Смелость или РАСЧЁТ?

№ 2015 / 43, 02.12.2015

Почему Симонов защищал Солженицына

только перед западной аудиторией

 

После того, как в конце 1969 года Александра Солженицына исключили из Союза писателей, всем литературным генералам и функционерам стало ясно, что публично вступаться за опального сочинителя бесполезно. Было очевидно, что власть пересматривать свои решения не будет, творческая реабилитация оболганного художника в ближайшей перспективе невозможна, а вот поплатиться должностями, званиями и партийными билетами за поддержку мастера вполне реально. Не случайно в какой-то момент почти все разговоры о величии таланта Солженицына переместились на кухни, где меньше имелось шансов оказаться быть подслушанным.

И лишь единицы не побоялись продолжать в разных аудиториях озвучивать мнения, отличные от официальной позиции партийного и литературного начальства. В число этих единиц входил Константин Симонов.

Напомню, Симонов был одним из первых писателей, кто сразу и безоговорочно признал талант Солженицына. После появления в «Новом мире» повести «Один день Ивана Денисовича» он принёс Алексею Аджубею в «Известия» большую статью «О прошлом во имя будущего», в которой утверждал: «Сама эта повесть об одном дне лагерной жизни – не страницы воспоминаний, а лаконичная и оттеночная проза больших художественных обобщений» («Известия». 1962. 17 ноября).

Александр Твардовский очень рассчитывал на то, что Симонов как один из секретарей Союза писателей СССР помог бы ему пробить в печать роман Солженицына «Раковый корпус». Но Симонов сам в это время никак не мог получить разрешение Главлита и ЦК на публикацию в «Новом мире» своих военных дневников. Поэтому безоглядно бросаться в бой он не стал. Хотя дал понять, что при случае скажет несколько слов в поддержку загнанного в угол художника. «Я разговаривал с Симоновым, – привёл 7 августа 1967 года в своём дневнике слова Твардовского Алексей Кондратович. – Он дочитывает «Раковый корпус» как секретарь Союза, и из разговора с ним я понял, что читают они все нарочно медленно. Куда спешить».

Вот и сам Симонов не сильно-таки спешил. С одной стороны, он не разделял позицию Константина Федина, Георгия Маркова, Виталия Озерова, других литературных генералов, которые под влиянием партийного аппарата видели в Солженицыне лишь одно зло. Но с другой – открыто перечить литературным вождям Симонову тоже не больно-таки хотелось. Его ведь собственное положение тогда было довольно-таки хрупким. Он совсем недавно вышел из опалы, но полное доверие власти к нему ещё не вернулось.

На полях документа: росписи секретарей

ЦК КПСС Петра Демичева и Михаила Суслова

 

Однако к 1971 году позиции Симонова на политическом олимпе вновь окрепли. Его даже избрали делегатом двадцать четвёртого съезда КПСС. И писатель стал больше позволять себе разного рода вольности. И если в Москве он ещё что-то умалчивал, то в поездках по Западу не раз отходил от заданной партией линии. Особенно разоткровенничался Симонов в конце апреля 1971 года в Западном Берлине.

Уже 23 апреля радио «Немецкая волна» в девять вечера передала:

«Вчера Константин Михайлович Симонов посетил по приглашению Общества германо-советской дружбы Западный Берлин, где выступал в Галерее имени Маяковского. Прослушайте об этом наше сообщение. Краткие выдержки из речи Симонова мы вынуждены переводить с немецкого языка.

Советский писатель Константин Симонов критиковал преувеличенную форму советской цензуры. Во время своего выступления в Западном Берлине 56-летний автор широко известных романов о войне подтвердил, что одно из его произведений тоже не было допущено цензурой к опубликованию в Советском Союзе и что в связи с этим у него были резкие столкновения с цензорами.

Возвратившийся сегодня в Москву Константин Михайлович Симонов высказался за опубликование новейшего романа лауреата Нобелевской премии по литературе Александра Солженицына «Август 1914 года». По этому поводу Симонов сказал: «Мне очень хотелось бы, чтобы этот роман мог быть опубликован в Советском Союзе. Я не разделяю мнения, что исключение Солженицына из Союза писателей СССР было наилучшей воспитательной мерой. Однако должен сказать, что Солженицын ввиду целого ряда поступков сам исключил себя из коллектива. Коллектив тоже был поставлен им в сложное положение».

Выступая по приглашению Общества германо-советской дружбы в западноберлинской Галерее имени Маяковского, Симонов 22 апреля вечером сказал: «Я не намерен скрывать, что у нас существует цензура, и было бы странным, если бы я как писатель сказал, что люблю её. Однако она нужна. Она была введена Лениным на трёх условиях: не допускать к печати ни контрреволюционной, ни мистической, ни порнографической литературы. Тогда, когда цензура выходит из рамок этого ограничения, она мне совсем не по душе. Однако и цензура проводится людьми, умными и менее умными».

Константин Михайлович Симонов, который в 1962 году, после опубликования повести Солженицына «Один день Ивана Денисовича», назвал вступление нового автора в литературу рождением нового крупного таланта, подтвердил, что существует новый роман Солженицына о первой мировой войне и что было бы хорошо опубликовать его в Советском Союзе.

В том же, что касается его собственного, забракованного цензурой произведения, Симонов придерживается того мнения, что он мог бы способствовать его пересылке на Запад, как это в своё время случилось с романами Солженицына «Раковый корпус» и «В круге первом», однако он знает, что и его произведение было бы использовано на Западе против Советского Союза.

О выступлении на ХХIV съезде партии Михаила Шолохова, который сам принял Нобелевскую премию, однако активно участвовал в кампании против своих соратников по перу, тоже лауреатов Нобелевской премии, – Бориса Пастернака и Александра Солженицына, Константин Михайлович отказался высказать своё мнение. Он ограничился замечанием: «Хочу только сказать, что ценю романы Шолохова больше его речей».

Как и накануне во время дискуссии со студентами-словистами, посещающими свободный университет в Западном Берлине, Симонову 22 апреля при своём выступлении в Галерее имени Маяковского пришлось защищать свой патриотический репортаж об инциденте на берегах Уссури в 1969 году против атак левых, симпатизирующих Китаю слушателей.

Недавно опубликованным в журнале «Знамя» романом «Последнее лето» автор собирается закончить свой цикл романов о войне. Однако Симонов собирается издать свои военные дневники 1945 года, а кроме того, опубликовать под названием «К товарищу читателю» свою переписку с читателями».

Комментируя встречи Симонова с издателями и читателями в Западном Берлине, некий Б.Кюпперс в газете «Кёльнише Рундшау» 24 апреля 1971 года отметил:

«Русский писатель Константин Симонов выступил с критикой советской цензуры, которая превышает свои функции. Во время своего пребывания в Западном Берлине 56-летний романист подтвердил, что одна из его рукописей не была опубликована в Советском Союзе и что у него из-за этого были «ожесточённые столкновения» с его цензорами.

Симонов, в пятницу вернувшийся в Москву, высказался за публикацию последнего романа лауреата Нобелевской премии А.Солженицына «Август 1914 год». Одновременно он выразил сомнение по поводу того, что исключение Солженицына из Союза писателей явилось лучшей воспитательной мерой».

Перед своим 4-х дневным визитом в Западный Берлин по приглашению общества германо-советской дружбы Симонов посетил ГДР. Перед своей поездкой в ГДР Симонов – автор серии романов о II-й мировой войне – был делегатом ХХIV съезда КПСС в Москве.

В галерее имени Маяковского в Западном Берлине Симонов сказал: «Я не могу скрывать, что у нас существует цензура. Было бы странно, если бы я как писатель сказал, что люблю её. Но она необходима. Ленина ввёл её, чтобы не допускать контрреволюционных, мистических и порнографических произведений. Но если цензура переходит эти границы, она мне совсем не нравится».

Цензуру осуществляют также люди, сказал Симонов, «умные и менее умные». Одну из его рукописей «снова о войне» его цензоры не хотели пропустить в том виде «как я это написал». «Но я держался при этом как коммунист и обратился к партийным органам. Я уверен, что окажусь прав».

Ещё в 1968 г. советский писатель Вениамин Каверин, а также Александр Твардовский, который был в то время главным редактором журнала «Новый мир», обращались в открытых письмах к Константину Федину, председателю Союза писателей с жалобой, что «блокируются» произведения Симонова.

Симонов, который в 1962 г. при опубликовании с личного согласия премьер-министра Хрущёва рассказа А.Солженицына из лагерной жизни «Один день Ивана Денисовича» заявил о «рождении нового большого таланта», подтвердил сейчас, что существует новая рукопись Солженицына о I-й мировой войне под названием «Август 1914 год».

«Я очень хотел бы, чтобы ожидаемый роман был бы опубликован в Советском Союзе», сказал Симонов. «Я не разделяю мнения о том, что исключение Солженицына из Союза писателей было лучшей воспитательной мерой. Но я должен сказать, что Солженицын сам исключил себя из коллектива целым рядом своих действий. И из-за него коллектив писателей оказался в сложном положении».

Рукопись Симонова, задержанная цензурой, могла бы попасть на Запад, как и романы Солженицына «Раковый корпус» и «В круге первом». Но он (Симонов) знает, что его рукопись также была бы использована «против Советского Союза».

Симонов не пожелал комментировать выступление на ХХIV съезде КПСС автора «Тихого Дона» Михаила Шолохова, который получил Нобелевскую премию, но принял, однако, активное участие в кампании против своих коллег Бориса Пастернака и Солженицына, также получивших Нобелевскую премию. Симонов заявил: «Я хотел бы только сказать, что романы Шолохова я ценю выше, чем его речи».

Как и накануне во время дискуссий со студентами факультета славистики свободного университета Берлина Симонов, выступая в галерее им. Маяковского, должен был защищать свои патриотические репортажи о событиях на Уссури в 1969 г. от прокитайски настроенных «левых».

Романом «Последнее лето», который недавно появился в советском журнале «Знамя», Симонов заканчивает свой цикл романов о войне. Тем не менее он намерен издать свои военные дневники 1945 года и, кроме того, под заголовком «К товарищам читателям» собирается издать свою переписку с читателями».

Естественно, соответствующие службы о критических высказываниях Симонова незамедлительно проинформировали Москву. И уже 29 апреля 1971 года начальник Главлита П.Романов доложил в ЦК КПСС?

«При контроле иностранной литературы, поступающей в СССР, установлено, что в западногерманской реакционной печати и в передачах антисоветской радио станции «Немецкая волна» появились сообщения о выступлении писателя К.Симонова в Западном Берлине. В этих сообщениях утверждается, что К.Симонов сделал заявления в защиту Солженицына, а также осудил действия советской цензуры, которая не допустила опубликование одного из произведений К.Симонова.

Так, западногерманская газета «Ди Вельт» за 24 апреля 1971 г. опубликовала заметку «Константин Симонов выступает за Солженицына», в которой сообщается, что советский писатель К.Симонов, делегат XXIV съезда КПСС, высказался за публикацию в Советском Союзе последнего романа лауреата Нобелевской премии А.Солженицына «Август, 1914 г.»

В заметке, опубликованной западногерманской буржуазной газетой «Нюренбергер нахрихтен» за 24–25 апреля 1971 г. под заголовком «Советский писатель о цензуре. К.Симонов высказался в Западном Берлине об А.Солженицыне, говорится, что «Симонов высказал сомнение по поводу того, что исключение Солженицына из Союза писателей является «лучшей воспитательной мерой».

Об этом же было сообщено в передаче радиостанции «Немецкая волна» 23 апреля 1971 года в 21 час по московскому времени. В этой передаче, как и в упомянутых выступлениях газет, утверждается также, что К.Симонов «критиковал преувеличенную форму советской цензуры» и «подтвердил, что одно из его произведений тоже не было допущено к опубликованию в Советском Союзе и в связи с этим у него были резкие столкновения с цензурой».

 

Во всех сообщениях о выступлении К.Симонова 22 апреля 1971 г. приводятся его слова: «Я не намерен скрывать, что у нас существует цензура и было бы странным, если бы я как писатель сказал, что люблю её. Однако она нужна. Она была введена Лениным на трёх условиях: не допускать к печати ни контрреволюционной, ни мистической, ни порнографической литературы. Тогда, когда цензура выходит из рамок этого ограничения, она мне совсем не по душе».

В заметке, опубликованной в «Нюренбергер нахрихтен», указывается также, что К.Симонов по поводу задержания одного его произведения (о войне) – сообщил: «Я вёл себя как коммунист и обратился в партию. Я убеждён, что окажусь правым».

В передаче радиостанции «Немецкая волна» утверждается: «В том же, что касается его собственного, забракованного цензурой произведения, Симонов придерживается того мнения, что он мог бы способствовать его пересылке на Запад, как это в своё время случилось с романами Солженицына «Раковый корпус» и «В круге первом», однако он знает, что и его произведение было бы использовано на Западе против Советского Союза».

Как видно из сообщений западногерманских газет и радио, К.Симонов в своём выступлении в Западном Берлине затрагивал некоторые вопросы, касающиеся взаимоотношений между советскими писателями, давал субъективные оценки творчеству А.Солженицына, отличающиеся от точки зрения, высказанной как писательской общественностью, так и партийной печатью, а также касался компетенции и функций цензуры в СССР.

Своё отношение к контрольным органам К.Симонов высказывает не впервые. В выступлении на IV съезде писателей СССР в 1967 г. он утверждал, будто у писателей существуют трудности «во взаимоотношениях с некоторыми учреждениями, причастными к печатанию или, наоборот, к непечатанию наших книг, и с некоторыми из причастных к этим учреждениям людей…»

Судя по его выступлению на съезде писателей, эти «трудности» он считал возможным преодолеть без апелляции к мнимым друзьям советской литературы за границей и к буржуазному общественному мнению. Если материалы, опубликованные в газетах «Ди Вельт» и «Нюренбергер нахрихтен» и переданные по западногерманскому радио, точно излагают смысл и содержание выступления К.Симонова в Западном Берлине, то оно дало возможность реакционной буржуазной пропаганде организовать новую антисоветскую кампанию и утверждать о так называемой несвободе творчества писателей в СССР, о столкновении писателей с цензурой, о жёстком руководстве литературой и искусством в Советском Союзе и о «преследовании» Солженицына вплоть до исключения его из Союза писателей.

Обращает на себя внимание и тот факт, что в эту кампанию первыми включились наиболее реакционные газеты, которые за систематическую публикацию антисоветских и антисоциалистических материалов в соответствии с существующим порядком ограничены для общего пользования в нашей стране.

Что касается неопубликованного произведения К.Симонова, о котором сообщают западногерманские газеты и радио, то необходимо в этой связи напомнить следующее.

Редакция журнала «Новый мир» в сентябре 1966 года подготовила для опубликования и представила на контроль в Главное управление записки К.Симонова «Сто суток войны. Памяти погибших в сорок первом». Так как эти записки содержали существенные ошибки и недостатки, касающиеся политических оценок первого периода Великой Отечественной войны и подготовки партии и страны к ней, то в соответствии с существующим порядком, определённым Положением о Главном управлении, о содержании этих записок было доложено ЦК КПСС. По указанию ЦК КПСС автору записок в соответствующих отделах ЦК и в Главном управлении были даны разъяснения о причинах, по которым его произведение не могло быть опубликовано.

Писателю К.Симонову, который был в своё время главным редактором «Литературной газеты» и журнала «Новый мир», хорошо известно, что все существенные замечания по политическим вопросам, в том числе и замечания, возникшие при контроле его произведения, сообщаются Главным управлением руководителям редакций и издательств, а иногда и авторам, по согласованию и с санкции партийных органов.

Поэтому сообщения буржуазной печати, о том. что К.Симонов говорил о помехах, якобы чинимых цензурой при публикации его произведения, а также его заявление о том, что он очень бы хотел, чтобы новый роман Солженицына «Август, 1914 г.» был напечатан в Советском Союзе, могут быть расценены как апелляция к западному общественному мнению по вопросам, которые касаются внутренней политики нашей партии в области руководства литературой и искусством.

Приложения:

1. Текст передачи р.с. «Немецкая волна» на 2 листах, секретно; мб.832

2. Перевод статьи из газеты «Нюренбергер нахрихтен» за 24–25 апреля с.г. на 1 листе, секретно; мб.834

3. Перевод статьи из газеты «Ди Вельт» за 24 апреля с.г. на 2 листах, секретно; мб 831

4. Газета «Нюренбергер нахрихтен» (полоса 21, 22) за 24–25 апреля с.г. один экз.

5. Газета «Ди Вельт» за 24 апреля с.г, один экз.»

(РГАНИ, ф. 5, оп. 63, д. 146, лл. 23–26).

Партаппарат оказался в замешательстве. С одной стороны, Симонов явно в Западном Берлине переступил грань дозволенного, позволив себе, по сути, критику советского руководства. А с другой – наказание делегата партийного съезда за личные оценки творчества Нобелевского лауреата Солженицына было бы воспринято на Западе как зажим свободы слова и мнений. Получилось бы, что партаппарат сам взрастил нового мученика.

Позже в ЦК в расчёт взяли то, что Симонов позволил себе критические суждения о власти и цензуре в западных аудиториях, а у себя на родине он вроде бы полностью согласился с партийным курсом. Поэтому было принято решение ограничиться вызовом писателя в Отдел культуры ЦК КПСС. Никаких других мер принимать к нему не стали.

Пока партаппарат решал, что делать с Симоновым, эмигранты в Париже издали эпилог – обращение Солженицына «Август 1914», причём сразу двадцатитысячным тиражом. Появление этой книги вызвало на Западе огромный шум. Все подробности 24 июня 1971 года главный цензор страны П.Романов доложил в ЦК.

Начальник Главлита напомнил партийному руководству:

«Нагнетанию шумихи вокруг романа Солженицына «Август четырнадцатого» (ещё до опубликования его на Западе) определённым образом способствовало – об этом свидетельствуют материалы западногерманских газет «Ди вельт», «Кёльнише рундшау», «Франкфурте рундшау» и др. от 24 апреля с.г. – заявление К.Симонова в Западном Берлине о том, что он «очень хотел бы, чтобы ожидаемый роман (т.е. «Август четырнадцатого») был напечатан в Советском Союзе». (Об этом было сообщено в докладной записке Главного управления в ЦК КПСС 29 апреля 1971 г.)»

(РГАНИ, ф. 5, оп. 63, д. 146, л. 50).

Романов недвусмысленно намекал на то, что он уже предупреждал верхи о возможном шуме, но соответствующие отделы ЦК никаких мер не предприняли. Он недоумевал, почему раньше никто Симонова не одёрнул. Хотя прав в той ситуации был, безусловно, Симонов. Напечатай мы первыми роман «Август четырнадцатого», шумели бы в основном одни историки, да и то в специализированной прессе. Никакого ажиотажа бы не случилось. И уж точно, издание романа не вызвало бы на Западе антисоветскую истерию. Только мнение Симонова в семьдесят первом году для нашего партийного руководства, как и для председателя КГБ Андропова, мало что значило.

 

Вячеслав ОГРЫЗКО