Феликс Кузнецов. ЧУВСТВО ХОЗЯИНА

№ 1974 / 28, 18.06.2015

Гавриил Троепольский. «Белый Бим чёрное ухо». Повесть. Журнал «Наш современник». №№ 1 – 2. 1971.

 

Удивительна сила искусства, проникнутого идеалами активного, действенного добра, душевной красоты, справедливости. С таким искусством мы соприкасаемся в новой повести Гавриила Троепольского «Белый Бим чёрное ухо». Жизнетворный свет высокой человечности озаряет все страницы этой волнующей повести, хотя Бим, имя которого вынесено в её заглавие, – собака.

Здесь, вероятно, было бы уместно припомнить образы собак из предшествующих произведений русской классической и советской литературы, но Бим так властно и завораживающе овладевает нашим сознанием, что, право же, недосуг предаваться литературным ассоциациям.

Происходящее с Бимом определяет всё сюжетное развитие повести, но это не помешало её автору познакомить нас с множеством человеческих типов, будто выхваченных из самой жизни, высказать немало «сердца горестных замет», насытить изображаемое большим философским содержанием, делая нас непосредственными соучастниками своих раздумий.

Троепольский владеет всеми регистрами художественного голоса – от предельно лирического, поэтического, торжественно-патетического до грозно-обличительного, едко-сатирического, когда речь заходит о тех, кто нарушает нормы нашей трудовой социалистической жизни.

В непосредственном, открыто публицистическом обращении к читателю – опасаясь осуждения за такое вольное соединение в одном произведении страниц, написанных в разном ключе, разной тональности, – автор просит извинить его и не обвинять «в смешении жанров, ибо сама жизнь – смешение: добро и зло, счастье и несчастье, смех и горе, правда и ложь живут рядом, и так близко друг к другу, что иногда трудно отличить одно от другого…»

«Ты подумай! – так доверительно разговаривает он со своим читателем. – Если писать только о добре, то для зла – это находка, блеск; если писать только о счастье, то люди перестанут видеть несчастных и в конце концов не будут их замечать; если писать только о серьёзно-прекрасном, то люди перестанут смеяться над безобразным».

И Троепольский – с позиций высокого гражданского сознания советского человека, диктующего горячее желание: «чтобы не было неправды и зла на земле», – пишет обо всём, что сопутствует жизни Бима, и о светлых и о теневых её сторонах. При этом его слово обладает магией предельной художественной выразительности, магией объёмного, пластического, скульптурного изображения.

Будто резцом скульптора высечен прежде всего Бим. Впрочем, это не совсем так. Скульптура способна запечатлеть свой объект лишь в определённый момент. А Бим показан в развитии, в движении. Точнее было бы сказать, что писателю удалось наряду с раскрытием внутренних состояний Бима создать целую серию его внешних, меняющихся скульптурных изображений.

Поначалу Бим – месячный щенок, из породы шотландских сеттеров. На наших глазах он превращается в большую красивую охотничью собаку с умными тёмно-карими глазами, доверчивую и честную. Мы видим, как в нём возникают безграничная преданность, верность и любовь к своему хозяину журналисту Ивану Ивановичу Иванову, через какие испытания он проходит, движимый этими благороднейшими чувствами.

На четырёхлетнем жизненном пути Бима возникает много разных людей. Первым вошёл в его жизнь Иван Иванович, человек уже немолодой, одинокий – война отняла у него единственного сына и оставила в его теле осколок, который всё чаще о себе напоминает. А недавно умерла жена. Привязанность к Биму помогает ему преодолевать горе этой невозвратной потери. Иван Иванович – человек тонкого душевного благородства, умный, чуткий, справедливый.

Наше представление об Иване Ивановиче складывается из его отношения к Биму, из того, как Бим его воспринимает, и из его собственных «записок» – опять-таки о Биме, проникнутых беспокойством, получит ли Бим родословное свидетельство, и тогда его будущее было бы ограждено от превратностей жизни, или не получит, так как белый окрас его шерстного покрова вместо полагающегося чёрного считается большим пороком для шотландского сеттера.

Отношение Ивана Ивановича к Биму тесно переплетается с отношением к нему самого автора, и временами их голос сливается. Так, своё сообщение о том, что Биму не выдали свидетельство родословной, хотя Бим – замечательная, настоящая собака, автор сопровождает словами: «Хочется верить, что перед ним открывается хорошее будущее». Конечно, такие слова могли бы принадлежать Ивану Ивановичу. Да и себя ловишь на горячем желании верить в это – ведь и ты уже полюбил Бима, прикипел к нему сердцем. Вместе с Иваном Ивановичем любуемся мы Бимом, когда он замирает в первых охотничьих стойках, поразительный «в своей необычайной красоте». И для нас, как и для Ивана Ивановича, во время их охоты «лес со всеми красотами остался на втором плане: главное – Бим… Вот он идёт лёгким галопом, подняв голову… при этом шелковистая шерсть облегает его точёную шею; оттого он так и красив, что держит голову высоко, с достоинством, уверенностью и страстью…».

В этом описании наше внимание останавливает и то, что красота для автора понятие не только эстетическое, но и одновременно этическое: Бим так красив оттого, «что держит голову высоко, с достоинством…».

Философским подтекстом, значительно расширяющим смысл сказанного по конкретному поводу, наполнены многие суждения писателя. Говоря, например, о том, какую радость приносило Ивану Ивановичу и Биму их взаимное общение, он замечает:

«Так тёплая дружба и преданность становились счастьем, потому что каждый понимал каждого и каждый не требовал от другого больше того, что он может дать. В этом основа, соль дружбы».

Вывод, разумеется, обобщает не только сказанное о собаке и человеке. И не одного читателя заставит задуматься о себе, своём отношении к близким, о правомерности своих требований к ним и о многом, многом другом.

И, конечно же, не одного Бима писатель имел в виду, когда писал:

«Бим твёрдо усвоил: поцарапай в дверь, тебе откроют обязательно: двери и существуют для того, чтобы каждый мог войти: попросись – тебя впустят…

Только не знал Бим, не знал и не мог знать, сколько потом будет разочарований и бед от такой наивной доверчивости, не знал и не мог знать, что есть двери, которые не открываются, сколько в них ни царапайся».

Да, в ряду тех величественных задач, которые предстоит нам, советским людям, осуществить на пути к коммунизму, не последнее место занимает преодоление душевной чёрствости, равнодушия и пренебрежения к окружающим, чтоб не осталось таких дверей, перед которыми человек был вынужден остановиться, как перед каменной стеной.

Примерно так додумываешь эти горестные слова Троепольского, заставляющие нас тревожиться о том, что же произойдёт в пока такой счастливой жизни Бима. И очень скоро мы получаем ответ: наступил день, когда осколок, который более двадцати лет носил в себе Иван Иванович, «подполз под сердце», и Ивана Ивановича увезли в другой город на операцию, а Бим лишился своего преданного, любящего друга и по сути остался один. Иван Иванович поручил его заботам соседки – старой Степановны, но эта сердечная, хорошая женщина не умела обращаться с собаками, долго не понимала Бима, не знала, как с ним разговаривать.

Невозможно спокойно читать страницы, передающие охватившее Бима горе, смятение, отчаяние, тоску об исчезнувшем друге, метания в надежде напасть на его след, беззащитность перед неожиданными обидчиками, радостное приятие милых, добрых людей, которые нередко приходят к нему на помощь в трудную минуту.

Их – человечных, отзывчивых – много. И каждый из них появляется в повести, будто запечатлённый моментальной фотографией. И перед нами возникают человеческие лица с их самобытными чертами, неповторимые характеры, своеобразные судьбы.

Это, кроме уже названной Степановны и её внучки Люси, удивительно чуткая Даша, которая сразу поняла, что Бим не ест потому, что тоскует о хозяине, и кормить надо его насильно. А перед своим отъездом из города («Муж бросил, мальчик умер») она закрепила на ошейнике Бима латунный жетон – пластинку с выгравированной надписью:

«Зовут его Бим. Он ждёт хозяина. Хорошо знает свой дом. Живёт в квартире один. Не обижайте его, люди».

Это двенадцатилетний Толик, не умеющий лгать, скрывать свои чувства, всем сердцем полюбивший Бима, – у нас есть основания верить, что из Толика вырастет честный, полезный нашему обществу человек.

Это грубоватая на вид женщина с тёплым и спокойным голосом – Матрёна, которая буквально вернула к жизни Бима – он вконец обессилел от прогона за поездом, увозившим Дашу. Матрёна «поняла всё: кто-то любимый уехал навсегда…».

«– Я вот – тоже… – поверяет она Биму. – И отца, и мужа провожала на войну… Видишь, Чёрное ухо, старая стала… а всё не забуду… Я тоже бежала за поездом… и тоже упала… и просила себе смерти… Пей, мой хороший, пей, горемыка…».

С таким же сочувствием отнёсся к Биму сторож СМУ-12 дед Михей и тоже излил перед ним своё наболевшее.

Каждый из этих эпизодических персонажей вносит на страницы повести свои проблемы, каждый мог бы дать сюжет для специального повествования.

Сказанное в полной мере относится к новому хозяину Бима – колхознику Хрисану Андреевичу. На мгновение нам открывается жизнь колхозной деревни, наполненная с утра до вечера трудом, сытая, обеспеченная. Во дворе Хрисана Андреевича есть и корова, и овцы, и свинья с двумя поросятами, и куры.

Хрисан Андреевич говорит своему тринадцатилетнему сыну:

«Жианя, Алёшка, наладилась хорошо, обуты, одеты не хуже учителя аль председателя, телевизор есть и всё такое, деньжонки есть по потребности. А что работаем много, так, окромя крепости, от этого ничего не бывает».

Писатель не идеализирует Хрисана Андреевича. Не очень нам импонирует его понимание слов «моё» и «наше», но трудится он честно, добросовестно, умело. Труд его – он пасёт овец – привлекает своей поэтичностью, близостью к природе, добрым хозяином которой пастух себя ощущает.

С явной любовью и глубоким уважением рисуя деревню, писатель никакого предпочтения в нравственном смысле не отдаёт её обитателям перед горожанами. В деревне оказался возможен «ворюга» Клим, из-за которого горько плачет его жена. Это Клим «с размаху» ударил Бима «изо всей силы носком громадного сапога в грудь снизу». Из-за Клима Бим, кашляя кровью, с трудом передвигаясь, покидает двор своих новых друзей и вновь отправляется в далёкий, опасный путь.

Жестокость Клима стоит в одном ряду с тем злом, которое Биму причинила невзлюбившая его ещё при Иване Ивановиче вздорная Тётка, существо без чести и совести, свободная «от эксплуатации капиталиста, от какого-либо отдалённого понятия о долге перед социализмом», свободная от труда, занимающаяся сплетнями, клеветой и при этом величающая себя не иначе, как «советская женщина». В ней воплощено всё, что столь ненавистно писателю; в её изображении в полной мере проявился его сатирический талант. Против Тётки бессилен даже преддомкома Павел Титыч Рыдаев – гроза всех бездельников в доме, убеждённый в том, что всё зло – от безделья.

Среди тех, чьей жертвой стал Бим, должен быть назван ещёе один страшный человек – Серый, коллекционер собачьих знаков. Он обманом увёл Бима от Толика, снял с него табличку, которую на него навесила Даша, продержал ночь взаперти, избил, а затем, чтоб тот не шумел стал перед ним лебезить, чем окончательно довёл Бима до того, что эта добрая, «интеллигентная» собака, никогда никого не кусавшая, укусила его.

И хотя в жизни Бима «добрых было огромное большинство», а «злых – единицы», тем не менее они, эти единицы, повинны в его страданиях и смерти.

Переживая смерть Бима как смерть близкого, родного существа, мы вместе с тем чувствуем укор совести: всегда ли мы были воинственны по отношению к злу, с которым сталкивались в собственной жизни? Не случалось ли нам проходить безучастно мимо него, не давая себе отчёт в том, что зло отнюдь не пассивно, что неисчислимы его тлетворные последствия? Драматическая судьба Бима настораживает нас и против любых проявлений ханжества, лицемерия, бездушия.

…Вполне добропорядочным человеком, несомненно, считает себя Семён Петрович – отец Толика. Он предан своей жене, по-своему любит сына. Но можно ли было причинить большее горе мальчику, чем это сделал Семён Петрович?! И есть ли оправдания такой жестокости: ночью, чтоб Толик не слышал, он увозит Бима в лес и там, привязав его к дереву, оставляет одного? И пусть потом, желая вернуть себе сына, он делает попытки найти Бима, мы уже, как сам Бим, панически шарахающийся от него, не можем доверять этому человеку. И мы не вправе отныне требовать от Толика уважительности и открытости по отношению к отцу. Семён Петрович сам воздвиг стену между собой и сыном.

Несколько по-иному оттолкнула Толика от себя его учительница Анна Павловна.

«Просто и душевно» рассказывала она детям, что слышала о Биме, и тут же предложила им написать сочинение, «маленькое и тёплое», на свободную тему: «Я люблю животных». «Свободное» Анна Павловна понимает весьма своеобразно: тут же к этому «свободному» сочинению она предлагает «планчик-вопросник» из… 14 вопросов.

Но это ещё не самое предосудительное. Формализм педагогических усилий Анны Павловны, оборачивающихся своей полной противоположностью, ханжеством, в том, что она проявляет полнейшую душевную глухоту в ответ на просьбу Толика, продиктованную подлинной любовью к животному, попавшему в беду: «Отпустите меня, Анпална. Пожалуйста! Я пойду искать Бима, я его знаю – он очень добрый. Пожалуйста!»

И невдомёк Анне Павловне, что после своего холодного, строгого: «Толя! Ты мешаешь другим работать. Думай и пиши сочинение» – уже не быть ей нравственной опорой в добрых побуждениях ученика. В её власти поставить Толику двойку за то, что он в своём сочинении «из рамок вон выскочил!», но не в её власти теперь вернуть доверительное, искреннее отношение к себе непонятого, оскорблённого в своих лучших чувствах мальчика.

Писатель вроде бы никаких выводов не делает, ничего дурного не говорит об Анне Павловне, но читателю – и не только педагогу – здесь есть над чем задуматься.

Невозможно исчерпать все жизненно важные нравственные проблемы, над которыми заставляет думать эта умная, многослойная, поэтическая в своей основе, светлая повесть. Да, светлая. Одна из главных её мыслей состоит в том, что жизнь доброго существа не уходит бесследно. Благодаря Биму встретились два хороших мальчика Толя и Алёша, благодаря Биму Иван Иванович в их лице обрёл верных друзей, и они вносят тепло в его одинокую старость, благодаря Биму что-то стронулось в сердце отца Толика – Семёна Петровича.

Так, обращаясь к разуму и чувству читателя, «Белый Бим чёрное ухо» служит задачам формирования его нравственных убеждений и духовной культуры.

И хотя уже пора поставить последнюю точку, мы не можем, просто не имеем права обойти молчанием страницы этой повести, на которых буквально живёт, дышит лес. Немалую роль сыграл он в существовании Бима. По-осеннему притихший лес «оберегал покой больного Бима, лечил его травами и целительным воздухом. Спасибо тебе, лес!» – восклицает писатель.

А мы бы могли сказать: спасибо тебе, писатель, за то, что ты своим живописным словом вдохнул высокую поэзию в созданные тобой картины леса, заставляющие вспомнить полотна мастеров кисти.

И вместе с тобой, созерцая одухотворённую красоту леса, вдыхая всей грудью его животворящие ароматы, мы неотступно думаем над тем, как утвердить красоту во всей нашей человеческой жизни, «чтобы не было неправды и зла на земле».

 

Дора ДЫЧКО