КАК ЗАРАБАТЫВАЮТ НА ЕСЕНИНЕ

№ 2015 / 27, 22.07.2015

УВАЖАЕМАЯ РЕДАКЦИЯ!

 

В № 8 Вашей газеты «Литературная Россия» от 6 марта этого года была опубликована пространная статья Олега Демидова «Есенин и есенинщина» под рубрикой «Хук слева – хук справа». Поскольку в публикации упоминается моя фамилия, я решил воспользоваться возможностью направить в Ваш адрес свою статью «Как зарабатывают на Есенине», с надеждой опубликования её под той же рубрикой. Думается, что в канун 120-й годовщины со дня рождения великого русского Поэта Сергея Есенина она будет очень кстати.

С уважением – Пётр РАДЕЧКО


Сознаюсь читателям, что такое название статьи придумал не я. И не сейчас. Ему ни много, ни мало – почти 90 лет. Придумал, а вернее увидел это наяву, поэт и друг Сергея Есенина Иван Грузинов. Именно он опубликовал статью с таким названием 10 марта 1926 года в вечернем выпуске «Красной газеты», которая выходила тогда в Ленинграде. Спустя два месяца после смерти друга.

В 110 строках этой статьи речь шла о том, как мелкий поэтишко того времени Алексей Кручёных, к которому Есенин относился весьма прохладно, вдруг развернул широкую деятельность по выпуску своих книг о Поэте. Вот цитата из той статьи Ивана Грузинова:

«Книжки Алексей Кручёных готовит быстро: бегает, суетится. Работает по принципу: лови момент. Продукция № 132, 133, 134… Гони монету.

Продал «Драму Есенина» и через несколько дней выпускает «драму» почти без изменений, под новым названием: «Гибель Есенина».

13

Анатолий Мариенгоф и Сергей Есенин

 

Время – деньги: неделя и готово: «Есенин и Москва кабацкая». Расчёт простой: читатель любит стихи Есенина, в данный момент интерес к Есенину большой, а стихов его в продаже нет, в частности, нет на рынке одной из самых читаемых Есенинских книг: «Москвы кабацкой».

Устранить этот недостаток очень легко: – даёшь «Москву кабацкую» Алексея Кручёных!».

И далее: «Пусть подзаработает Кручёных на Есенине! Это не беда. Это пустяк: где же ему, бедному, взять? Пусть и ему, Кручёных, перепадёт кроха со стола пирующих, со стола одарённых!

Я взялся за перо только потому, что меня возмущает вот какое обстоятельство: Кручёных, которого покойный Есенин презирал, пишет о Есенине, после его смерти, так, как будто бы он, Кручёных, был наставником и метром Есенина. Это – наглость, переходящая всякие границы».

Сказано, что называется, в точку. Конкретно, прямо и справедливо. Закончил Иван Грузинов свою статью словами: «Так зарабатывают на Есенине не только денежки, но и славу».

И вот здесь возникает вопрос: «Почему Иван Грузинов, подписавший в мае 1924 года вместе с Есениным письмо в газету «Правда» о роспуске группы имажинистов, что потом обернулось ему ссылкой, и в названии статьи, и в её заключении использует глагол «зарабатывать» во множественном числе?».

Сейчас, спустя почти 90 лет, найти оригинал письма, безусловно, невозможно. Однако, не будет большой ошибкой, если мы скажем, что были названы в статье и другие фигуранты, имена которых в те времена были неприкосновенны в силу их «непосредственной близости» к репрессивным органам. Вспомним хотя бы тот факт, что буквально в первый день приезда из Пензы 17-летнего Анатолия Мариенгофа в Москву он в номере своего родственника познакомился с самим Бухариным – ярчайшим ненавистником творчества Сергея Есенина, а также его признания в своих воспоминаниях о том, как заместитель начальника ОГПУ Яков Агранов рассказывал ему о последних словах перед расстрелом террориста Якова Блюмкина и знаменитого режиссёра Всеволода Мейерхольда. Узнать такие сведения из первоисточника – дорогого стоит. Такое доверие надо было заслужить. И потому складывается твёрдое убеждение в том, что к рукописи Ивана Грузинова в газету явно приложил руку редактор или цензор. Потому что зарабатывать на смерти Есенина сразу после похорон принялся не только презираемый по словам Ивана Грузинова, Алексей Кручёных, но и те, чьи имена в литературе до сих пор существуют благодаря бывшей дружбе с ними рязанского чародея Сергея Есенина. Имеются в виду Анатолий Мариенгоф и Вадим Шершеневич.

Как известно, на протяжении последних двух лет жизни Есенина они с ним предпочитали не встречаться. Не были замечены они и на всенародных похоронах всесветного рязанца. В своих воспоминаниях А.Мариенгоф расписал как он со своей женой Анной Никритиной у её подруги Сарры Лебедевой чокались бокалами, встречая новый год. Как известно, в приличных семьях в день похорон близких друзей чокаться не принято. Мариенгоф и этой фразой подчеркнул, что близкими они уже давно не были.

Но не странное ли дело заключается в следующем. Вадим Шершеневич сразу же после смерти Сергея Есенина начал беззастенчиво халтурить на его имени, публикуя воспоминания о нём в газетах и журналах бывшей огромной страны, предлагая редакциям один и тот же текст. Так, в витебской областной газете «Заря Запада» 15 января 1926 года появилась его статья «Поэт Сергей Есенин». А 17 января она же была опубликована в гомельской областной газете «Полесская правда». Гомельчане снабдили эту публикацию снимком поэта. И в тот же день та же статья увидела свет в самарской областной газете «Коммуна». Кроме того 17 и 19 января она же была опубликована в газете «Советская мысль» в городе Великий Устюг. Для минской газеты «Звезда» автор соригинальничал и предпослал этой же статье образное название «Дон Кихот деревни и берёзы. Письмо из Москвы». Она тоже была опубликована 17 января 1926 года.

Но не остановился Вадим Габриэлевич в траурной скорби по бывшему другу и на этом. В первом номере журнала «Советское искусство» за 1926 год он поместил ту же статью под названием «Памяти Сергея Есенина». А для луганского журнала «Забой» названия менять не стал. В № 3/4 этого издания она появилась под привычным названием «Поэт Сергей Есенин».

Бывший друг Сергея Есенина Анатолий Мариенгоф не решился соперничать с Вадимом Шершеневичем в рассылке по периферийным изданиям своих воспоминаний и ждать гонорара оттуда. Он вместе с женой, актрисой Анной Никритиной, сам отправился по городам и весям засвидетельствовать свою ушедшую небескорыстную дружбу с покойным поэтом. И, конечно же, не в качестве благотворителей!!! Не «за спасибо».

Чуть позже он издал свои краткие воспоминания, а затем сочинил пресловутый «Роман без вранья», который при покровительстве властей издавался огромными тиражами три года кряду. До запрета вместе с творчеством Сергея Есенина.

Когда же после войны имя и творчество Есенина были возвращены народу, сотворённое Мариенгофом оставалось никому не нужным пасквилем.

Но Мариенгоф не был бы Мариенгофом, чтобы в изменившейся обстановке не погреть руки на светлом имени «Есенин». Он перелопачивает свой «Роман без вранья» в «Роман с друзьями». Но опубликовать не успевает. Он умер в 1963 году. Переделка увидела свет в журнале «Октябрь» только в 1965 году в №№ 10–11.

Однако нынешние поклонники А. Мариенгофа делают вид, что не знают об этом переработанном варианте и никогда его не публикуют, почти ежегодно переиздавая нашумевший, оголтелый первый его вариант.

Постоянно переиздаются и другие одиозно придуманные воспоминания, характер написания которых даже есениноведами не разглашается. Поскольку настоящих фактов там кот наплакал, а всё повествование строится на проплаченных фантазиях автора.

В 1989 году в Нью-Йорке известный в зарубежье русскоязычный писатель Давид Шраер-Петров, в своё время эмигрировавший из СССР, выпустил книгу «Друзья и тени. Роман с участием автора». В ней он рассказал о своих встречах с Анатолием Мариенгофом в ленинградском Доме творчества писателей Комарово, где тот отдыхал вместе с женой Анной Никритиной, а затем и в их питерской квартире «поблизости от Фонтанки».

Приведём монолог А.Мариенгофа перед молодым литератором: «Всё надо в молодые годы успеть. Я резко начал. Да остановили на самом скаку, – отвечал мне Мариенгоф. – Слава Богу, Анна Борисовна – знаменитая актриса. Да к друзьям на лето ездим. Прежде к Качаловым. Потом к другим, кто жирно живёт. Я ведь почти ничего не зарабатываю. Годами… Последние годы, знаете, чем кормился?» – и посмотрел долгим мученическим взглядом.

«Не знаю. Может быть, переводами?» – «Нет, я не хочу переводить. Мне своё необходимо высказать. Да и для получения заказов на переводы надо бороться. Я всегда этого не умел. Я писать научился. А сражаться – увольте. Знаете, чем я сейчас кормлюсь?» – повторил он свой вопрос, в предполагаемом ответе на который я услышал скрытую обнажённость, исповедальность, чуть ли не мазохизм. – «Может быть, пенсия, Анатолий Борисович?» – Грошовая пенсия. Не наработал я пенсию у советского правительства. Я продаю свои воспоминания в ЦГАЛИ* по пятьдесят рублей за авторский лист». Лицо его побледнело от того, что сказанное вышло ещё ужаснее, чем сокровенное»…

Выросший во вполне буржуазной семье, Анатолий Мариенгоф с младых ногтей привык к гедонизму – жить ни в чём себе не отказывая. Волею революционной ситуации и надёжных покровителей он примазался к Сергею Есенину, с которым тоже забот не знал. Вспомните его слова из «Романа без вранья»: «Кормит нас Эмилия рябчиками, глухарями, пломбирами…» И слова отца Сергея Есенина: «Кормится этот Мерингоф возле нашего Сергея…» Но не всё коту масленица… И он снова ищет пути-дороги к великому поэту.

– Нет, я не хочу переводить – высказал он своё мнение Давиду Шраеру-Петрову. Но кого он мог перевести, если в его воспоминаниях мы читаем: «Я по-немецки и по-французски бэ-мэ, а на английскую газету смотрю, как баран на новые ворота».

Пенсия мала… Тут уж сам виноват, что не заработал большую.

И здесь же выдаёт свою тайную сделку великого проходимца: оказывается, что на протяжении нескольких лет он по договору с ЦГАЛИ пишет воспоминания по 50 рублей за печатный лист! Как в том анекдоте: ты его выгони из дому и дверь закрой, а он в окно лезет. Закрой окна, а он в трубу лезет. Со своей незапятнанной дружбой и мнимой гениальностью. Ведь от такой возможности никогда не откажется никакой графоман. Пиши себе всякую околесицу с мельчайшими подробностями и никто тебя редактировать не станет, перепроверять факты и события. И получаются в таком случае не мемуары, а настоящие пьесы с диалогами действующих лиц на целую страницу. Может об одном и том же случае рассказывать в разных вариантах. Как, например, в случае о том, как он с женой решал: ехать ли Анне Никритиной с Камерным театром в Париж или нет?

Изданные теперь поклонниками Мариенгофа его измышления вызывают немое удивление внимательных читателей.

В так называемой «Бессмертной трилогии» Никритина сообщает ему эту новость таким образом:

«Наш театр едет за границу.< …> В Париж, Толюха!

– И ты ведь поедешь.

Она сняла боты:

– А вот об этом надо ещё подумать.

– Чего же тут думать?

– Как чего?..

– Ах, да… ты про это?

– Вот и давай решать.

– Нет, Нюша, решать будешь ты.

– Почему только я?

– Рожать то тебе, а не мне.

– Но иметь сына или не иметь – это касается нас обоих. Не так ли? <…> Вот, Толя, и надо решать: Париж или сын?»

Что и говорить, мы видим наглядно образец исключительной памяти А. Мариенгофа, который десятилетиями помнит всё до мелочей, каждое сказанное тогда слово. И как же ему не поверить?

Но отложим на минуту эту «Бессмертную трилогию» и возьмём в руки его же книгу «Роман без вранья. Циники. Мой век, моя молодость…», откроем её на странице 445 и читаем:

«Никритина забрюхатела. А Камерный театр собрался в заграничную поездку: Во Францию, в Германию, в Америку <…>.

Александр Яковлевич Таиров, косясь на её округлость, столь для него антиэстетическую, искренне возмущался:

– Театр едет на гастроли в столицы мира, а вы рожать вздумали! Что это за отношение к театру? Актриса вы или не актриса?»

И как вам нравятся такие воспоминания? Не театр ли это абсурда?

Для подтверждения такого вывода приведём цитату из воспоминаний блестящей актрисы этого театра Августы Миклашевской, которой, как мы помним, Сергей Есенин посвятил цикл своих стихотворений «Любовь хулигана»:

 «С Никритиной мы работали в Московском Камерном театре. Нас ещё больше объединило то, что мы обе не поехали с театром за границу: она потому, что Таиров не согласился взять визу и на Мариенгофа, я из-за сына». (С.А. Есенин в воспоминаниях современников. Т.2. Стр. 83).

Комментарии, как говорится, излишни. Оба варианта Анатолий Мариенгоф просто выдумал. И получил деньги за свои выдумки. А современные его публикаторы множат теперь эти проплаченные выдумки в разных вариантах. И не краснеют. В том числе и автор вышеназванной статьи Олег Демидов, выпустивший собрание сочинений А.Мариенгофа в трёх томах.

Да и чего краснеть? Они сами, зависимые, не читали это враньё и уверены, что читать его, во всяком случае, внимательно, никто не станет. Для них главное то, что в широком праздновании 120-летия великого гения России Сергея Есенина упоминаются имена их либеральных кумиров, что под общий шумок можно издать эти лжевоспоминания и хорошо «погреть руки». Причём, и заявить о себе. Как о настоящих, дотошных литературоведах. Ведь это их образ жизни, их религия. Они за это получают деньги, должности и звания. Этим и живут.


*Центральный государственный архив литературы и искусства.


Пётр РАДЕЧКО

 

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.