Без излишнего пафоса

№ 2014 / 50, 23.02.2015

Этот текст не претендует на анализ ситуации в Луганской Народной Республике (ЛНР), всеохватность и объективность. Это – не журналистский материал. Это – записки очевидца

Литературные записки участника боёв в Луганске

«Этот текст не претендует на анализ ситуации в Луганской Народной Республике (ЛНР), всеохватность и объективность. Это – не журналистский материал. Это – записки очевидца, краткие, отрывочные. Мгновенные картинки, впечатления, эмоции», – предваряет Александр Рыбин свою повесть «Война в Луганске» («Нева», № 10, 2014). Молодой писатель (ему чуть больше 30 лет) рассказывает, в каких условиях ему приходилось писать: в перерывах между воздушными тревогами, обстрелами и боевыми заданиями… «Автомат под рукой /…/. На мониторе ноутбука – моей печатной машинки – фото моей голопопой девочки Наськи». Она стоит перед открытым окном их дома и смотрит «во владивостокское лето». Из Владивостока Рыбин (и его герой) уезжает добровольцем в воюющий против «укров» Луганск… «Укры», – объясняет писатель, – это те, кто виноват в войне: украинская армия, олигархи, иностранные наёмники, карательные батальоны, участники «майданов». «Украм» противостоят «наши», ополченцы, среди них и герой повести. Чёткое, жёсткое разделение, в котором практически не место полутонам, оттенкам, неопределённости; таков и стиль повести, написанной кратко, энергично, как донесение, как дневник…

В повести нет чётко выстроенного сюжета, развёрнутых характеров, нет и претензий на всеохватность картины. Но есть горячая современность, живой отклик на события, есть искренний гражданский, патриотический пафос, ясность и определённость авторской позиции. Да, повесть внешне излишне раздроблена, разбита на мелкие главки; но её скрепляет некая внутренняя цельность, авторское отношение к происходящему. Никакой амбивалентности. Автобиографичность повести очевидна, автор постоянно это подчёркивает, но в основном произведение написано по законам литературы, которые предполагают и художественное обобщение, эмоциональную окрашенность, индивидуальный стиль, интонацию.

Ополченцы знают, за что они сражаются, их вдохновляют примеры отцов и дедов, воевавших против фашизма в годы Великой Отечественной войны. Этот мотив звучит нередко, без особой навязчивости, но определённо. «Мы работаем из стодвадцатимиллиметровых миномётов образца 1943 года. Совершенное оружие». Здесь характерно это «работаем» – как «работали» наши бойцы, о которых талантливо рассказано в «лейтенантской прозе» Ю.Бондарева, В.Астафьева, В.Быкова, К.Воробьёва… «Технология 1943 года – придумана нашими дедами и прадедами, чтобы воевать против нацистов», – говорится в повести «Война в Луганске». Кто же мог представить, что 70 лет спустя молодые русские добровольцы снова будут сражаться против нацистов?..

Герой говорит о себе и о своём расчёте: «Я самый младший в расчёте. Другим – за сорок /…./ Наводчик и командир – Серёга К. Остальные – Серёга «Заряжающий», Василий «Вася», Пётр Алексеич, Володя «Ашот». У меня прозвище, позывной – «Владивосток». Земля, которую они защищают, для каждого своя. «Для одних ЛНР – это только Луганск. Для других – бывшая Луганская область Украины. Третьи считают, что в состав республики должны войти Киев и Одесса. Четвёртые уверены, что если погибнет ЛНР, то война начнётся уже в России».

Автор и его герои размышляет о происходящем на Украине, сравнивают Луганск с Сараевом, с Боснией, Югославией: «Луганск оседает в руины, как столица Боснии Сараево». Без излишнего пафоса герой повествует о братском боевом единстве ополченцев, о трудных условиях жизни, о быте. « Мы все едим из одного котла, один и тот же борщ, одну и ту же кашу, пьём одинаковый компот». Столовая здесь – «ритуальное место», повара – «жрецы», от них зависит, как будут воевать бойцы… «Наши» защищают мирных людей, прежде всего – женщин и детей. Но автор не скрывает, что есть среди местного населения и такие, кто вызывает у бойцов раздражение, неприятие; это «здоровые, молодые мужики», которые предпочитают оставаться в стороне от войны, это – «трусы, быдло, мерзость», «сытые, пивные мужики»…

На войне – как на войне. Здесь стреляют, убивают, но нельзя переступать простых человеческих законов, здесь в цене порой самое простое, необходимое, и под запретом – мародёрство. В повести есть сцена, в которой ополченцы ищут воду; они приходят в разбитый магазин, берут упаковку минералки. И автор, словно оправдываясь, говорит: «У нас есть деньги, мы готовы купить, но – магазины закрыты. Мы заходим через проломы, сделанные вражеской артиллерией, и берём ровно столько, сколько нам необходимо». И продолжает: «Никакой жадности, никакого стремления утащить всё, что можно взять, набить кузов «Урала», утробу БТРа. Мы не лезем в кассы, сейфы, шкафы. Нам просто нужна вода».

Мародёрство – позор, вот почему так строго обходятся с одним из добровольцев – Михаилом, наглым и самоуверенным, который, пользуясь случаем, набивает свои карманы огурцами: его прогоняют из отряда… Моральная строгость, дисциплина необходимы в добровольческом отряде, и поэтому здесь «никаких «фронтовых ста грамм»…

Сдержанность, энергичность повествования «работает» на общую атмосферу, и лишь иногда писатель позволяет себе «расслабиться», давая, в частности, пространное описание боя: «Вязкий ухающий бой продолжается весь день. В темноте укры пытаются другой бронеколонной – около сорока танков и БТР, машины с пехотой – прорваться к своим, осаждённым в аэропорту. Мы выдвигаемся на позиции. Бесшумно разгружаемся на полянке, окружённой густым кустарником. Разговариваем шёпотом. Ночь лунная – жёлтый свет стелется по земле. Мигающее зарево боя в стороне аэропорта». И далее: «Укают ночные птицы. Проезжает наш БТР и длинной очередью прочёсывает заросли кустов. Команда: «Работаем». Ослепительные огненные языки миномётных выстрелов. Долбим по аэропорту и по бронеколонне, которая туда прорывается»… («Штурм-2»).

Главный герой – миномётчик; узнав об этом, комбат Патрушев убеждён, что тот «ещё не видел настоящей войны», потому что «настоящая война – в окопах на передовой», там больше всего риска для жизни… С этим трудно спорить; однако мы видим, что на самом деле «настоящая война» в Луганске не только на передовой в окопах… Самое же страшное, что этой братоубийственной войне не видно конца… И повесть словно обрывается на полуслове; автор не склонен впадать в пессимизм, но и безудержный оптимизм ему, кажется, не свойствен.

Вячеслав САВАТЕЕВ