мире существовала только одна панк-группа – это «Секс пистолз».

– Хорошо: без аналогий и без панка. Состав, с которым играли сегодня – две трети москвичи. Удаётся встречаться реально для концертов и записей или приходится работать в виртуале, как Gorillaz?

– Мужчины – и сегодня на сцене, и в жизни моей, – главная опора. Крепкие надёжные парни… Когда выступаем в Москве – я приезжаю, когда в Питере – они прибывают, репетируем на месте.

– Удаётся где-то ещё выступать, подальше от столиц?

– Концертов мало, только если на фестивалях. Вот, недавно в Карелию на «Рыбку» ездили. Но после этого феста я приехала совершенно обессиленная, даже по лестнице домой подняться не могла. Не знаю, что делала бы я без мужчин – и на сцене и дома. Собственно, название и концепцию проекта придумал мой муж, по пути из Белорусии листая газету (он родом оттуда).

– А вы?

– Ой, если я буду перечислять все города, в которых жила – это на поезд мне точно не успеть получится. Так вот: инструментальный состав группы, звук – придумал муж, первые названия – тоже, они быстро менялись, как и музыканты. Сначала на барабанах играл муж, а на басу – Игорь Потапов. Потом на басу – легендарный Наиль Кадыров, а на барабанах Лёша Петров. Потом на басу Роберт Мусин, а на барабанах Сергей Батраков, в дальнейшем игравший у Стаса Михайлова… И вот теперь на барабанах Стас Корнеев, а на басу – Серёжа «Сыч» Сарычев.

– Но домра-то оставалась?

– Конечно, домра – это как дом. На домре я играю с пяти лет. Многие удивляются, как удаётся при довольно-таки жёстких струнах так долго играть и даже соло выдавать чётко, особенно под конец выступления… У меня фаланга мизинца после перелома руки почему-то без нерва осталась, вот в чём секрет. Не чувствую сопротивления материала – одну только музыку…

– Кстати, какие группы из современных слушаете, если слушаете?

– Времени нет на современные, слушаю классическую музыку, как и раньше. Не только Моцарт, о чём можно было догадаться по тому самому альбому, но и Баха, и даже Гайдна, Генделя. Мне хочется их аранжировать, исполнять…

– Когда вы появились в начале нулевых на публике, первые эпитеты относительно имиджа были стёбные и сексистские: мол, какая-то разгневанная учителка русского и литературы по струнам чешет, и всё о неразделённой любви. Что из нынешних «десятых» можете ответить в те «нулевые»?

– Ой, да на здоровье, пусть сутяжат… и ведь верно: о любви поём. Только поправка: о разделённой, взаимной. И «Нежность» Пахмутовой с Добронравовым, и «Эхо любви» из репертуара Анны Герман, что мы сегодня играли – о великой, вселенской силе любовной. Относительно же ранних, «нулевых» песен те, что войдут в альбом скоро – там больше уже диалога стилей, блюз, даже джаза чуть-чуть. Это ведь тоже любовь – на всех языках планеты, в ритмах…

– Вы сегодня играли и кавер на «Наваждение» ГО, со знаменитого, первого Трибьюта. И ещё сказали перед песней «Егор Летов – forever»… Тут по Москве бродит идея выпустить третью часть, к 50-летию со дня рождения Игоря Фёдоровича. Приняли бы участие?

– Если б мы только каверами занимались, ни на что своё времени бы не осталось. Но меня уже озадачивали, мы с ребятами даже репетировали: отобрали пять или даже шесть песен. Но сейчас это как-то не в приоритетах – не от неуважения к Егору, конечно. А просто стало катастрофически ни на что не хватать времени. Я же работаю, и теперь-то не учительницей, я в питерском кафе работаю. Вот приходит клиент, а мне в голову приходит какая-то фраза музыкальная или строка – но не всегда успеваю записать, работа ворует время у песен… Сейчас вот продюсеры требуют ещё три песни на альбом, маленький выпускать не хотят, но по мне – так лучше в духе ранней ГО, тридцатиминутные альбомчики, резвые…

---

…Мы недолго ещё проговорили, поскольку, хоть от Сухаревки до Ленинградского вокзала недалеко, но поезд ждать не будет. Полина Шамрай мягко оборвала допрос, однако ощущение и создавшееся в подвале субпространство питерского мира Светы Чапуриной – со мной осталось. И даже когда мы пошли с прозаиком Кузницыным на Цветной бульвар искать, где в полночь наливают водки – образ удивительной Светы не отставал. Точнее, эйдос, передаваемый ныне голосом, нисколько за десять лет не изменившимся.

Это предельно роковая личность – в том самом смысле, какой Летов раскрывал в своих пролегоменах из достопамятного журнала Сергея Гурьева, из «Контркультуры». Человек-нараспашку, человек-самоизложение, не даром она в расписных рубахах-размахайках и сандалиях-босоножках выступает… Такого интервью из рок-музыкантов даже московских – казалось бы, своих да близких, не дал бы нынче никто, включая гламурных панков типа «Тараканов», «Приключений Электроников» или «Наива». Во всех бурлил бы самопиар, программа, впариватель. Вот уж о ком действительно Нику Рок-н-роллу вспоминать не приходится после основателей. Всё дело в самоактуализации.

Взгляд Светы – уже не той, словно бы ошибшейся кабинетом учительницы, а нагруженной ношей лет, семьи, работ – был светел. Светел по-небесному – сквозь толщи подвальных кирпичей, всего лишь олицетворяющих будни. Те самые простые будни, от которых как раз Егор (да и Янка) велели наутёк бежать по всем подряд трамвайным рельсам. Не иметь детей, привязанностей, дома, не иметь ничего общего с миром обывателя и всеперемалывающей Системы…

Но вот минули нулевые – последние сроки рок-геройства. И что осталось? Егор умер вполне рок-н-ролльной смертью, выложился альбомно. А кто последовал проторённой дорогой? Нет никого – снова не вспоминаем московский калька-панк. Место осталось незанятым (по поводу чего сразу после кончины Егора даже радовался странноватый Алексей Разуков, имеющий партбилет НБП чуть ли не «помоложе» летовского) – слишком высок постамент. Но те, кого заметил и благословил Летов, кто постоял с ним на одной сцене – продолжают. Причём продолжают и жить, и работать, не жертвуя ничем. По принципу Кортни Лав – Live through this (Hole).

Это из разряда пропившего глобус географа в экранизации Велединского и «Елтышевых», которых обязательно экранизируют. Это – новая героика, вырастающая только из грядок будней. И то, как просто, не звёздно, но с нарастающим драйвом выступала ДМиК – доказывает правильность, суцельность всего до сих пор прожитого. Меж песнями Света бросала настолько непосредственные реплики, что ни о какой рисовке, позиционировании, сценичности не могло идти речи – чистый рок. И рок при русской народности домры – весьма местами тяжёлый, что почувствовал кирпич старинного подвала. Достоевское стремление рассказать себя без остатка, всю подноготную – случайноглазому подвалу. Уж как песней Анны Герман его раскачали! (Отдельный респект басисту Сычу за октавные ходули – танцоры диско отдыхают) И вот тогда-то мне стало понятно, почему оправдан «скриминг» в «Нежности» – только лицом к лицу со Светой такое ощутимо. «Свою нежность» – почти страсть, да даже сильнее страсти. Те самые строки Маяковского – Есенину «летите, в звёзды врезываясь» – за гранью жизни, но живя…

Да, это должны слышать, конечно, не только избранные интеллигенты, а стадионы и миллионы радиослушателей. Кстати, удивительно, почему феминистки, прославляющие молодняк (Pussy Riot), не подняли ДМиК на свои знамёна: вот же расшатывающий кирпичи Системы голос той самой негодующей и ежедневно борющейся женщины! Есть что-то в песнях Светы настолько народное и глубинное, живое, больное и всеобщее, что пересказывать глупо: переслушивать надо. Особенно новый альбом, с которого было сыграно немало. Однако я благодарен именно этому концерту и дню – такого информативного и экзистенциально насыщенного дня рождения у меня ещё не было ни разу.

Дмитрий ЧЁРНЫЙ