Габдель МАХМУТ. На Последнем рубеже

№ 2016 / 19, 13.05.2016

В Морские части погранвойск КГБ я попал служить через год после Даманских событий на советско-китайской границе. Бомба для конфликта между странами и народами была заложена в конце позапрошлого века. Демаркируя границы по середине рек, отцы-командиры не придали значения природному фактору, что реки имеют свойство менять свои русла.

К моменту, когда рассорились Мао Цзэдун и Никита Хрущёв, река Амур образовала внутри себя несколько островков, которые оказались ближе к Китаю, а большой судоходный рукав реки захватил советские территории, урезав хорошие куски нашей границы, тем самым «подарив» нечаянно повод для прихватизации островов китайцами, чем хунвейбины и воспользовались. В результате, пограничный очаговый конфликт на острове Даманском чуть не вылился в большую войну двух держав…

Я не попал в свой срок к началу этого конфликта в 1969 году только потому, что из-за обнаруженного на призывной комиссии конъюнктивита, оказался в областной глазной больнице в Тюмени, призвали ровно через год, когда советско-китайские отношения уже стали привычно напряжёнными и обросли всевозможными слухами, байками и даже анекдотами.

Здесь я не буду писать о тех событиях, и даже вовсе не коснусь китайской темы, так как я попал совсем на другую точку – на Чёрное море – мечту сибиряка. Сначала прошёл девятимесячную учебку в Анапе, затем служил на пограничном сторожевике ПСКР (пограничный сторожевой корабль), который на флоте назывался Малый охотник, или Противолодочный корабль третьего ранга, то есть самый малый среди кораблей по водоизмещению и вооружению, ниже которого по рангу шли уже военные катера…

Поэтому буду рассказывать, в основном, байки, связанные с морем, или чисто морские.

 

САЛЯМ АЛЕЙКУМ, КУМ!

 

Вечерами, после прогулки по территории части, и перед тем, как дать команду развести личный состав по кораблям и ротам, перед строем имел привычку держать речь сам командир Очамчирской бригады пограничных сторожевых кораблей. Обычно он приносил и читал нам приказы о происшествиях на границе Закавказского погранокруга, которые мне лично нравилось слушать больше, чем происшествия по базе или кораблях.

Из этих сводок получалось так, что нарушения границ происходили в большей своей части с нашей стороны. То мальчишки, начитавшись книжек про разведчиков, задумают уйти во вражеский тыл. На вопрос, зачем вам это было надо, уже плачущие в предощущении неминуемой кары, они отвечали, что хотели внедриться в стан врагов, чтобы потом оттуда служить Родине… То «изобретатели» на легкомоторных крыльях замыслят попытки перелететь границу. Самые отобранные из всех в политизированные погранвойска, тогда мы не задумывались над фактами, почему от нас бегут больше. Мы гордились тем, что если читают такие секреты, значит доверяют – во куда мы попали, во сами мы какие надёжные и преданные патриоты Советской страны своей…

Этот обычный наш советский инженер почему-то захотел жить на Западе. Может, кто-то из родственников, друзей там жили, и он переписывался с ними. Но вот задумал план убёга за бугор, где кипит жизнь во всех её прелестях, а у нас тут одно прозябание. Информированный, значит, соблазнённый.

Это он так расскажет пограничникам, затеи чекистам, потом.

А пока он готовился. Купил одноместную резиновую лодочку с насосом, сам придумал-смастерил большой прочный зонт (не зря учился, не зря инженер), чтобы не сломался он от морского ветра, как обычные наши, штамповки заводские, что выворачиваются изнанкой при первом же резком порыве ветра. Приобрёл снасти для рыбалки на море. На всякий случай прикупил сухих продуктов, упаковал в непромокаемые мешочки. Главное, взялся за физическую самоподготовку. Посещал спортивные залы, где качал бицепсы, подолгу плавал в бассейне, учился нырять с трамплинов разной высоты. В летнюю пору ходил на рыбалку, подолгу тренируясь в гребле на одном, и двух вёслах. Каждый месяц по несколько дней проверял свою выдержку на голодовку…

За год до задуманного плана съездил на Чёрное море, прокатился на теплоходе, присматриваясь и изучая за действиями команды, пассажиров, а вечерами наблюдая за передвижениями на верхней палубе.

Пришла пора, купил путёвку на теплоходный круиз Одесса – Батуми по Черноморью. На борт прошёл налегке как все обычные туристы: сумочка через плечо, и дипломат в руке – ни дать, ни взять, рядовой советский гражданин, не вызывающий подозрений.

На судне вёл себя как все. Изучил расписание прибытий-отбытий теплохода в портовые города. Веселился, заводил знакомства, танцевал, провожал. И никаких разговоров про заграницы. Одним словом, хорошо подкованный беглец…

И вот ночью перед конечным пунктом Батуми наш герой осуществляет задуманное. Он прыгает за борт за привязанными к ногам вещами, благо, погода тихая, вода тёплая. Натренированно, уже привычными движениями подмышкой накачивает лодку резиновым насосом, переваливается в неё. И раскрывает, закрепляет зонт заместо паруса…

Теплоход шёл своим курсом, пассажиры безмятежно спали. Из команды дежурными в капитанской рубке бодрствовали только рулевой да вахтенный штурман, а что за бортом творится, никто в ту ночь не наблюдал. Поэтому инженера никто не хватился, пока не прибыли в порт, и стали выпускать пассажиров-туристов. Там-то и недосчитались нашего беглеца.

Ночью в тех местах лето бывает безоблачным. Наш инженер кое-что соображал в звёздах. Но отчего-то у инженера не хватило ума подумать о морских течениях. Или он считал, что только реки текут? В общем, как бы он ни старался править своим малоуправляемым судёнышком, получалось, что оно всё время норовит бежать в сторону, противоположную Турции. А под утро и сам ветер повернул на берег.

Так, измождённый и деморализованный, он прибился к берегу недалеко от города Поти, и там его, уже засыпающего от бессилия, обнаружили береговые пограничники Батумского погранотряда.

Никак не веря своим глазам, что перед ним не забугорные бойцы, одолеваемый сомнамбулой, советский инженер поприветствовал бойцов: «Селамлар! Мерхаба! Сези гёрмек не хош»!.. («Здравствуйте! Приветствую! Рад вас видеть!»)

 

РУКИ ВВЕРХ, СКОТИНА!

 

Мне немало пришлось хлебнуть флотского лиха. Почище, чем всем моим годкам вместе взятым. Потому что по службе непосредственным начальником моим был …сам командир корабля, этот самый Гром, как его называли за глаза.

Командир нашего ПСКР капитан 3 ранга Громыко Валерьян Ильич к тому времени давно выслужил положенный срок службы. Но не отпускали человека, и всё тут! Будто бы не находилось достойной замены. Да и звания не повышали человеку уже много лет, несмотря на образование и опыт, иначе, уходя в запас в чине кавторанга, он автоматически должен был получить перед пенсией капитана 1 ранга, а это уже элита флота, кому и выплаты другие. Не любило его штабное руководство, как в Очамчирской бригаде, так и нашей Новороссийской базы. И было за что, о чём расскажу в другой раз по другому поводу.

Думаю, отсюда была его злоба на всех и вся. Он мог разнести в пух и прах за пустячные дела любого члена экипажа, невзирая на чины и должности. Причём, прилюдно, при подчинённых, в нарушение всех уставов, хоть будь это старшины, мичмана, или даже корабельный офицер, а это значит втоптать авторитет человека в грязь при всём личном составе, что чревато.

За два года чисто корабельной моей службы сменились шесть боцманов-соседей по кубрику! Мне казалось, Гром специально зверел по любому поводу, чтобы быстрей уволили… Но! Изредка, когда корабль возвращался в базу, Гром наш неожиданно менял свою грозную маску. Становился балагуром-рассказчиком. Опытный моряк знал много захватывающих историй, которые мы слушали затаив дыхания… Итак.

…Это была то ли четвёртая, то ли пятая операция опытного диверсанта. Все предыдущие вылазки в Советский союз он провёл безукоризненно – никто нигде не напал на его хвост. И взрывались шахты, горели нефтебазы, рушились скалы на дорогу. И много ещё других бед было натворено на просторах СССР этим шпионом, что не перечесть. После этой вылазки разведчик должен был получить повышение по службе, соответственно, награды, звания, премии. И живи не тужи, натаскивая молодых…

Однако, наша разведка тоже хлеб свой ела не зря. На этот раз его ждали. Только не знали, когда именно появится лазутчик в наших водах, и в каком именно месте. Поэтому катера и корабли были начеку, барражировали отведённые участки дни и ночи. Весь погранотряд был на усиленной охране границы, отменены все отпуска и увольнения.

Его выпустили с проходившего в Сухумский порт итальянского сухогруза. На этот раз разведчик получил новый вид водолазного снаряжения. Теперь он не боялся собственных пузырей, вылетающих залпом после выдоха. Шпион-подводник незамеченный проплыл мимо радиобуйка, затаился, прижавшись ко дну при прохождении пограничного катера над головой. В условленном месте сменил баллон на другой, обсмотрелся, прикинул расстояния позади и спереди.

До берега оставалось недалеко, когда увидел над собой проплывавшие водоросли, сорванные винтами катеров. Вынырнул меж ними, огляделся: вокруг никого, заросший колючками берег был не далее метров трёхсот. Нырнул снова, поискал места, где бы зацепить-оставить водолазное снаряжение, но дно было на редкость илистое, да вдруг быстро пошло на подъём, решил, что спрячет на берегу в кустах. Почти до берега проплыл не поднимая головы, но боясь удариться об возникший на пути камень, вынырнул, и снял маску.

Вынырнул, и обмер разведчик.

…Погранцы дедок и первогодок, получив приказ заступить на дежурство, шли своим маршрутом, обсуждая меж собой, что у них, пограничников, всегда так: что ни выход, то боевой, и что ни наряд, то по тревоге. Особенно летом. До чёртиков надоели эти учения, одно и то же день-деньской…

Оставив молодого напарника проверять состояние МЗП (малозаметная проволочная сеть), будущий дембелёк ненадолго свернул с маршрута, а вернулся уже с почти полным литровым бутылём чачи за пазухой. Оставив бутыль в условленном месте, обошли отведённый участок, обменялись паролями и приветствиями с коллегами с другой заставы.

А обратной дорогой служивые присели в заветных кустах, разложили меж собой припасы, налили той чачи в крышки солдатской фляги… Новый дозорный виток делался втихую, лишь с небольшой остановкой для проверки связи и доклада дежурному по заставе… Друзьям захорошело, расслабились, снова присели.

Нет, днём даже завеселевший спать не станет. Эти просто осмелели «до лампочки», заговорили о службе, об увольнениях, девочках – любопытный салабон пытал, дед травил, смешил, автоматы лежали на коленях. Меж солдат с оружием нет дедовщины, поэтому в погранвойсках служба веселее. Особенно у моря. Особенно на Чёрном.

И вот, когда уже вовсе хорошо стало в головах, вдруг вода с водорослями поднимается прямо перед ними, предстаёт очам нечто такое, чего здесь не может быть, потому что не было никогда. Не померещилось ли?! Если нет, то с ума сойдёшь тут же.

Никогда не видавшие нарушителя, наши бойцы заорали как в страшном сне – один: «Гребаномать!», другой: «Ни фуя себе!». Забыв все уставные команды, в два горла оба залпом гаркнули:

– Руки вверх, падла!

– Руки вверх, скотина!..

…Вынырнул, и обмер опытный разведчик, сдали и нервы.

Прямо на лазутчика-диверсанта смотрели дула двух автоматов! Незнамо откуда поднялись два бойца. «Знали, заразы, ждали!», успел подумать он, обречённый, и поднял руки.

 

НЕ УТОП, УБЁГ…

 

Коллега по сайту Проза ру Владимир Заславский после прочтения первой байки задал вопрос, а были ли успешные побеги? Конечно же, были, и не раз, только об этом замалчивалось. Первый случай обнародования (по-моему) произошёл в 1970 году, в дни, когда я проходил службу в 1-м Анапском Учебном отряде морских специалистов погранвойск. Об этой истории писали все газеты СССР. Вот что накопал я в инете по этому случаю.

Самолёт АН-24, летевший рейсом Батуми–Сухуми–Краснодар, был захвачен террористами отцом и сыном Бразинскас (45-ти и 13-ти лет). На высоте 800 метров они вызвали бортпроводницу и передали записку для пилотов с требованием изменить маршрут и лететь в Турцию. Стюардесса Надя Курченко (Моя ровесница. – Г.М.) бросилась в кабину: «Нападение!» Преступники кинулись за ней. «Никому не вставать! – заорал младший из угонщиков. – Иначе взорвём самолёт!» В этот момент в салоне прозвучали выстрелы, один из которых оборвал жизнь 19-летней Надежды Курченко.

Ранены были и трое членов экипажа. Четвёртый пилот, кого от пули защитило кресло, попытался обмануть террористов и посадить самолёт на военном аэродроме в Кобулети. Но угонщики ещё раз предупредили, что взорвут самолёт. Захваченный борт сел в турецком аэродроме Трабзон. В 1983 году террористы-угонщики получили американское гражданство. Вот такие у Америки двойные стандарты к террористам…

…Это произошло на третий год моей службы.

Сначала пошли какие-то обрывки-разговоры про угон то ли катера гражданского, то ли рейдового вспомогательного судна. Наш кэп с помощником уединились в своей каюте, долго сидели и шушукались над вахтенным журналом, о чём нам (по секрету) поведал наш годок радист Гринько, чья рубка дверь в дверь была от командирской каюты. Через день на наш корабль пришли трое в штатском в сопровождении особиста из штаба.

А через неделю уже вся новороссийская база пограничных кораблей и катеров знала эту историю во всех подробностях. Как бы ни пытались скрыть факт, а правда пробивается, как говорят, сколько верёвочке не виться, конец будет. Так и в нашем случае.

…Рыболовный сейнер был Сухумского порта приписки. Капитаном там многие годы трудился абхазец, скрупулёзно подобравший себе команду из проверенных, надёжных соплеменников, возможно даже, по слухам, своих родственников. После говорили об упущении в партийной работе, дескать, как допустили, чтобы не оказалось в экипаже ни одного русского человека, и всего один коммунист представлял борт в парторганизации рыббазы…

Судно направлялось на капитальный ремонт в Керченкую базу, но в назначенное время оно там не появилось, и больше суток по времени его не хватились. По пути сейнер останавливался напротив посёлка Южная Озереевка, что рядом с Новороссийском, где пролегают основные маршруты следования пограничных кораблей в сторону Анапы.

В посёлке этом находилась застава, соответственно, вышки с дежурными пограничниками, бинокулярной трубой, в которую сейнер просматривался как на ладони. С сейнера на берег приходила лодка, обратной дорогой в лодку взят был какой-то чемодан. Всё это видел погранец, о чём сделал записи в журнале.

Когда поняли, что сейнер в Керчи не появится, стали искать, где он мог заторчать, ведь и в самом деле – на капремонт направляются суда не с бухты-барахты, не дай бог затонул со всем экипажем, ведь такие случаи бывали. Я пришёл на наш корабль в момент, когда он стоял на капремонте в доке Очамчирской бригады, и когда в машинном отделении трюмный матрос уронил секач (тяжёлый островерхий молот для рубки тросов), он пробил обшивку днища, с грохотом упал под стапель. Обшивка держалась на последнем слове, то есть стенка борта проржавела на том месте до состояния бумаги, что только многослойная краска удерживала корабль на плаву – не ровён час, мог утонуть на ходу. А случись такое в погоне за судном-нарушителем? Смеху было бы на весь белый свет, позора не оберёшься всем флотом.

Запрос был подан во все портовые города от Керчи до Одессы – сейнер нигде не проявился. Информация пришла по другому ведомству – то ли по линии МИД, то ли разведки. Оказалось, сейнер через день после выхода из Сухуми пересёк Босфорский пролив. По данным Турецкой таможни, все документы у капитана были на ремонт в Италию!..

Всё же один член экипажа не захотел уезжать с Родины. Этим человеком был механик-коммунист, поэтому возмущающегося его заперли в гальюне. Но механик сумел выпрыгнуть за борт через небольшой иллюминатор, и сдаться турецкой полиции…

Результаты проверки показали, что наш корабль на момент прохождения сейнера мимо Южной Озереевки находился в родной Новороссийской базе, и к нарушению границы не имел никакого отношения. Как говорится, пронесло. А команда ПСКР, которая видела и сделала записи о проходившем на горизонте моря сейнере, проверялась по всем журналам корабля от главного вахтенного до тетрадей радиометристов, радистов, сигнальщиков и даже гидроакустиков. Но судно-то было советское, запретной в те дни рыбной ловли не вело…

А в Сухумской рыббазе быстро навели порядок, убрав с постов всё руководство сверху донизу…

 

«САН ПЕНИС»

 

Матрос Дундарев оказался служивым из племени выскочек, лишь бы его заметили. Он рвался с места в карьер, чтобы его заметили первого, затем и отметили бы за рвение отцы-командиры. Но на корабле обязательно найдётся

человек, который терпеть не может, на дух не переносит показных службистов. На этот раз таким оказался новый мой сосед по кубрику, последний из шестерых не угодивших командиру предшественников, боцман Журбий – скромный, улыбчивый, добрейшей души парень из Украины.

В один из выходных дней, когда отдыхающего офицерья на борту не бывает, дежуривший по кораблю боцман выстраивает молодых на палубе, и объявляет:

– Такое дело, бойцы-краснофлотцы. Очень ответственная работа есть. Какая, скажу тому, кто пожелает помочь мне. Есть такие?

Дундарева хлебом не корми, только дай «ответственные» поручения:

– Я! – вмиг выкрикнул наш бравый, и шагнул вперёд.

В общем, ретивый парень на потеху публике в поте лица почти три часа точил напильником видный всем со стороны пирса правый корабельный якорь…

Боцману на беду, неожиданно вернулся на корабль Гром. Не терпящий, почему-то, традиционных у моряков безобидных розыгрышей, он накинулся на Журбия:

– Умишка на полезные дела не хватило? Глупостью занимаешь трудовые руки, блляха муха!..

Не прошло и месяца, как командир был вынужден сам ужраться, затем тут же поиздеваться над нашим службистом.

…Как-то в полночь на горизонте молодой сигнальщик Дундарев заметил, и доложил командиру о приближающемся судне:

– Вижу сухогруз, идёт левым бортом…

Командир даёт указание распознать конкретно, что за сухогруз… Сигнальщик посылает прожектором обычный пограничный запрос «кто». Оттуда поступает ответ, который наш «дундарь» не сумел распознать, и докладывает:

– Отвечают «САН БЕНИХ», командир!

Опытный моряк, наш командир на корабле мог заменить любого из нас – он хорошо знал особенности профессий радиста, радиометриста, комендора, минёра и даже электрика, механика… Наш кэп тут же прочёл, какой был передан сигнал с судна, пресёк обман сигнальщика, даёт команду повторить запрос. И так несколько раз. И каждый раз Дундарев докладывает с ошибками, то Ренис выходит у него, то Бенис. По азбуке Морзе буквы алфавита отличаются лишь количеством и расположением точек и тире, но торопливый на «быстрее доложить» Дундарев «прочитывает» второпях неправильно, к тому же не знает, не пораскинет мозгами, что не может быть святых по имени Бенис, Ренис, Бених. И вообще не зная, что означает по-иностранному слово «сан», повторяет свои несусветные «опечатки».

На последний его запрос «кто», надоевшему это дело сигнальщику греческого судна приходит идея, и он шлёт дундарю нашему: «САН ПЕНИС»…

Командир чуть не выпал с борта ГКП – главного командного пункта. Сперва посмеялся от души, потом перешёл в хохот, держась за живот…

Позже отошёл, и как заорёт на незадачливого морячка:

– Хрен ты моржовый, не сигнальщик. Б от Д отличить не может, бляха. Марш к своему командиру БЧ, пусть до утра тренирует тебя, – и прогоняет Дундарева с поста: – А ну с глаз моих долой, паршивец!..

Это было судно «Сан Денис» (по-нашему), названный так по имени святого у греков Дионисия…

 

Габдель МАХМУТ