ИЗУМЛЯЕМСЯ ВМЕСТЕ С МАРИНОЙ ЕЛИСЕЕВОЙ

№ 2005 / 16, 23.02.2015

 

АНГЕЛЫ И ДЕМОНЫ ИЗДАТЕЛЬСТВА «СОВА»

 

«Все счастливые семьи счастливы одинаково» — говаривал классик, но кому не известно, что Лев Николаевич мало что знал о счастливых семьях. История, которую, как некое странное блюдо на тарелочке с голубой каёмочкой, преподнесли читателям Вячеслав Букур и Нина Горланова, подтверждает, увы, полнейшую слепоту Толстого, упорствовавшего в своём заблуждении. Но всё по порядку.

Во-первых, насчёт блюда. Дело в том, что поначалу оно кажется сладким до приторности, да только под конец становится горьким и оставляет отвратительное послевкусие. Так и хочется прополоскать рот.

Во-вторых, насчёт счастливого семейства Ивановых, героев повести «Чужая душа». Оно невероятно отличается от остальных, тоже счастливых. Это вообще поразительные люди, просто мамонты какие-то, даром что живут в Перми, рукой подать до вечной мерзлоты, где оттаяли целёхонького мамонтёнка. Мама, папа, двое детей. Все умные, интеллигентные, образованные, талантливые и… клинически нищие. Ну это не удивительно. Когда в России по другому-то было? Хотя, с другой стороны, умные ли? Вот так, просто, по-житейски? Получается, что не очень, но ясно это становится лишь под конец повествования.

Итак, живут себе Ивановы жизнью духовной, а на мелочи бытовые внимания не обращают. Что им материальные ценности? Есть же ценности иного рода. Идеалы, так сказать. Кстати, совсем забыла, повесть охватывает временной период от брежневского «застойного застолья» до горбачёвской перестройки. И вот во время застоя, когда лишь столица может похвастаться более или менее сносной жизнью, а на окраинах Союза Советских Социалистических Республик мечтают о колбасе, как о манне небесной, Ивановы берут в дом девочку шести лет, дочку проститутки и алкоголички, угодившей в тюрьму. Пожалели соседку, не вынесли чистые и добрые сердца зрелища несчастного брошенного ребёнка. И зажили уже вчетвером. Всем делились с  подобранной в луже Настей, кормили, учили, лечили. Потом появились на свет ещё две дочки у Ивановой Светы, не сразу, конечно. И стало их всех уже… сами считайте. Квартирка коммунальная, убогая, денег нет. Но они все счастливы! У них куча друзей для кухонных посиделок, эдаких интеллигентов с фигами в карманах, друзей бесцеремонных, но по-своему верных. И не дом у Ивановых, а просто бедлам какой-то. Но дети растут талантливые — это главное! Потому что их правильно воспитывают. Действительно, в общем-то, правильно. Хорошими, добрыми, достойными, честными, бескорыстными. Потому что сами такие. А девочка Настя оказывается очень даже талантливой и пишет картины маслом на деревянных досках, потому что на холсты денег, разумеется, нет. Даже телевидение местное её снимает, даже прочат выставку в самом городе Париже. Вот они, скажет читатель, плоды просвещения и педагогических усилий людей праведных! Хотя чувствуется всё время — что-то не так. И многие старые мудрые люди говорят — нехорошая у вас приёмная дочка, порочная девочка, и как иначе может быть, если не родится вишня от яблони, несмотря на все старания. Мичуринские ли, лысенковские ли. И вовсе не лженаука, оказывается, генетика. Так и случается, что платит девочка, а потом и девушка Настя приёмным родителям такой чёрной и страшной неблагодарностью, что даже не верится, будто такое возможно. Возможно, уверяют авторы рассматриваемой повести, ещё как! Чужая душа. Потёмки. Сны разума, порождающие чудовищ. Убедительно написана книга, хотя и кажутся герои слишком уж невообразимыми. Невольно вспоминаются святые подвижники. Да только где им воздастся за добрые дела?

Есть ужасная по своему цинизму, но очень НАРОДНАЯ поговорка: «Не делай добра, не получишь говна». И родилась мудрость сия не на интеллигентских кухнях, а в самой толще народного, в данном случае, читай — плебейского — сознания. Печально заканчивается книга: времена вроде бы меняются, демократия приходит на смену тоталитаризму, а в результате снова торжествует победу Его Величество Хам. Хотя, если вдуматься, от какого слова произошла «демократия»? Правильно, дорогой мой, образованный читатель, от слова «демос», что значит — «народ». Вот и тема для размышлений всё ещё пытающихся барахтаться ивановых-праведников, безнадёжных мечтателей и идеалистов. Кнут и пряник. Хлеб и зрелища. Или всё-таки нужно что-то ещё?

А ещё можно почитать книгу Вадима Филатьева «Калаус», выпущенную тем же издательством «Сова», которое представило нам «Чужую душу» и её авторов В.Букура и Н.Горланову. И впечатление безнадёги усилится. Хотя у главного героя, много чего кошмарного пережившего, наступает какое-то непонятное просветление. Вот уж воистину — познание Бога через Страдание. Всё-таки никогда я не могла понять этой странной идеи. Ну зачем, скажите на милость, страдать, чтобы познать абсолютную абстракцию? Именно так, потому что большинство страдальцев ни к чему вразумительному так и не приходят. Чтони говорите, а страдание — зло, особенно если бессмысленное и бесцельное. Вот и мучается на болоте с названием Калаус юноша Влад. Мучается так, что скулы сводит, даже когда просто про это читаешь. Мучается ради денег, чтоб заработать на «достойную жизнь» себе, жене и будущему ребёнку. Рубит камыш и делает маты, из которых сооружаются глинобитные домишки в бескрайней степи. Живёт в жуткой хибаре вместе с другом, мечтающим однажды покинуть навеки ненавистный «совок». Друг этот вообще — отдельная песня. Хиппи — не хиппи, рокер — не рокер, но парень крепкий. Может и доберётся когда-нибудь до своей вожделенной Америки. Влад же совсем другой. Кишка у него тонковата. Потому и тяжко ему жить по звериным законам Калауса, где каждый сам за себя, где опять же, заметьте, такие типажи НАРОДНЫЕ демонстрируются, что куда там вышеописанной сиротке Насте! Не сравнится девчонка с такими монстрами. Бедный, бедный Влад! И раздвоение личности у него от непомерного употребления чифиря случается, совсем как у одного из братьев Карамазовых, что с дьяволом беседует. А дьявол-то кто? Он сам! Такой же иллюзией терзаем Влад. Да, разумеется, как вы понимаете, денег он при таком раскладе всё равно не заработает, а «люлей» за жадность получит. Тоже урок. И вот тут-то, ограбленный, побитый, он просветляется. И, ясное дело, отступает от него проклятый бес.

Сильно написана книга, ничего не скажешь. Грамотных авторов, надо признать, отбирает издательство «Сова», способных, прекрасно владеющих стилем, мыслящих нестандартными образами. Это большой плюс. Но есть и минус. Хотя никогда вы не назовёте ни «Чужую душу», ни «Калауса» чернухой, есть в них нечто, вызывающее лёгкую брезгливость. Нечто или некто? Если «некто», тогда понятно. Гадкий, грязный, завистливый, корыстный, злобный, ленивый, беспробудно пьяный, готовый харкнуть вам в лицо и нагадить в кастрюлю с супом. Народ, вот кто. Неужели же ОН в самом деле таков?! Тогда, просветлившись индивидуально, следует немедленно повеситься. Грех, конечно, смертный, но ничего, простит Господь милосердный…

 

Без   намерения   оскорбить

 

Нет, не стоила книга, которую я так ждала, моих воспалённых надежд. Но как было её не ждать, когда в крови не угасал огонь загадок, так и не разгаданных ни одним из его читателей? Мало кому удавалось столь изысканно и элегантно, при этом ничуть не оскорбляя невежд, ставить перед ними такие шахматные задачи, такие устраивать вычурные шарады на внимание плюс интеллект, такие игры предлагать, что дух захватывало! Напрасно, да, совершенно напрасно имя Артуро Перес-Реверте мочалили досужие критики, чтобы доказать, что кто-то из «наших» пишет куда «живее» и интереснее. Таких не случалось. На «Фламандской доске» игра шла не на жизнь, а на смерть, и даже тот, кто вовеки не брал в руки шахмат, пытался вникнуть в самую суть этой жестокой игры. Единственный, кто сделал попытку превзойти Переса-Реверте хотя бы в этом, — Дэн Симмонс, у него садисты-нацисты играли в живые шахматы, переставляя по мраморному полу обречённых людей. Съедена королева — расстрел, съеден конь — в яму его, с пулей в башке. Одна пешка осталась, и та в конце концов сгубила главного игрока. Так всегда и случается. Нельзя оставлять в живых пешек! Другой мастер чуть было не выбил почву из-под ног великого Артуро: с тем же роковым именем — Дэн. На этот раз Браун. Помните отца Брауна? Забавного детектива, порождённого фантазией Честертона. Тот тоже любил шарады… Наш, ах, простите, их Дэн Браун покусился на тему, от которой, как казалось, ничего не осталось после «Севильского причастия». Но «Код да Винчи» вкупе с «Ангелами и демонами» выиграли ход у гроссмейстера. Признаюсь, я чуть было не поменяла одного кумира на другого. Нет большего наслаждения для женщины думающей, чем сыграть партию с интеллектуальным мужчиной, пусть и заранее известно, что он выиграет… С «Клубом Дюма», более известным профанам как «Девятые врата» благодаря блестящей игре интеллектуала Джонни Деппа, всё было ещё интереснее. Картинки! Картинки самого Денницы! Ни малейшего сомнения, что их создал падший ангел, этот Данко католического мира, Люцифер. Нарисовал кровью сердца своего, огнём своей души. И Дюма там был, собственно говоря, совершенно ни при чём, так, параллельный сюжет, не стоящий особого внимания. Все вещи Великого Короля Таинственной Прозы Артуро компоновались вокруг им же созданного Круглого стола, окольцованного Змеем-Уроборосом, кусающим себя за хвост, змеем, воплотившим в себе бесконечность времени. Игры во время.

Последняя книга Переса-Реверте  — «С намерением оскорбить» (издательство «ЭКСМО») — книга эссе. Зачем она, я, честно говоря, не понимаю. То, что блистательный писатель ведёт с 1991 года колонку в журнале «Семаналь», мне понятно. Традиция и всё такое. Он там как бы пытается отразить приметы времени, но, с моей, наверное, профанической точки зрения, приметы времени Реверте уже сумел отразить так в своих лучших романах, что никаких эссе для подтверждения этого факта ему уже не требуется. Приметы эти совсем не в том, что происходит с миром в гипотетическом «настоящем», эпоха ХХI века настолько не поддаётся усилиям рассмотреть её с точки зрения обычного реализма, который был столь свойствен, скажем, Хемингуэю, что никакие старики вкупе с морем, ловящие больших рыб в мировом океане, не вызывают никаких эмоций. Эссе Артуро Переса-Реверте не стоило публиковать отдельной книгой, они хороши лишь для Испании, лишь для его родной газеты и его преданных читателей. Это иной Артуро. Это не тот Король Прозы, которого все мы, включая мою скромную персону, хотим лицезреть. И мне не то чтобы не нравится то отражение в зеркале, которое показывает, что у каждого из нас «рожа крива», мне не нравится то, что это вовсе не литература. Это просто не может быть Перес-Реверте, автор «Фламандской доски», «Севильского причастия», «Клуба Дюма» и «Королевы юга». Приходит на ум крамольная мысль, неужто сеньор Артуро начал потихоньку дистанцироваться от своих единомышленников-писателей, которым мракобесы католической церкви уже вынесли свой суровый приговор. К счастью, аутодафе отменены и даже сам Папа принёс запоздалые извинения за «тёмные века», отмеченные тавром Инквизиции. Но это всего лишь слова. Простите, если что-то русской читательницей понято не так. Простите тысячу раз, маэстро. Но душа моя, возможно, слишком по-славянски языческая, остаётся ныне с «Ангелами и демонами» и верит, что Чаша Грааля, полная животворящей крови, великий символ бытия, рождения и смерти, символ ЖЕНЩИНЫ, как бы нам ни пытались доказать обратное. А эссе мастера — всё равно эссе мастера. Только нет там ни страсти, ни загадки, ни адского пламени гордыни истинного МАЭСТРО.

 

ГЛУХОМАНЬ ГИПЕРБОРЕЙСКАЯ

 

Русская глухая провинция — самое загадочное место на свете, потому что там каким-то необъяснимым образом Пространство и живущие в этом Пространстве аборигены совершенно не подвластны Времени. Собственно говоря, сама категория Времени перестаёт что-либо значить, оно в этой самой провинции спит мертвецким сном и не движется совершенно. Во всяком случае, определить, какое нынче тысячелетие на дворе, созерцая быт и нравы жителей «глухоманья», не представляется возможным. Хотя, конечно, Владимир Фёдоров, автор романа «Песни гипербореев» (издательство «Сова») и прочих повествований на пейзанскую тему, находит некоторые признаки, по которым всё же понятно, что гипербореи его обитают в нашем мире здесь и сейчас.

Надо признать, что язык писателя хорош — насыщенный, порой до трудно перевариваемой концентрации, ярок и дерзок. Хотя в больших дозах такую прозу воспринимать трудно. Автор вываливает на читателя всю невыносимую тяжесть и одновременно с тем бездумную лёгкость деревенского бытия, как самосвал вываливает на вскопанную землю естественное удобрение. Хотя это для кого как.

Наивность гипербореев уму непостижима. И такая в них простота нравов, и такая лепота вокруг них, и такие беседы ведут они меж собой, и так любятся славно да скусно, что у читателя, любителя российской экзотики, слюна вожжой от зависти. На волю хочется! Туда, где ещё не испоганена земля русская всякими коварными иноземными ворогами и вонючими отрыжками монстра под именем Дикий Рынок. Нет, правда, хочется, без дураков. Что-то притягательное в пейзанах Фёдорова, которых он обзывает гипербореями, а можно звать и берендеями или ещё как-нибудь, есть. И мужики эти, и бабы невероятно забавны. Вот, к примеру, одна из героинь. Муж от ревности её вилами немножко потыкал, не до смерти, понятное дело, русскую бабу так просто не убьёшь, у неё, как у кошки, жизнь будто бы не одна. Иначе она бы призадумалась — а вдруг вдругорядь милый друг-супруг дело своё кровавое довершит? И бежала бы, заплющив очи. А она осталась, и живёт рядом с ревнивцем как ни в чём ни бывало. А всё почему? Вот дочка этих двух гипербореев думает, что мать потому отцу всё простила, что тот так её в баньке порой наяривает, что банька чуть не трещит. «Любятся» папка с мамкой, и детки «любятся». На то и роман! Ничего сложного и заумного. И в рассказах тот же ядрёный дух, и та же простота нравов, которая порой, как в том же народе говорят, хуже воровства… А о природе Владимир Фёдоров всё-таки отменно пишет!