Литературный врач или ПСИХОПАТ

№ 2016 / 12, 30.03.2016

Я буду казаться вам банальным человеком, но на вопрос, какой твой любимый поэт я почти всегда говорю «Пушкин», хотя очень люблю и Лермонтова, и Есенина, и Рубцова, и многих других. А на вопрос «читала ли ты эту скучную «Войну и Мир»?», всегда говорю «конечно, два раза, и притом с удовольствием». Но как я недавно поняла, моя любовь и восхищение к Пушкину, Лермонтову, Гоголю, Толстому и другими писателям, обычно стоящим с ними в одном ряду, не что иное, как великое заблуждение. Ведь нельзя восхищаться психопатами!

Гоголь, сжигающий рукописи. Ксилогравюра к повести
С. Сергеева-Ценского “Гоголь уходит в ночь”, 1934

 

Да-да, именно психопатами, людьми, которые писали свои произведения, будучи психически не здоровыми.
А значит, и вся их «писанина» – ничто иное, как бред больного. Откуда же в моём воспалённом мозгу такие умные мысли? О, я подскажу вам, самую авторитетную инстанцию! Недавно судьба свела меня с человеком по имени Евгений Алексеевич Мосин. Этот мужчина в летах не вызвал у меня восторга во время встречи со студентами, ведь пока его коллега выступал и общался с нами, он изучал книгу, не обращая внимания на окружающих. Простите меня, заблудшего интеллигента, но это, как говориться, un mauvais ton. Но не мне умничать относительно правил поведения, ведь я судя по всему, тоже психически не здоровый человек. Давайте-ка, я немного успокоюсь, и поведаю вам эту историю с самого начала!

Наш факультет славится тем, что для его студентов регулярно устраиваются всевозможные встречи, показы, мастер-классы и прочие заморочки. Нельзя сказать, что это всё пустое дело, ведь нам удаётся многое увидеть и узнать, пусть не всегда мы согласны с нашими гостями, но ведь на то она и жизнь, чтобы пробовать и иногда обжигаться. На этот раз мышеловка сильно придавила моё сердце, пылающее любовью к русской литературе, и, что уж там, грешащее идеализацией поэтов и писателей, но что поделать, это же любовь. Так вот, 22 марта в гости ко всем студентам пришли две, до того момента не известные мне персоны: Владимир Нестеренко и Евгений Мосин. Прошу Владимира меня простить, ибо не стану более о нём упоминать, дальнейшее повествование я посвящаю непосредственно господину Мосину.

Надо сказать, что церемониться он долго не стал, а сказал прямо: «у меня много презрения к филологам». «Ну и пожалуйста, – думаю я себе, – это ваше личное дело, вы давайте про литературу, что хотели сказать-то?» И, как по щучьему веленью, он сказал.

Начал с самого дорогого: «Пушкин наше всё» – это глупость. Примерно такая фраза прозвучала в аудитории. Раскалённая сабля прошлась по сердцу, наполненному детской и искренней любовью к поэту. Никакой он, оказывается не великий, это всё нам просто навязано. Так решил Мосин! Вот он авторитет: краснодарский врач! Вы не ослышались. Евгений Алексеевич по образованию хирург. И, как дипломированный специалист, он нам заявил, что Александр Сергеевич Пушкин просто невротик (хочу отметить, что, может быть, я и не знаток медицинских наук, но, кажется, ставить такие диагнозы в пору психиатрам), а не какой-то великий человек, всего лишь написавший бессмертные произведения и обогативший русский язык. Конечно, никаких аргументов в пользу пушкинской ненормальности я не услышала. Что ж, дальше под горячую руку врача попал Гоголь, Николая Васильевича уж разложили получше, чем Пушкина. Ну, тут надо признать, и почвы для таких выводов побольше! В «Мёртвых душах», по мнению Мосина, Плюшкин никакая не «прореха на теле человечества», а просто бедный, больной человек, по-своему рефлексирующий на жизненные перипетии. А главный герой, Чичиков, человек с расстройством, и вообще все они, персонажи, отражение гоголевских психологических страданий. Но это ещё что, сам писатель, оказывается, умер от анорексии. Вот такая судьба была у Николая Васильевича.

Упрёки в адрес Толстого сыпались ещё пуще, именно он насолил Мосину больше всех, ведь граф наводнил русскую литературу сотнями персонажей-психов, по мнению, нашего гостя, конечно. Главным примером стала несчастная Анна Каренина, которую Мосин вспоминал, по меньшей мере раз в две минуты. Даже сказал, что среди нас, сидящих в этом зале, точно есть одна-две Каренины. Упрекнул он Толстого и в том, что писал не правду. Евгений Алексеевич искренне верит, что в те далёкие времена, женщины не изменяли мужьям, это только сейчас такое творится.
Так что всё врёт этот мой любимый Толстой.

Поливание грязью продолжалось, а во мне на медленном огне подогревалось негодование! Но вот следующая фраза заставила меня вернуться в детство, я вспомнила, как давным-давно пятилетняя девчушка упала с высоченного дерева и разбила коленки, мне тогда казалось, что я чуть ли не умираю от боли, а в те годы театральности мне было не занимать, поэтому сцена моих страданий была достойна подмостков МХАТа. Жалею, что сейчас разум и рамки приличия не позволяют устроить подобную сцену, когда кто бы то ни было, говорит о классиках русской литературы так: «Просто надо пинками забить таких авторов». Мне снова жутко больно до слёз, как тогда, в детстве. Только вот седовласого дяденьку нельзя побить, как крепкий ствол дерева, с которого упала. Надеждой на отыгрыш была возможность задать вопросы, у меня-то их скопилось полным-полно!

Конечно, первым я задала тот, что напрашивался сам собой: если все писатели у нас, как говориться, ку-ку, то кого же читать? Мосин не растерялся, сказал, что их, ненормальных классиков, читать и надо. Но только потому, что они талантливо пишут. Ведь Менделеев, например, умнейший человек, небезызвестный химик, тоже говорил, что Лев Николаевич не отличается большим умом. Но сам не писал художественных произведений – таланта нет. Не думаю, что это совсем тот ответ, который устроит любителей русской литературы, но из песни слов не выкинешь.

Видимо, ко мне на миг вернулась та самая театральность, и я вновь набросилась на хирурга. Говорю, как же быть? Ведь все тогда больные: и Маяковский с Мандельштамом, ведь их стихи весьма своеобразны и образы в них можно разглядеть очень нездоровые. Но тут невзначай из аудитории прозвучала фамилия нашего кубанского писателя, Виктора Ивановича Лихоносова. На имя известного автора Евгений Алексеевич откликнулся стихотворением, которое я сейчас не смогу воспроизвести, к моему глубочайшему сожалению. Но Мосин в двух словах рассказал суть этих строк: «Его (Лихоносова) основная черта – это пустота». Вот так, человек с широчайшими знаниями, искренними чувствами и трогательными произведениями оказался ничем иным, как пустым местом, и всё это с лёгкой руки нашего литературного врача.
К сожалению, ещё многие мои вопросы остались без ответа, ведь по взглядам некоторых людей я поняла, что время дискуссии закончено.

Уже сидя на месте, я поняла, что наши русские классики-психопаты – это ещё цветочки, вот кого действительно надо жалеть, так это Европу, а то мы её только ругаем. А там ведь, чуть ли не каждый психопат! Вы только посмотрите: ненормальный Данте, со своими адом, чистилищем и раем, или полоумный Эдгар По, со странными убийствами и таинственными воронами, сказочник-шизофреник Гофман с щелкунчиками и кошачьими мемуарами. За наших сказочников и писателей я и браться не хочу, рассуждая на темы их диагнозов, уж, слава Богу, я не врач, а нормальный психопат, который любит наших классических шизофреников и невротиков.

 Анастасия МАНУКЯН,

студентка факультета журналистики КубГУ

г. КРАСНОДАР