Владимир ФЁДОРОВ. КРЕЩЕНИЕ РУССКИМ КЛОНДАЙКОМ

№ 2000 / 39, 28.05.2015

Рассказ

 

…И падал не тот снег. Собственно, снег в декабре – дело привычное, однако один на другой – не похож. Со стороны теперешний снег смотрелся красиво, но для дел насущных он был некстати… Очень.

Деньги кончились, как говорится, ещё «послевчера», а послезавтра намечался календарный переход из одного века в другой, даже в другое тысячелетие. Стрёмно туда было без денег попадать… Неуютно!

Осип Касаткин прожил больше сорока пяти лет, Собирался протянуть хотя бы ещё половину от того иль от другого, если получится. Он так размышлял… Жил-то вполне честно, к воровству не приученной, работал всю жизнь, по выражению последней бывшей жены, «как форменный дурак». Таких, как он, ценят особо на Руси, куражатся как хотят, чтоб затем выбросить как вещь ненужную, лишнюю. Так его с родной стройки и сократили, самым первым; воровал бы, как многие, – глядишь, смог бы от мастера откупиться, да не случилось.

Приучётился он на бирже труда, но сколь ни выходила нужда в работниках, не попадал он в счастливцы; как узнавали, что ему не тридцать пять и даже не сорок лет, так и отказывали по вполне приличным причинам, но сквозило от них одно – старый больно! Осип даже чаще стал в зеркало себя оглядывать, к бабёнкам шальным захаживал силушку проверять – всё было крепко… Да не брали. Приходилось перебиваться по-разному: то грузить, то подсоблять в работах соседям или ещё что. Большой прибыли эти дела не приносили; лишь на хлеб да табак.

Так бы и бедовал Осип смиренно, но повстречал старого товарища Кольку Блаженцова и от него узнал, что умные люди уж лет по пять горя не знают, очищая окружающее пространство от лишнего цветного металла. Хлопцы рисковые-резвые гребут металлы где придётся, воруют, конечно, и садятся тоже… Однако есть места, где эти самы металлы можно брать вполне «законно», то бишь – свободно, без риска. Спасибо оборонной промышленности, наваляла при советской власти много чего, да и побросала где ни попадя.

Немало порассказал Колька товарищу, и выходило с того, что чем дома сидеть, оказии с биржи ждать, лучше трудиться для себя. Тут-то и услышал Касаткин это слово «КЛОНДАЙК»… Блаженцов так и сказал: «…Короче, завтра приходи к семичасовой электричке… Рванём на Клондайк, хапнем по сотне на Новый год!»

Такая перспектива «хапнуть по сотне», как говорится, Осипа «грела». О тыщах бешеных и не мечталось – однако как же на Новый год оказаться без бутылёшки какой да не выпить за наисветлейшее грядущее? Касаткин вполне искренне поблагодарил приятеля и назавтра был готов к «боям».

Наработавшись по-разному-всякому, Осип смекнул, что труды предстоят земляные, а в сочетании с морозцем потребуют надёжного инструмента. К электричке Касаткин вышел очень подготовленным: в подбитой ватином робе, подкаснике, с ломиком и острющей сапёрной лопаткой на длинной рукояти… Не древке! Не любил он этого понятия! На рукояти, к рукам крепким приноровленной.

Блаженцова ещё не было, и Осип закурил, не без интереса оглядев замороженную с ночи платформу…

…Осадки фонарного света скупо сыпались с одинокого столба аккурат над перронным закутком. Тут когда-то была касса, но после трёх разбойных нападений «билетёрку» закрыли, справедливо решив не экономить на десятке случайных пассажиров. Этим стали пользоваться «металлисты» – их к утренней электричке собиралось со всего городка человек с пятьдесят. Касаткин даже встревожился, обнаружив такое количество конкурентов, однако сзади послышался голос Кольки:

– Не бзди, Ося! Моторный завод в то болото лет тридцать отходы вбивал… Ещё копать не перекопать! Всем хватит.

Поздоровавшись, Осип всё же взволнованно поинтересовался:

– А уместимся там?.. Народу много.

Блаженцов прикурил от его сигареты и объяснил:

– Там болото – с километр! Народу в иной день наезжает – только транспарантов не хватает!

– Кого?

– Да лозунгов! Помнишь? Мир, труд, май… Июнь – июль – август… Демонстрация форменная! Там деньги живые дают! Сечёшь?

Осип понятливо закивал головой и вслед за приятелем полез в вагон подошедшей электрички.

Там было немало по-рабочему одетых людей, заботливо держащих в руках ломы, лопаты да точёные пешёнки.

В Домоконцево электричка доставила людей под самый свет. Не-э-эт – светло уже было, но настоящее солнце по-зимнему нехотя только выбиралось из-за горизонта, словно осторожничая.

На перрон вырвалась дышащая паром и шмолящая сигаретными дымами толпа. Электричка быстро ушла дальше, а люди остались.

Осип прикинул: выходило никак не меньше ста человек. Колька дёрнул его за рукав:

– Самогонку будешь?

Касаткин пожал плечами: он собирался работать, и вопрос застал его врасплох. Приятель потянул его к краю платформы, где уже стояла очередь к дородной бабе, обзавёрнутой во множество пуховых платков. Она малиновой голой рукой хватала приходящие деньги, а другой, в лохматой рукавице, выдавала нужные порции самогонки. Торговля шла более чем бойко. Было недорого.

Блаженцов взял мутную «поллитру» и подмигнул Осипу: «Сервис!» Касаткин заметил, что у товарки можно было за совершенные копейки к кондовому пойлу прикупить нехитрые бутербродики и солёных огурцов. Это его почему-то развеселило, хотя выпить он отказался. Осип мог делать что-то одно: или пить, или работать.

К месту шли недолго, и оно появилось перед глазами как-то резко, неожиданно.

Где-то в нескольких километрах от болот и перелесков светились окраины поволжского городишка, известного в узких кругах своим как бы засекреченным заводишком. И всё это пространство напоминало киношный аэродром после налёта вражеской авиации: оно всё было измечено воронками-ямами всевозможных форм, глубин, размеров…

Осип даже остановился. Колька тоже встал, сплюнул в снег и пояснил:

– Клондайк… Он самый… Тут не Бразилия – алмазов не найдёшь, золотишко тоже не попадалось, а вот алюминий, медяшки – встречаются. Тут отходы с литейки заводской… Грязновато, конечно, но ежели кушать хочешь – переживёшь.

Блаженцов пошёл дальше, а Осип, что-то задумавшись, поотстал. Откуда-то из-под насыпи к нему выползли два совершенно похмельных мужика:

– На Клондайк?

– Ну… А что? – простодушно ответил Касаткин.

Один из мужичков лениво достал из кармана кнопочный ножик и, поигрывая им в режиме открой-закрой, постановил:

– Значит, десяточка с тебя, корешок.

Осип дураков не боялся с детства, спокойно перехватил ломик для удобства удара, предложив:

– Поди возьми!

Мужики такого поворота событий явно не ожидали, к тому же послышался голос вернувшегося назад Кольки:

– Ося, вали того, что с ножом! Другого я прибью. Давай!

Касаткин сноровисто взмахнул ломиком, но мужики резво бросились наутёк, а если точнее, сиганули с насыпи и полетели в овраг, кувыркаясь, как куклы, да поойкивая при ударах о землю.

Блаженцов хохотнул:

– Счастливо приземлиться! – Потом потянул Осипа за собой, тоже вниз, но в другую сторону, по тропинке. – Это они одиноких лохов ловят. Шнурки известные… Их уж и били раз пять, раза два чуть не до смерти, а им всё мало. Прибьёт кто-нибудь… Пошли.

Касаткин не успел ни испугаться, ни удивиться, в сущности, этот эпизод получился вроде как естественным пунктиком дороги на «Клондайк».

На само болото они не пошли. Блаженцов отсоветовал, объяснив, что там с полметра вода и копать дюже неудобно. Расположились на пригорке у берёзок. По первой Осип взял кем-то уже начатую, но брошенную яму. Дело оказалось простым: алюминиевые отходы от долгой лёжки а земле как бы окислялись, грунт вокруг них оббеливался, точно указывая их наличие. С медью было ещё проще – она хоть и попадалась значительно реже, но её определяло сильное озеленение. Рывший яму до него, видимо, старался мало или был худоват на силу. Осип, пробив ломиком с полметра мёрзлой земли, добрался до податливого лопате грунта и очень скоро стал то и дело сбрасывать в котомку алюминиевые отливки, а в припасённый по совету Блаженцова пакет – всяческие медяшки: проводки, трубочки, плашечки. Медь выгодней было сдавать в городе, у базара.

Работа не утомляла, даже наоборот, появился жуткий азарт, подогретый подслушанными в электричке разговорами. На «Клондайке» можно было запросто выкопать «чушку» – так называли алюминиевый слиток килограммов на пятнадцать, а то и больше. Находка такого рода была тут не редкостью, однако очень выручала. Металл принимали прямо у ям!

Часа через два, как они вгрызлись в землю, появился щуплый, юркий парнишка в сопровождении дюжего громилы с мешком за плечами. Парень бодро предложил:

– По десяточке, мужики?

Касаткин насторожился, но его настроения развеял Колька, подошедший из своего «забоя»:

– Это металл принимают… Сдавай, если есть что.

Касаткин протянул котомку. Парнишка вытащил из кармана безмен, ловко прикинул вес и сказал:

– Четыре с половиной кило… Триста грамм на сумку, двести на мусор… Сороковничек! Идёт?

Осип даже и не подумал ни о чём, суетливо закивал головой и, получив деньги, неожиданно расслабился и, сев на опустевшую котомку, закурил. Скоро к нему присоединился Николай.

– Молодец… Я пока только на двадцатник нарыл… Гляди-ка! Ты куба три земельки ковырнул! Прямо трактор!

– Дак себе яму рою!..

Блаженцов указал в сторону болота рукой и оборвал:

– Так не говори!.. Вон, ещё одного увозят.

Касаткин посмотрел вдаль и к своему удивлению увидел милицейскую машину и карету «скорой помощи». Медики грузили в «уазик» носилки, укрытые белым… Полностью.

Колька объяснил:

– Старики копать ходят… Пенсия-то ерундовая… А тут и самогоночка, и ностальгия… Тут энтузиазма – как настройках социализма! Расслабятся деды, былой задор вспомнят и пашут, как в юности, под стаканчик. А сердечки-то не те уже!.. За этот месяц – третий. Если пацанов не считать.

Осип удивился:

– Тоже умерли?!

Блаженцов, стрельнув окурком в сторону, добавил:

– Не с того… Самогоночкой не греются, как я, а упиваются, ложатся в яму свою поспать… Утром их обычно и находят. Менты в такие дни тут народ гоняют. Им это – головная боль… Сегодня не станут! Сегодня дедок помер… Приёмщик сказал: с лопатой в руках и помер. Сердце. Как раньше говорили?.. Сгорел на работе!.. Да.

Касаткину стало грустно. Хоть и радостно от свежих денег в кармане, но что-то представил он себя в яме с лопатой в руках, да в старости… С этого грустно и стало. Большой пенсии он для себя никак не определял и особенно не надеялся дожить до неё, хотя здоровье пока что особо не подводило. Подумал он, что дедок-то преставившийся был, наверное, всю жизнь как он: «форменный дурак», работный и не вороватый… Других на «Клондайке» не встречалось… Точно!

К этим его мыслям пришлись Колькины слова:

– Профессор «чушку» взял рублей на сто!

Про профессора в электричке говорили – самый он настоящий! Ездит в свободное от работы время, хоть человек и грамотный… Трое детей у него, а на ихнюю учёную зарплату и канарейку не прокормишь.

Профессор, мужчина лет пятидесяти, ковырялся в земле неподалёку. Мужики всё думали, что он поломается-поломается да отстанет, но просчитались. Профессор оказался из крепких и без полутора сотен не уезжал… И словно колдовал он! Находил, стервец, «чушки» чуть ли не через раз!.. А однажды, прошлым летом, нарыл медную болванку килограммов восьмидесяти весом! Тогда приёмщики на «Клондайке» жуликоватые были, но он им не поддался, упёр находку в город и сдал там, по тройной супротив «клондайковской» цене. С тех пор все «старатели» говорили с ним только на «вы», уважительно, даже робко. Он ещё славился тем, что мог сказать человеку: «Копай здесь!» Человек копал и обязательно попадал на щедрую «жилу». Однако говорит он такое не всем, а некоторым, обудачивая людей по каким-то своим, особым приметам.

Часа через три всё такой же ударной работы Осип решил ещё разок перекурить, к этому времени приёмщик взял у него уже почти восемь килограммов, и Касаткин «хапнул» намеченную Блаженцовым сотню. Устал смертельно, долбить мёрзлую землю, густо замешенную битым кирпичом, было нелегко, если не сказать как понароднее… Однако деньги, живые и без обмана, платились чётко.

Колька тоже попал на «жилу» и взял всего чуть меньше Осипа. Они, как-то не сговариваясь, собрали щепок и запалили костерок. На огонёк, сулящий тепло, пришёл Профессор. Они поздоровались, и он, одобрительно оглядев кучу грунта, выброшенную Осипом из ямы, спросил:

– Это кто наковырял? Новобранец?

Колька подтвердил:

– Он самый!.. Не человек, а трактор!

Профессор хитро сверкнул глазами и заявил:

– Там «чушка» будет килограммов на сорок.

Осип спорить не стал:

– Спасибо, конечно… Вашими бы устами да водку пить!

Прогрев на огне подмёрзшие пальцы, Профессор засобирался к себе, но посоветовал-таки напоследок:

– Поторопись… Темнеть будет!

Колька согласно покачал головой, и Осип, памятуя россказни про Профессора, решительно спрыгнул в свой «забой». Он поднял было лом, и тут ему показалось, что земля, на которой он стоит, уж больно твёрдая. Осип стал крушить грунт прямо под ногами и чуть не сразу упёрся в алюминиевый отлив! Он оказался не маленьким и собой напоминал рыбу. Её «хвост» поддался очистке сразу, а вот до «головы» добираться пришлось на голом упрямстве… Как Колька потом говорил мужикам, «такое экскаватор осилит за неделю!».

Осип, полуживой, пробитый чёрным от грязи потом буквально насквозь, выволок «чушку» наверх, прохрипев подскочившему Блаженцову:

– Приёмщика…

Парнишка с помощником прискакал быстро. Вообще слухи об удачах на «Клондайке» разлетаются мгновенно, с соседних ям подбрели усталые мужики и с завистью, но совсем по-дрброму загудели.

Приёмщики были готовы к таким удачам! У них имелись большие весы, на которые «рыба» была благополучно взвалена.

Приёмщик недолго колдовал с весом, очень скоро объявив:

– Сорок семь килограмм!.. «Чушки» берём по восемь рублей… Примесей много!

Осип опешил. В его голове крутились совсем другие цифры, а с ними и конкретные праздничные планы. Он пробурчал:

– Не надо мне такого… Сам в город свезу!

Профессор, оказавшийся в толпе, оглядел «чушку» и констатировал:

– Нету тут примесей, уважаемый… Чистый металл!

Мужики притихли словно по команде, уставившись на парня. Он сдался и предложил:

– Четыреста пятьдесят рублей… Мне тоже жить надо!

Кто-то посоветовал:

– Отдай! Мороки больше.

Цифра Касаткину понравилась. Перспектива везти «чушку» сначала домой, а назавтра в областную столицу его не очень привлекала. Он согласился:

– Давай!.. Четыреста пятьдесят!

Парнишка ловко отсчитал дениги, его помощник легко и непринуждённо уложил «чушку» на плечо и унёс… Как пушинку!

Осип присел на заснеженный бугор, проводил добычу глазами и подумал, что ему жаль расставаться с «рыбой», будто с чем-то родным, дорогим.

Тут Профессор похлопал его по плечу и вывел из расслабленности:

– Не последняя!.. Пошли к станции. Темнеет.

Осип еле собрался, а ломик с лопатой ему помог увязать Колька. Руки Касаткина слушались совсем плохо, но внутри была одна радость. На подходе к станции он оклемался совсем и даже смог нести свой инструмент.

Как ни старались, но к электричке они не успели… И много кто ещё из измотанных и обессилевших мужиков. Почти все опоздавшие двинулись дальше от станции к автостраде, там ходил автобус, но Касаткин уселся на скамейку в станционном закутке и сказал товарищам:

– Не могу я… Дождусь следующей…

Всего часок.

Профессор тоже присел рядышком, ему надо было добираться до города. Блаженцов, секунды помедлив, вздохнул:

– Я тебя с деньгами не оставлю… Зажгём костерок за насыпью… Пересидим-погреемся.

Стало совсем темно, они переместились к костру и сидели почти молча, лишь иногда перебрасываясь случайными фразами. «Клондайк» меньше всего был похож на санаторий, и прожитый день отобрал у людей почти все силы.

У станции в маленькой деревушке, протянувшейся вдоль насыпи, гуляла свадьба: люди пели, кричали, визгливо поигрывала гармошка. Но там был словно иной мир, совсем не то, что у их костра.

Когда до прихода электрички оставались какие-то минуты и мужики уж было собрались идти на станцию, к их затухающему костру из деревеньки явился развесёлый хмельной дедок.

– Здоровья, мужики!

Колька отозвался за всех:

– И тебе того же! Тебе больше надо!

Старику было, видимо, скучно, он прикурил от кострового уголька и поинтересовался:

– С Клондайка, что ли?

– С него…

– Что-то вы квёлые какие-то! – посетовал дедок и пошёл к деревеньке. И уже с насыпи крикнул: – Ладно!.. Щас я вас взбодрю! Пойдёмте за мной!

Мужики переглянулись. Профессор заметил:

– Со свадьбы… Может рюмочку поднести.

Они встали и вылезли на насыпь…

…А дедок вытворил что-то невообразимое. Он подошёл к дому, в котором веселился народ, поднял с земли полено и со всей дури запустил в ближайшее окно! За этим дед подпрыгнул, как резиновый мячик, и пропал!.. Словно его никогда и не было!

Со звоном разбитого стекла гармонь смолкла, крики и праздничный шум оборвались…

Профессор нашёлся первым:

– Бежим, мужики! Убьют! Точно, убьют!

Бодрость действительно пришла быстро и плотно! Мужики со всей дури рванули в ночь. Всех спас, как ни странно, Осип, уведя товарищей не куда-нибудь, а на «Клондайк»!

Только там их и не искали…

…А уехали они всё же на электричке… Последней из всех последних, совсем с другой станции, до которой добирались лесом, озираясь и хоронясь от каждого странного звука. Профессор всё смеялся, Колька отчаянно матерился, а Осип, мешая то и другое, просто радовался, что остался в живых…

…И новый век встречать было с чем.

 

Владимир ФЁДОРОВ

 

г. БАЛАХНА,

Нижегородская обл.