Дмитрий ЕРМАКОВ. КРЮК

№ 1995 / 31, 23.02.2015

Затрещал телефон. Он подошёл к журнальному столику, чуть поморщился, снял трубку.

– Да. Да… Ну… Понял. О’кей! – положил трубку.

Переоделся в адидасовский спортивный костюм, поверх него – кожаную куртку «косуху», на ноги – кроссовки, на руки натянул тонкие замшевые перчатки с кнопочкой на запястье.

Хлопнул по карману – в нём звякнули ключи от машины. Запер первую дверь, вторую. Вышел на улицу. Железный гараж во дворе.

Через пять минут тёмно-красная «Лада» влилась в автомобильный поток вечернего города.

Его звали Александр Крюков – Крюк. Руки его привычно сжимали руль. Шрам над правой бровью чуть побелел – только это выдавало волнение.

Подрулил к автостоянке у гостиницы «Спорт». Взбежал по ступенькам в холл. Не останавливаясь – к лифту. Четвёртый этаж. Комната 413. Дверь приоткрыта. Оттуда доносятся гортанные голоса. «Кажется, двое. Ну, вперёд!». Крюк резко распахнул дверь, шагнул через порог.

– Э-э! Ты что? Нэ знаещ? Стучатся нада… – Молодой кавказец в дорогом костюме, белой рубашке, при галстуке поднялся ему навстречу.

Крюк сразу определил – не этот. Срубил его коротким движением руки. Тот, охнув, рухнул на пол. Второй, сидевший в кресле, дёрнулся было вперёд.

– Сидеть.

Этот, второй, одет попроще – джинсы, рубашка. Испуган.

– Ты, джигит, забыл, что долги надо вовремя отдавать? А?

– Всо понял, всо понял… – торопливо заговорил тот.

Первый, который лежал, застонал и перевернулся с живота на спину.

– Где бабки?

– А?

– Деньги.

Кавказец указал на «дипломат» под столом.

Крюк раскрыл его. Он был полон купюр.

– Отсчитывай. Ты знаешь сколько.

Кавказец выложил на стол несколько пачек. Крюк смахнул их в полиэтиленовый пакет.

– Зра его тронул. Это же плэмянник Тэнгиза. Я тэбэ нэ завидую.

– Сиди помалкивай. И, не дай Бог, ты шум поднимешь…

Уже сидя в машине, подумал: «Да. Кажется, влип. С Тенгизом шутки плохи. Ну, будем живы – не помрём!».

Сунул кассету в магнитофон, нажал кнопку, прибавил звук.

Пел Малинин. «…Чтоб за все за грехи мои тяжкие, за неверие в благодать, положили меня в русской рубашке под иконами умирать…» Крюк не был сентиментален, но почему-то сейчас его тронули за сердце эти слова.

Руки» всё так же сжимали руль, шрам оставался белым. «Рано расслабляться, рано расслабляться…» – повторял он про себя.

Машина подчинялась каждому, самому лёгкому его движению. Хорошая машина…

Он мог бы купить иномарку. И хотел сначала. Но подвернулась: возможность взять экспортный вариант «Лады». Прикинул: во-первых – качество не хуже, чем у импортных; во-вторых – запчасти легче достать; в-третьих – не так привлекает внимание, для него это важно; и в-четвёртых – дешевле.

За машиной надо было ехать в Москву. Поехал один, хоть и опасно. Но он вообще одиночка.

Тачку взял – всё нормально. Уже на выезде из Москвы «хвост» заметил. Две иномарки. Это была гонка! Понимал: «Достанут – живым не оставят». Он не зря был когда-то чемпионом области по картингу. Скорость держал не ниже ста сорока. И это на новой, незнакомой машине! У Ярославля они отвалили.

«Рано расслабляться, рано расслабляться…».

Припарковал машину. Взяв деньги, пошёл к освещённому весёлыми огнями зданию ночного клуба.

– Здорово, Крюк, – окликнули его из темноты.

– Здорово. Шеф у себя?

– Где ему ещё быть. У себя.

«Шеф», «дядя Женя», – здоровенный краснолицый мужик, полулежал на диване. Стояли и сидели ещё человек пять.

– Крюю-ю-к!.. Ну? Как дела? – Он ощерил златозубый рот.

Крюк выложил деньги на стол. Одну пачку шеф тут же подвинул к нему. Крюк взял деньги и сунул в карман.

– Как дела, спрашиваю?

– О’кей

– А мне звонили. Знаешь, кто?

– Догадываюсь.

– Догадливый ты наш. Тенгиз, да. Ты что же, Крюк? Всех нас в гроб уложить хочешь?.. В общем, так: Тенгиз просил передать, что он ждёт тебя для разговора. Может быть, он тебя и простит. Я тебе в этом деле не помощник. Ты понял?

«Самое большее у племянника – перелом ключицы. Можно договориться… Нет. Они того и ждут, чтобы я на поклон пришёл».

– Передай своему Тентизу, что я их топтал и топтать буду.

– Зря ты так, Саша, зря. Ты хоть человек и ценный, но ведь сам знаешь, незаменимых людей нет. А с Тенгизом ссориться себе дороже. Да и со мной можно говорить повежливее. Пока ещё ты у меня работаешь. Не забыл?

– Я ничего не забываю, Женя.

Крюк развернулся и вышел из комнаты. Прошёл через полутёмный зал, где танцевали, прилепившись друг к другу. На улице холодный ветер хлестанул в лицо.

Сел в машину, рванул с места. В детстве Крюков занимался лёгкой атлетикой, очень серьёзно. Особенно хорошо у него шли прыжки в высоту. Дошёл до первого юношеского разряда, но классе в девятом его привлекли другие «игры» – каратэ и картинг.

Когда первый раз пришёл в секцию каратэ, соврал, что уже тренировался полгода. А какое там… Насмотрелся фильмов с участием Брюса Ли, дома по стенке кулаками стучал да махал ногами.

– Ну и добро, сегодня как раз спарринги, посмотрю на тебя, – сказал тренер.

Конечно, он сразу раскусил Крюкова. Но держался тот крепко. В первом же бою ему разбили губу, он пропустил сильный удар в грудь, повредил руку, но не отступил.

– Приходи в группу новичков, завтра в три, будем начинать с азов. Ты мне нравишься, – сказал сэнсэй после тренировки и хлопнул его по плечу.

В семнадцать лет он стал чемпионом России по каратэ среди юниоров, получил коричневый пояс.

В армию призвали во внутренние войска. Попал он в спецроту. Подавляли «кипежи» на зонах. Обычно урки разбегались, как тараканы по своим щелям, стоило им въехать на территорию зоны на двух «бэтээрах». Не повезло ему уже под дембель.

Растянулись в цепь, выставили вперёд плексигласовые щиты, в правых руках дубинки. У зэков – прутья арматуры, палки. Щиты от ударов по ним складывались вдвое, как книжки, только мешали.

Медленно теснили зэков, орудуя руками и ногами. Те тоже вовсю молотили своим «инструментом». Постепенно толпа распадалась на отдельные кучки.

Крюков заметил, что их трое против человек десяти, когда справа от него осел на землю, наколовшись, как на штык, на заострённый прут Вася Шустов.

Крюков упал после удара палкой в лицо, потом – боль в левом колене, по всей спине…

Только переступил порог квартиры – требовательно заверещал телефон.

– Алё…

– Сашок, привет… – раздался голос брата Геннадия. – Слушай, ты один? Я сейчас подъеду с подругой. – Лады? У тебя ведь вторая комната свободна, да?

– Что, опять в «командировку» уехал?

Геннадий на десять лет старше Крюка. У него жена, пятилетняя дочь. Он директор малого предприятия. Звал и брата к себе работать, да Крюк отказался.

– Ну! Так я еду?

– Куда от тебя денешься… – Крюк положил трубку.

Прошёл в комнату, достал из шкафа чистое бельё, бросил на диван. Потом на кухне выпил пакет молока. Услышал шум мотора во дворе. «Рыжий со шлюхой…»

Он пропустил их в квартиру и сразу же ушёл к себе в комнату. Лёг спать.

Утром вышел на кухню в одних плавках, варил кофе.

– Ой… – Из-за двери выглянула миловидная мордашка.

– Ничего-ничего. Заходи. Не стесняйся. А Рыжий где?

– Гена? Он уже уехал. – На девушке были голубые джинсы и тонкая футболка.

– А ты что же?

– Он сказал, что ты меня отвезёшь. Рано ещё было.

– Ну, Рыжий… Кофе будешь? Тебя как зовут-то?

– Наташа. Буду. А тебя, я знаю, Саша зовут.

В этот момент Крюк неловко повернулся, острая боль в левом колене заставила его пригнуться, побледнеть.

– Что? Колено, да? Мне Гена рассказывал – ты в Афганистане был, тебя душманы ранили…

– Ага. Пуля попала в копчик, – Крюк медленно сгибал и разгибал ногу, – отрикошетила в колено.

Девушка посмотрела на него растерянно.

– Я твоему Гене печень отобью. Сказочник хренов… – Он ушёл в комнату, надел спортивный костюм, вернулся на кухню.

– Ну, так где же он вас, сударыня, подцепил?

– А к чему такой тон, Саша? Я не та, за кого ты меня принимаешь.

– Да? Кто же ты?

– Ну, я студентка… Я свободный человек, живущий в своё удовольствие.

– Ясно. Ну и как? Получила удовольствие?

– Вполне. А ты хам, Саша.

– Ещё кофе?

– Нет. Спасибо.

Она надела свитер, кроссовки, куртку.

– Так куда тебя отвезти?

– Не надо, я сама доберусь.

– Ну смотри. Твоё дело.

– Саша, а может, мне остаться? – спросила она вдруг.

– Знаешь, пожалуй, не стоит.

– Вот мой адрес и телефон, – она протянула ему бумажку.

Крюков открыл дверь. Наталья вышла.

Тут он сообразил, что, наверное, брат оставил её здесь в качестве своеобразной платы. «Чудак ты, Рыжий, чудак. Я не люблю подержанные вещи… А вообще-то ничего девочка». Он видел в окно, как она шла через двор. Ветер шевелил её светлые волосы.

«Так. Ну, что-то ведь надо делать? «Дядя Женя» сдал меня Тенгизу. Ясно. Что ж я тут жду, как баран, когда придут и прирежут меня? А что делать? А?.. К матери надо съездить, вот что. А потом – будь что будет».

Отец Крюка умер восемь лет назад. Он был директором завода. Часто рассказывал, как из подмастерьев в люди выбился.

И Крюк тоже старался всего в жизни добиваться сам. Он привык к «красивой» жизни. Для этого нужны деньги. И Крюк «делал деньги». Начинал с мелочёвки: например, купит и перепродаст партию «командирских» часов. Из политехнического института он ушёл с третьего курса, чем очень огорчил мать. «Дядя Женя» пристроил его к себе в «фирму», грузы сопровождать. Работа постоянная, хороший заработок, иногда – возможность проверить свою физическую форму. Ну и за особую плату «снимал» Крюк долги с тех, кто не любил их отдавать. Год назад он купил двухкомнатную квартиру, машину. Всё у него есть. Он супермен. «В этой жизни до конца можно положиться лишь на себя самого», – так ещё отец говорил. Крюк запомнил его науку.

Он оделся, взял все деньги, какие были в доме, сунул во внутренний карман куртки нунчаки, выточенные из бука. Запер обе двери и вышел на улицу.

– Здравствуй, сынок.

– Здравствуй, мама. Я ненадолго. Как ты? Здорова?

– Здорова. Да ты хоть разденься. Посиди. Поешь. Куда всё спешишь-то?

– Мама, вот возьми, – Крюк протянул ей деньги. – Я, наверное, уеду недели на две из города, так что мне не звони. Ну, всё. Пока.

Почему-то он не смог посмотреть в глаза матери.

Из телефона-автомата позвонил приятелю. Сел в машину и поехал к нему.

Коля ждал.

– Вот «машинка». – Он протянул Крюкову «Макарова». Пистолет был не новый, но в хорошем состоянии.

– Патроны?

Коля выложил на стол горсть патронов.

Крюк восемь патронов встав обойму, остальные ссыпал в карман, отсчитал и подал деньги.

– Вот теперь повоюем.

– Что это ты, Крюк?

– Ничего. Всё ништяк, Коля. Давай по сто грамм.

Выпили коньяка.

Подъехав к дому, Крюк сразу увидел у подъезда двоих квадратных, в кожаных куртках. Дал задний ход. «Похоже, меня уже приговорили. Ладно, суки… Крюка не так-то легко убрать».

Пистолет лежал в кармане, рядом с нунчаками. И вдруг – шальнаямысль: «Меня не будет – и никто, кроме матери, не пожалеет». …Аж пот прошиб. «Ну, бляха, совсем уже… Что это со мной?»

Включил магнитофон. «Так, а где у меня бумажка с адресом этой, Наташи? Напоследок хоть оторвусь с бабой». Нашёл бумажку в кармане брюк. Поехал по адресу.

– Саша, ты? Проходи.

– Ты одна?

– Да. Мама уехала на дачу. Завтра приедет. Раздевайся.

Она была в тех же джинсах и футболке. Включила «видик», сели друг против друга. Молчали. Наверное, она ждала, что скажет он. Крюк же не хотел говорить ничего. Он смотрел на девушку, на её красивое тонкое лицо, светлые волосы и понимал, что ничего он делать и говорить не будет. Не хочет, не имеет права… Сколько уже гадости, дряни натворил он в жизни… «Буду жив – завяжу со всей этой мразью. Вот тогда и поговорю… Хорошая девочка».

– Спасибо, Наташа. Я пойду.

– Ты что, Саша? Куда же ты?

– Прости. Я пойду. – Увидел телефон. – Можно позвонить?

– Звони.

Он набрал номер.

– Тенгиз? Это я, Крюк. Еду к тебе.

Руки привычно сжимали руль. Шрам над бровью чуть побелел.

«Человек создан не для того, чтобы терпеть поражения. Его можно уничтожить, но нельзя победить». Чьи это слова? А, Хемингуэя! Правильные слова. Хороший мужик Хемингуэй».

Он подрулил к автостоянке. Проверил пистолет. Сдвинул рычажок предохранителя.

Было уже темно. Ветер врывался в салон через раскрытое окно, приятно холодил лицо. На чёрном небе – жёлтая россыпь звёзд. «Как давно я звёзды-то не видел», – подумал Крюк. И в это мгновение лобовое стекло разлетелось мириадами сверкающих, слепящих, осколков.

 

Дмитрий ЕРМАКОВ

 

г. ВОЛОГДА