Евгений МИЛЮТИН. Вне доверия. Что происходит на конечных остановках культуры?

№ 2016 / 22, 18.06.2015

Старайся при каждом удобном случае обмануть людей, иначе они обманут тебя, – таков рецепт выживания в обществах вне доверия.

Удалившийся от дел глава мафии вспоминал, что, когда он был маленьким мальчиком, его отец мафиозо заставил его забраться на стену, а потом сказал ему, чтобы он спрыгнул, обещая поймать его. Мальчик сначала отказывался, но отец настаивал до тех пор, пока тот не прыгнул – и не растянулся ничком. Мудрость, которую его отец хотел до него донести, заключалась в следующем: «Ты должен научиться не доверять даже своим родителям».

Рассказавший эту историю Фрэнсис Фукуяма, отмечает, что «доверие подобно смазке, которая делает работу любой группы или организации более эффективной». Недоверие, в таком случае, можно сравнить с отсутствием смазки. Лишившись её, социальный механизм быстро изнашивается из-за сильного трения частей.

Лучшие представители системы либо покидают её добровольно, либо гибнут под улюлюканье обманувших их соратников. Включается механизм отрицательного отбора лидеров, в лукавых обществах не действует ни право, ни мораль, поскольку и то, и другое представляют собой изложение правил доверия. Тот же смысл имеют и любые иные формы культуры. Вне правил доверия культура становится музейной, то есть бессмысленной, она излагает то, чего уже нет.

Лишившись доверия, общество проваливается в яму производительности: чем хуже качество сотрудничества, тем меньший продукт даёт система хозяйствования, тем меньшее количество ртов она способна прокормить, тем худшее качество управления общество способно оплатить своим трудом. Тем меньше поводов доверять и управляющим, и всем остальным. Это самоподдерживающийся процесс.

Когда в 527–565 гг. византийский император Юстиниан попытался вернуть Италию в лоно цивилизации, он смог добиться лишь кратковременного успеха. 10 тысяч варягов легко прекратили существование гордых недоверчивых народов – вандалов в Тунисе и остготов в Италии. Но полицейская служба в прежнем столичном регионе их не прельщала. Там не было ни греческих вин, ни китайских шелков, ни ухоженных женщин.

По оценке Роджера Осборна, за триста лет, с V по VIII в. на территории бывшей Западной Римской империи был создан только один рынок – в Сен-Дени. В Италии находится больше объектов всемирного наследия, чем в любой другой стране мира, но это также самое молодое государство старой Европы, сложившееся только в 1870 году. Юг Италии – беднейший регион Западной Европы.

Такова цена утраты доверия.

Перезапуск европейской социальной системы был начат из Гиппона в современном Алжире. Эту работу можно уподобить взаимодействию энергии и формы в перводвигателе Аристотеля.

Нужно было найти в Европе энергию, способную к действию на альтруистических началах, – ведь платить за возрождение с нуля было бы некому. Эту благую энергию требовалось приучить к новым правилам доверия, имеющим общеевропейское звучание, придать ей форму таких правил.

Сначала была найдена форма, и эту часть задачи выполнил Августин Блаженный, предложивший христианской церкви (не только Западной) её новую доктрину мироустройства в сочинении «О граде Божьем». Вклад епископа из Гиппона был новаторским в том смысле, что Августин идёт дальше споров о сравнительно отвлечённых материях, характерных для Византии. Там, на Востоке мир ещё тысячу лет будет почти неотличим от блестящего увядания Античности. Однако на Западе под спасением понималось спасение жизни. На Западе всякому христианину, видевшему вокруг себя упадок мирской власти, было проще довериться Августину в том, что власть людей спасением быть не может. Вместо прежних разобщённых умирающих полисов был предложен образ вселенских врат христианской организации, через которую варвар или римлянин мог бы попасть в град Божий, приняв как условие евангельские правила, оставленные Христом для исправления каждого, поскольку каждый человек грешен.

Сегодня доктрина Августина представляется христианам самоочевидной. Но западноевропейские церковники V века были скорее платониками, тоскующими по уходящей римской культуре, чем миссионерами нового культурного возрождения. Идея равенства их во грехе с немытыми варварами воспринималась с насмешкой, а то и с возмущением. Юлиан Экланский писал Августину: «Ты спрашиваешь, почему я не согласен с тем, что грех существует как часть человеческой природы? Отвечаю: это против вероятности и против истины; это против справедливости и благочестия; это представляет дьявола творцом людей. Это искажает и разрушает свободу воли, если говорить, что люди столь неспособны к добродетели, что в самом материнском чреве исполнены прошлых грехов».

Всё вроде бы верно. За исключением одного.

Если бы точка зрения Юлиана победила, христианство на Западе не вышло бы за пределы узкого круга высокообразованных мистиков-интеллигентов. Такая церковь не смогла бы стать актором истории Европы, да и себя бы не спасла.

Однако в 753 г. августинианец папа Стефан II едет к франку Пипину в Париж – ещё не в столицу государства, а во временную ставку кочевника, и вслед за этим визитом церковь получает в управление пока ещё не нужные варварам римские города, и в каждом таком городе неподалёку от епископского дворца возникает маленькая школа и маленький
рынок.

Спустя какое-то время два этих скромных начинания создадут ту Европу, какой мы её знаем и любим.

Реальность – не просто ставшее. Возможно даже, что реальность это вовсе не ставшее, а квантовая суперпозиция множества становящихся вероятностей. Полностью реальным в таком случае следует признавать только прошлое. Но и этого мы с уверенностью сделать не можем, ведь формы прошлого исчезают в этом становящемся.

Становящиеся новые сущности невозможно удержать в прежних формальностях доверия, – если мы говорим о правилах, позволяющих людям сосуществовать друг с другом как разумным существам.

Вкусившим вновь от чар бесформенного, что нам остаётся?

I. Изобретение новых принципов доверия.

II. Оформление организационной культуры, исповедующей такие принципы.

III. Оформление союза власти и такой именно культуры. Признание властью наставничества культурной организации.

IV. Возникновение формально-воспитательного процесса трансляции новой культуры доверия будущим поколениям.

V. Возникновение экономических систем, адекватных сложившейся культуре доверия.

VI. Возникновение общества, понимающего такой порядок во всей совокупности его элементов как целостность и данность.

Недавно меня спросили: почему бы нам не отбросить эти костыли?

Вопрос имеет смысл. Ведь доверия в нашем обществе осталось крайне мало. Но есть много других костылей: например, техника. Почему нельзя жить технически?

Ответа я не знаю. И не знаю никого, кто бы знал.

Я могу лишь перечислить правила in numero. В таком порядке, как их предлагает история.

 

---

 

Евгений Владимирович Милютин родился в 1965 году в Москве. Образование: Институт стран Азии и Африки при МГУ (Москва), Дипломатическая академия (Москва), Академия народного хозяйства при Правительстве РФ (Москва). Преподавал историю международных отношений в AsiaPacificCenterforSecurityStudies (Honolulu, USA). С 1995 г. по 2000 г. на российской дипломатической службе.